Расколотый мир (ЛП)

Кровать пуста.

Большинство других солдат без сознания, но одна поднимает голову, слабая от обезболивающих, и что-то мне бормочет, что я не могу разобрать из-за паники. Она, должно быть, видела, как он бежал, она пытается через свой дурман сказать мне, в какую сторону направился беглец.

Я выбираюсь из палаты и бегу в сторону запасного выхода. Кормак ранен, и он не покинет базу до тех пор, пока кто-то не заметит его, теперь, когда они знают, кого они ищут. И даже если он это сделает, он никогда не вернется в лагерь мятежников без лодки. Это заняло бы у него несколько часов, а в его состоянии он, скорее всего, утонет, чем достигнет своего народа. Хотя измученный краешек моего разума сжимается от идеи вернуться в болото, остальная часть меня не колеблется.

Как только я отхожу на несколько шагов от госпиталя, рот скачкообразно заливается вкусом меди, усиливая головокружение. Ноги дрожат так, как они это делали на том болотистом острове, прежде чем я увидела призрак скрытого объекта Кормака. Я с трудом моргаю, когда шипящий звук шепотов омывает меня на фоне шумов базы. Отдельные голоса — два, может, три — но я не могу разобрать, что они говорят.

Достань лодку. Я скриплю зубами, направляя ботинки к докам. Все, что я знаю, все, что я могу придумать, это то, что я должна найти Кормака.

Они всегда вместе, призрак и зеленоглазый мальчик. Они в магазине ее матери, они в гараже ее отца. Они на Парадизе. Они в форпосте на Патроне. Он один из солдат, который умер в первые несколько недель после ее перевода на Эйвон. Его лицо на каждом объявлении розыска на базе.

Призрак ведет ее по пустынным улицам Новэмбэ, а в конце полосы разрушения — зеленоглазый мальчик с коробкой спичек и очаровательной улыбкой.

— Не следуй за мной, — говорит мальчик, протягивая руку к ее щеке. — Не следуй за мной на этот раз.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ФЛИНН

ТРЯСИНА ЦЕПЛЯЕТСЯ ЗА МЕНЯ, пытаясь утащить вниз. Легкие горят, боль пульсирует в боку с каждым вздохом, когда я заставляю себя пробираться через болото. Этот поход достаточно тяжел пешком с полными силами, а я ощущаю себя так, будто меня сбил ховер. Один час растягивается на два, на три, а потом я перестаю считать.

Если бы я мог подождать, я бы подождал. Но я у меня перед глазами, когда я позволяю им закрыться, все еще стоят проигрывающиеся снова и снова кадры из бара: я вижу, как я, улыбаясь, поворачиваюсь к Джубили, начинаю говорить, а затем все повторяется. Если бы я мог украсть лодку, я бы это сделал. Но доки наводнены патрулями, и хотя украденная униформа пока спасала меня, все же кадры из бара проигрывались и на стороне причала.

Я только один раз раньше пытался самостоятельно совершить такое путешествие. Тогда у меня не было дыма в легких, но мне было всего восемь лет. Я сбежал из транспорта, ожидающего отвезти меня в приют за пределами мира. И я был найден всего в нескольких километрах от города ищущими меня патрулями фианны.

На этот раз мне некому помочь вернуться домой. Я несусь мимо зарослей камыша, у меня перехватывает дыхание, я напрягаюсь от любого звука. Я не могу позволить себе отдохнуть больше нескольких секунд. Голова кружится, и я не могу сказать, что свет, что искриться у меня перед глазами — это огни или это глюки моего затуманенного зрения.

По пояс в грязи я продвигаюсь вперед в медленно текущей, черной воде. Пробираюсь и плыву, когда не могу стоять — ползу, пока полностью не покрываюсь грязью, а затем снова моюсь.

Онемевшее тело знает, где дом, и я тащусь к нему. У trodairí есть запись с моим лицом. Если они поймают меня — если узнают меня в лицо и отсканируют мой генный маркер — то будут пытать меня, чтобы найти фианну, и обвинят последних в диверсии и во всех других несчастьях, которые когда-либо удостаивали Эйвон. И они не успокоятся, пока мой народ не умрет.

Потребовалось еще полтора часа бешенной гонки по болоту, прежде чем вырисовывался черный силуэт пещерного комплекса. Мне требуется много времени, чтобы осознать то, что я вижу. Дом.

