Актёрский роман

– Так брось! – посоветовал Кольский. – Брось!

– Не всё так просто, – возразил Базлов. – Так просто из таких дел не выходят. Серьезные люди замешаны. На основном бизнесе может отразиться.

– Чем раньше, тем лучше, – махнул вилкой Кольский, и соус полетел в лицо Базлову.

Базлов терпеливо взял салфетку и вытерся. Кольский сделал вид, что ничего не произошло: какие претензии между друзьями?

– Здесь ещё его жена…

– А что жена? – осведомился Кольский, проглатывая мясо, как волк.

– Не пойму я её. Вертит мной, как хочет.

– А зачем она тебе нужна. У тебя же Лорка есть и официанток навалом, – посмотрел в «зеркало-шпион» Ингвар Кольский.

При упоминании о жене, Базлов вовсе едва не подавился. Треть акций банка принадлежала ей. Лара Павловна кого хочешь могла скрутить в бараний рог. Под стать Базлову, она отличалась ещё и крутым нравом. Базлов давно хотел с ней развестись, да побаивался скандалов, хотя последнее время они возникали, казалось бы, без повода один за другим, как многоточия, и жизнь его измерялась промежутками между ними. Так что Базлов горазд был ночевать в гостинице и подумывал купить, как и Анин, квартиру где-нибудь у чёрта на куличках, где можно было залечивать душевные раны. Но ведь Лара Павловна всё равно узнает, это тебе не мягкотелая Алиса Белкина, терпящая мужа ради абстракции.

– В том-то и дело, что здесь особый случай.

– А-а-а… – понял всё по-своему Кольский, – конфетка?

– Да, что-то вроде этого, – мрачно покривился Базлов, хотя Алиса меньше всего походила на конфетку. Нет, она больше смахивала на рыжую смоковницу, приносящую плоды разочарований.

– Ну так переспи с ней, и всех делов-то, – сказал Кольский, запивая мясо арманьяком, как водой, очевидно полагая, что это и есть дижестив.

– Переспать нельзя. Она баба умная, – снова поморщился Базлов и на речи Кольский, и на его кабацкие манеры.

Он представил себе реакцию Анина, если он узнает, конечно. А то, что он узнает, сомневаться не приходилось. Сама же Алиса ему всё и разболтает, потому что для неё это будет из ряда вон выходящее событие, и она в горячке воспользуется им в качестве самого весомого аргумента, чтобы привязать мужа к себе ещё крепче. Тогда уж точно всему конец. Нет уж, пусть всё течёт, как течёт, хитро решил Базлов, а там видно будет, авось что-нибудь да выгорит.

– А что умные бабы ни с кем не спят? – скабрезно уточнил Кольский.

– Спят, конечно, – уныло согласился Базлов и не замечая, что правый ус полощется в арманьяке.

– Тогда я тебя не пойму, – с издёвкой спросил Кольский. – Чего тебе от неё надо?

– Понять… – попытался объяснить Базлов и поймал себя на том, что кривляется, как Анин.

Но Кольский был сделан из другого теста, и некоторые вещи ему были недоступны, как, впрочем, совсем недавно были недоступны и Базлову; а во всем был виноват Анин, который изменил моё мировоззрение до такой степени, что я стал ненавидеть собственную жизнь, раскаивался Базлов. Теперь она казалась ему монотонной и скучной. Куда я глядел раньше? – задавал он себе вопросы. Зачем бросил балет? Ему казалось, что если бы он продолжил танцевать, то перед ним открылся бы весь мир: и «Парижская Опера», и «Ла Скала», не говоря уже об «Американском театре балета».

– Что? – с долготерпением уточнил Кольский и даже забыл, что держит в руке бокал с арманьяком, который источает тонкий аромат чернослива.

– Понять Анина, – к своему стыду признался Базлов.

Это была его сверхидея, не познав которую, он не мог жить дальше.

– Так кто тебе нужен, – уточнил Кольский, – Анин или его жена?

– Анин, – краснея, простонал Базлов.

– Тьфу ты! – сплюнул Кольский. – Фигнёй страдаешь, – резюмировал он.

– Точно, фигнёй, – безжалостно по отношению к самому себе согласился Базлов.

– Я тебе, как специалист говорю, переспи с ней, и поймёшь её мужика, если тебе это так надо. Я бы ограничился первым, – цинично добавил он.

