Вивея

Арчи Хант

29 июля 2018 года

Я перекладывал фотографии перед собой. Я распечатал все. Абсолютно. Даже смазанные кадры, на которых не было возможности разобрать что-то большее, чем очертания девушки.

Вея.

Знала бы она, как я испугался, подумав, что не смогу спасти снимки. Но разбилась лишь камера, а не флешка, и это было истинное облегчение. Ведь на тех снимках была она. Настоящая.

Я взял в руку одну из фотографий: девушка смотрит на заброшенные соляные поля. Инопланетный кусочек острова, куда она привела меня в первый раз. Ее невероятная внешность и закат в этом месте, окаймляющий ее профиль ярко-красным фоном, стали просто совершенным дуэтом. Помню тогда, еще ненавидя ее… Думая, что ненавижу, я все же не мог признать как очаровал меня этот снимок. Это неземное место, похожее на поверхность планеты Марс, и ее внешность…

Она была фантастически красива. Темные волосы почти достают до талии и блестят на солнце, когда она проводит по ним рукой. Я видел такое только в рекламе шампуня, как бы комично это не звучало. Оливковая кожа кажется еще более светлой на контрасте со шрамом. А уж глаза… О таких глаза пишут в National Geographic. Почему именно этот журнал? Просто ее красота была настоящей экзотикой. Уже тогда я удивился, отчего она этого не видит? Но это было мне лишь на руку.

А потом все стало слишком сложно. Невероятно, черт возьми, сложно.

Она цепляла меня все больше и больше. Мысли о том, что я причиню ей боль, доставляли все меньше радости. Самые мерзкие планы, в которых я разрушал эту девушку, уже не доставляли мне удовольствия. Моя месть казалась все более низкой.

А потом я перестал ненавидеть ее. И стал ненавидеть себя.

За слабость.

За то, что меня все больше затягивало в водоворот, который устраивала эта девчонка, и то, что я не мог ему противиться.

За то, как я ждал встречи и был счастлив ее видеть.

За то, какой херов восторг я испытывал, когда она мне улыбалась.

За то, что я чувствовал при каждом касании. При каждом поцелуе.

За то, что влюбился в ту, что обещал ненавидеть. Обещал на могиле своей сестры.

-Вивея. – Выдохнул я вслух ее имя, чувствуя себя психом.

Она оказалась такая... Для меня. Ее редкие улыбки, фантастические глаза цвета сверкающих аметистов, чувство юмора, любовь к сарказму, которым она отчаянно защищалась, как роза шипами. Ее литературные пристрастия, страхи и способность понимать полностью соответствовали моему идеалу. А я, дьявол, даже и представить не мог, что у меня был идеал!

Моя любовь к ней – это не пара крыльев, которые помогли мне воспарить ввысь, как пишут поэты и писатели. Нет. Моя любовь – бесконечное и отчаянное падение. И я достиг чертового дна. Вивея полностью поглотила меня.

 «Я хотел уничтожить тебя красиво…»

-Черт… - Пробормотал я.

Неужели я действительно это ей сказал? Наверное, она считает меня конченным психом. Но разве я не такой? И если уже выкладывать карты на стол, то не за чем прятать в рукаве постыдную шваль. Ни в этой игре. Нет, не так. Больше никаких игр.

Мысль о том, что произошло, одновременно приносила боль и облегчение. Да, никакие причины и слова прощения не оправдают меня в ее глазах. Я сам к этому шел, чего теперь удивляться? Но я знаю, что смогу ее вернуть.

Возможно, стоило даже сказать этому рыжему придурку «спасибо», за то, что подтолкнул меня к правде. Ведь молчать и обманывать ее с каждым днем было все хуже. Да, так я и поступлю. Обязательно поблагодарю его. Правда, сначала подправлю физиономию в паре мест… Тоже из чувства признательности. Я же фотограф, я знаю, что его нос на левую сторону будет смотреться гораздо лучше.

Я потянулся за очередным фото, но звонок телефона нарушил мой план. На то, что это была Вея, не стоило и надеяться. Девушка не выходила из дома, игнорировала звонки, не читала сообщения. Сама бы она точно не позвонила.

Я нашел телефон на кровати под подушкой, на экране высветились заглавные буквы «МАМА». Стыд пронял моментально, я довольно давно ей не звонил. А должен был.

-Да, мам? – Сказал я как можно более жизнерадостным голосом, падая на кровать.

Приняв горизонтальное положение, тело облегченно и даже благодарно загудело. Я и не заметил, что оно было скованно усталостью, будто я сидел не за фотоснимками, а тягал железо.

-Ты давно не звонил. – Сразу пожурил меня материнский голос. На фоне я расслышал звук заглушаемого телевизора, а затем резкий треск открываемой рамы окна.

Я закрыл глаза и представил обычную картину: мама, открыв скрипучее окно на кухне, села напротив него, опершись одной рукой на подоконник. Взгляд ее карих глаз, таких же, как у меня и Камелии, направлен на поле подсолнухов. Она всегда так говорила по телефону.

-Да, ты права. Твой сын очень непутевый, но обещает исправиться. Просто было много работы.

-Ну, не наговаривай на себя. Мой сын – самый лучший. И должен помнить об этом.

И снова стыд. Если бы мама знала, куда и за каким именно «вдохновением» я отправился, седых волос в ее косах, которые она неизменно заплетала каждое утро и поднимала наверх, точно прибавилось бы.

-Как ты, как Люк? Что нового у тети Мэри? – Поинтересовался я, чтобы уйти от любой темы, касающейся меня.

-Все по-старому. Люк работает с утра до ночи, по четвергам также собираются и играют в карты. Мэри начала ремонт. Представляешь, решила выкрасить гостиную в ярко-желтый цвет! Мы тут, конечно, все любим подсолнухи, но не до такой же степени…

Еще какое-то время мама рассказывала мне про наших родственников или знакомых, а я, даже не сильно вдаваясь в детали, просто лежал с закрытыми глазами и слушал ее голос. Особенно то, как меняются его интонации. Как она раздражена собакой соседа, овчаркой, которая обожала гонять маминого толстого кота. Или как ее обрадовала поездка с сестрой в соседний город на выходные.