Страница 16 из 67
— И когда мы это сделаем?
— В ближайшее время, — слова звучат громче, чем хотелось бы, но меня это не останавливает: — Из-за документов о твоем приеме в театр тянуть нам нельзя. И нужно успеть до того момента, когда к репетициям приступит Рамон.
Келвин покусывает губу и согласно кивает.
— Точно. Чем раньше, тем лучше.
Мне становится нечем дышать. Значит, он всерьез рассматривает мое предложение?
— То есть мы поженимся, и я окажусь в исполнительском составе спектакля? — спрашивает он. — Вот так просто?
— Ну да. У тебя воплотится мечта, а у Роберта будет новый музыкант.
— Еще у меня появится красавица-жена. А что от этой сделки получишь ты? Кроме известного на весь Бродвей мужа-музыканта, естественно.
Он считает меня красивой? Не моргая и еле дыша, я всматриваюсь в сидящего напротив Келвина.
— Я помогу дяде. Я многим ему обязана.
Лучше опустить тот факт, что еще одним плюсом для меня будет возможность ежедневно видеться с Келвином и наблюдать за его игрой — и это совсем не похоже на нудную рутину. Да, я хотела его в течение долгих месяцев, прежде чем решилась заговорить, но в жизни Келвин оказался воплощением праздника, страсти и флирта, чего предугадать я не могла. Теперь, когда мы общаемся, меня влечет к нему еще больше. Он остроумный. Очень талантливый… но при этом не высокомерный. И невероятно сексуальный.
Келвин молчит и смотрит куда-то вниз, словно обдумывая мое сумасшедшее предложение. О боже, наверное, он решил, что я ненормальная.
Внутри все холодеет.
— Холлэнд, — медленно начинает он, и его мрачный тон сильно контрастирует с недавним игривым. — Я очень благодарен тебе за это предложение. Правда. Но мне кажется, что тебе не стоит взваливать на себя подобную ношу. Я не пытался тебе польстить — ты действительно красивая. Что, если в ближайшие двенадцать месяцев ты с кем-нибудь познакомишься и захочешь с ним встречаться?
Трудно представить, чтобы я сейчас захотела кого-то, кроме него. Но, возможно, Келвин спрашивает об этом, на самом деле имея в виду себя. Возможно, он не хочет оказаться в ситуации, когда не сможет встречаться и спать с другими женщинами.
— Знаешь… Если в течение этого времени ты захочешь встречаться с другими женщинами… как думаешь, может, у тебя получится делать это незаметно?
— Черт. Нет. Нет, Холлэнд, я не это имел в виду. Это чересчур. Я просто все еще немного в шоке. Что Роберт Окай хочет, чтобы я участвовал в его постановке… и что он мной впечатлен. Но когда ты предложила воплотить мою мечту в жизнь…
Келвин делает глубокий вдох и медленно выдыхает.
Я не знаю, что еще сказать. Поделившись с ним своими соображениями, я просто сижу и молчу, до боли задержав дыхание в ожидании его решения.
Наконец Келвин берет салфетку и снова вытирает губы, после чего аккуратно складывает ее возле тарелки. На его лице расцветает широкая улыбка.
— Я согласен, Холлэнд. Но при одном условии.
Такое ощущение, что мои брови исчезли за линией роста волос.
— У тебя есть условие?
— Позволь мне пригласить тебя куда-нибудь.
Ожидая, что он продолжит, я киваю. Но когда никаких уточнений не следует, я окидываю взглядом ресторан, в котором мы сидим.
— Ты имеешь в виду… свидание?
— Можешь считать меня старомодным, но прежде чем жениться, я бы предпочел сходить с девушкой на свидание. Кроме того, чтобы осуществить твой безумный план, нам нужно казаться влюбленными, верно? — когда я киваю, Келвин продолжает. — Давай сходим куда-нибудь завтра вечером и посмотрим, сможем ли вообще находиться в обществе друг друга. Вряд ли ты захочешь видеть меня в своей квартире, если не справишься со мной в баре.
Келвин дело говорит, но меня смешит его формулировка.
— Справиться с тобой в баре? Пытаешься меня запугать?
Он подается вперед.
— И в мыслях не имел, — а когда взгляд Келвина опускается к моим губам, его голос становится низким и вкрадчивым. — И потом, это даст тебе двадцатичетырехчасовую отсрочку на раздумья, верно?