Алиса, действительно, нравилась Базлову, только он не хотел себе в этом признаться.

– Э-э-э… – укоризненно отозвался Базлов и сморщился так, словно укусил кислое яблоко.

И Кольский понял его вполне однозначно:

– Ну тогда переспи с ним.

– Он не из этих, – буркнул, краснея, Базлов.

– Не из нас с тобой? – безжалостно уточнил Кольский, отсылая Базлов к годам юности, когда они жили в одной комнате и в отсутствие доступных женщин делили секс пополам.

Однако с тех пор Базлов спал только с женщинами, и чурался балетных лет.

– Не из нас, – нехотя кивнул Базлов.

– Тогда дело дрянь, – исподволь поиздевался Кольский. – Даже не знаю, чем тебе помочь. Терпи, брат, деваться некуда. У меня такой любви ещё не было.

– Да не влюблён я в него! – гневно запротестовал Базлов. – Не влюблён! Не в том смысле, как ты себе представляешь. Я его понять не могу!

– А чего понимать? – насмешливо удивился Кольский. – Актёр он и есть актёр, играет себе и играет. Вот как я, например.

– А-а-а… – презрительно отмахнулся Базлов. – Иди ты к чёрту, трепло!

Глава 3. Коровин

И вдруг звонок помощника режиссёра Милана Арбузова разрушил все планы. Оказалось, что съёмки перенесены на лето, что договор не оформлен, хотя Анин собственноручно подписал его, а самое главное, оказалось, что Анин ещё не утверждён на роль доктора Ватсона.

Анин позвонил Никите Пантыкину. Пантыкин сообщил, что бюджета нет и сроки переносятся на неопределённое время. Мамиконов, вообще, не стал оригинальничать, сославшись на крайнюю занятость.

– Свяжись со мной завтра, – пропищал он в трубку.

Оставался Борис Макаров, но звонить ему после недавнего разговора с его помощником Анин счёл ниже своего достоинства. Началось, решил он, теряя над собой душевный контроль двух последних дней, и запил. Киношная дипломатичность бесила так, что сил не было терпеть. И хотя внутренний голос говорил, что это издержки профессии, что так было, есть и будет, а главное, что всё образуется, Анин пал духом; Алиса стоически терпела, зная, что вслед за спадом у мужа последует вдохновение, но когда именно, она могла только гадать.

– Ты бы сходил с Серёжей на премьеру «Война саламандр», – в сердцах попросила она, глядя на батарею бутылок в углу. – Обещал же!

Анин пил «культурно», то бишь в лоне семьи, носа из дома не казал, и Алиса следила, чтобы он не напивался до состояния риз, вовремя готовила ему домашние, жирные пельмени, которые он дюже любил, и лёгкие салатики, но и пить не мешала, ибо Анин мог психануть и отправиться на Балаклавский, где контролировать его не было никакой возможности.

– Меня оскорбили! – заявил Анин.

Несмотря на регалии и успехи в кинематографе, он постоянно чувствовал себя страшно уязвимым: толпа неудачником неслась по пятам, как гончие за зайцем.

– Ну и что? – безжалостно удивилась Алиса. – Меня оскорбляют регулярно. Сам сказал, «издержки профессии».

– То кого-то, а это меня, – угрюмо буркнул Анин, пряча глаза.

– Ну знаешь! – вспылила она. – Ты становишься невыносимым!

– А что ты хотела? Чтобы я клянчил роли?! – резко повернулся он к ней.

Глаза у него были страшными, как у утопленника. И она поняла, что он страдает, быть может, даже сильнее обычного, и что главная его слабость – возраст. Впервые она вдруг ощутила превосходство на ним и подумала, что наверняка переживёт его. Эта странная мысль удивила её, потому что она раньше не думала об этом.

– Хотя бы не пил, – испытала она жалость. – Подумаешь, обидели! Да на обиженных воду возят!

О Цубаки и Отрепьеве благородно забыли; обещание кануло в лету. Алиса терпеливо ждала, как привыкла ждать всю жизнь, но Анина уже несло по руслу терзаний.

– Я не какая-нибудь шавка!

– Не похоже, – съязвила она, стараясь разозлить его, ибо злым он в два счёта приходил в себя.

И на этот раз у неё получилось быстрее обычного.

– А вот в этом ты права, – вдруг согласился он и отставил стакан. – Я им покажу! Во сколько премьера?