К настоящему времени каждое движение требует тщательного усилия. Я думаю про себя: я собираюсь протянуть руку, схватиться за те тростники и подтащить себя вперед, а затем я собираюсь оттолкнуться ногой. Руки липкие, я весь взмок, а волосы слиплись на лбу.

Я никогда не пытался взобраться на берег гавани с воды, только с курраха, что занимает много времени, лихорадочных минут, пока я не справляюсь, вскарабкавшись наверх, едва дыша. Беспокойство щекочет на задворках разума, и мне нужно время, чтобы понять, что беспокоит меня: в нескольких метрах от причала находится военная моторная лодка, дрейфующая в заброшенном состоянии. На скамейке лежит бронежилет, его не украл и не привез сюда никто из фианны.

Я, спотыкаясь, бреду по коридору, рикошетя от неровных каменных стен, оставляя грязь и воду позади себя. Фонари никто не менял, и темные, тихие коридоры пестрят чем-то мокрым. Посреди коридора валяется корзина, повсюду разбросаны сухие булочки.

Основная пещера тиха. Огни горят, и внезапно я обращаю внимание на ярко-красные пятна на полу, взглядом прослеживаю дорожку этих мазков до охапки тряпок, сброшенных на пол.

У лохмотьев есть руки, голова и глаза, которые смотрят на меня… это тело.

Мир наводится на резкость. Пол скользкий от крови, а рядом со стенами раскинулись тела — четыре, шесть, восемь. Некоторые, кажется, были перемещены, оставив блестящие дорожки крови на полу. Раны и одежда выжжены, воздух наполнен запахом горящей плоти… наши пушки не могли этого сделать. Это дело рук военной техники.

Я отшатываюсь и ударяюсь о стену, хватаюсь за нее, чтобы не упасть, когда мир начинает кружиться. Я не могу оторвать от них взгляда, от ран, дорожек крови. Ближайшее ко мне тело принадлежит Майку Дойлу, который помог мне оттащить Макбрайда от Джубили, у которого был лучший поющий голос в фианне и самый громкий смех. Присмотревшись, я вижу, что он свернулся вокруг крошечного тела под ним. Я вижу маленькую ручку, и когда я промаргиваюсь, маленькое лицо становится в фокусе. Это племянник Шона, Фергал.

Я устремляюсь к ним и опускаюсь на колени, боль как от удара простреливает через бедра в спину.

— Фергал, пожалуйста, — молю я хриплым и дрожащим голосом, когда я тянусь к маленькой ручке. — Поговори со мной. Пожалуйста.

Но я понимаю, прикоснувшись к его лицу, окрашивая его бледную кожу кровавыми кончиками пальцев, что Майк, скрутившийся над ним, не смог его спасти. Глаза Фергала пустые, немигающие.

— Нет. — Стон рвется из горла, ужас пронзает меня, когда желудок бьется в конвульсиях. Я отстраняюсь от Майка и Фергала, прежде чем меня стошнит, упираясь побелевшими костяшками пальцев в каменный пол. Впитывая воздух, я поднимаю голову.

И вот тогда я вижу Джубили.

Она сидит на коленях в задней части комнаты, такая же тихая, как и мертвые тела вокруг нее. Она смотрит прямо перед собой, одной рукой упираясь о пол, другой держа на пистолет, болтающийся на боку. Хватка липкая от крови, ее или их. Ее взгляд пуст. Если бы она не сидела, я бы подумал, что она одна из мертвых.

Пожалуйста. Пожалуйста. Слово бьется в моем сознании все время в унисон с сердцем, но я даже не знаю, чего прошу. Чтобы проснуться от этого кошмара. Посмотреть снова и знать, что это не она. Развернуться и увидеть, как Фергал встает и бежит в мои объятия.

Я делаю шаг в сторону от Фергала, глаза размываются, когда я фиксирую их на trodaire, на ее кровавой одежде, пистолете в ее хватке. Мне хочется отвести глаза, отказываясь видеть что-либо из этого, и я падаю на руки и колени перед ней.

— Что ты натворила? — Горе гортанно и оборванно выпихивает слова откуда-то из моих глубин. — Я доверял тебе. Я доверял тебе.

В ее глазах пустота, зрачки расширились до такой степени, что они выглядят черными. Это их безумие, их ярость. Она смотрит на меня, застывшая, как охотник, душа ушла из ее глаз, и я не думаю, что она видит меня.