— Точно, — сглотнув, дрожащим голосом отвечаю я. Вроде бы мы обсуждаем детали брака по расчету, но по ощущениям это больше похоже на прелюдию.
Сев ровнее, Келвин кивком показывает на мой лежащий на столе телефон, и я протягиваю его ему. Он пишет сообщение, и спустя секунду мобильный Келвина вибрирует от входящей смс-ки.
— Держи, — он возвращает мне телефон, — чуть позже я пришлю тебе детали, где увидимся завтра вечером.
***
Мы договорились встретиться в восемь вечера в клубе Terminal 5. Приноровившись наконец к гипсу, я сумела самостоятельно одеться в рваные джинсы свободного кроя, черный свитер и любимые ботинки.
Даже по нью-йоркским стандартам это была бы слишком длинная прогулка — от метро до места встречи на 11-й авеню. Поэтому такси подвозит меня так близко к толпе, как это только возможно, после чего я отправляю Келвину смс, что приехала.
Одетый в темные джинсы, белую футболку и серую куртку, он стоит на тротуаре перед входом и приветственно машет мне рукой. Волосы Келвина блестят в свете неоновых огней, а когда он берет меня за руку и ведет в клуб, я оказываюсь так близко, что чувствую запах мыла и кондиционера для белья. И даю себе ровно три секунды на фантазию, как прижимаюсь лицом к его шее и дышу им.
— Все нормально? — интересуется он.
Я поднимаю голову и оглядываюсь по сторонам, впервые как следует рассмотрев помещение. Каким-то образом Келвин умудрился привести нас на концерт, билеты на который — согласно вывескам снаружи — полностью распроданы.
— Пускаешь пыль в глаза, да?
Келвин весело смеется.
— А то.
Сдав верхнюю одежду, мы направляемся к широкому балкону, откуда открывается вид на сцену и фан-зону. Выше расположен еще один этаж со стальными перилами, баром, туалетами и несколькими группками диванов.
— Мы будем только смотреть? — спрашиваю я, оглядывая подвешенный к потолку гигантский диско-шар. — Или ты сегодня играешь?
— Выйду на несколько песен, да. Это мини-фестиваль. В нем участвует одна из групп, с которой я играю, — расплатившись за напитки и протянув мне бокал, Келвин ведет нас к VIP-зоне, огороженной шнуром. — На этот раз ни на ком не будет обтягивающих штанов или серег, обещаю.
Засмеявшись, я наклоняюсь через перила. Зал начинает наполняться людьми. Те, кому уже посчастливилось войти, толпятся возле сцены.
— Вы неплохо играли, кстати. Несмотря на жуткий прикид. Особенно отличился вокалист: он прям душитель собственной промежности. Со сколькими группами ты играешь?
— Всегда по-разному, — отвечает Келвин. — На данный момент с четырьмя. Забавно, но душители промежности преуспевали. Несколько недель назад я пришел к ним вместо постоянного гитариста, когда тот повредил спину, делая какой-то замороченный прыжок, — Келвин делает глоток из своего бокала, из-за чего в нем перемешиваются льдинки и ломтики лайма. — Но оплата хорошая, поэтому я не задавал слишком много вопросов.
— А у тебя есть любимая группа?
— Я просто хочу заниматься музыкой, — когда он смотрит на меня, в его взгляде нет ничего, кроме чистейшей искренности. — Именно об этом я всегда и мечтал, — от интонации, которой Келвин это говорит, у меня в груди что-то болезненно отзывается. Особенно если вспомнить, что мой ноутбук потихоньку ржавеет под стопкой меню на вынос и рекламных листовок. Я засунула свой диплом в условную коробку под кровать. Музыка — это страсть Келвина, и он нашел возможность заниматься ею, несмотря ни на что. Я же всегда была одержима словами — но почему не могу написать ни одного?
— Так чем именно ты занимаешься в театре? — мягко толкнув меня плечом, спрашивает Келвин. — Помимо продаж футболок и поиска талантов.
Я ставлю бокал на металлический столик рядом с кем-то вырезанной аббревиатурой PLUR [чистота, любовь, единение, уважение — прим. перев.].
— В общем-то, я кто-то вроде старшего помощника младшего дворника. Делаю фото за кулисами и работаю на подхвате у главного входа.