Русские суеверия

«Ведьмы и знахарки собирают в ночь под Иванов день „тырличь-траву“ и „орхилин“. Последний растет при большой реке, срывать его можно через золотую или серебряную гривну, а кто носит ее на себе, тот не будет бояться ни дьявола, ни еретика, ни злого человека» 〈Ермолов, 1901〉. В Забайкалье день Ивана Купалы называли «Иван-колдовник». На Ивана Купалу «ведьмы и ведуны вылетают из своих пещер охранять клады, портить скотину, уничтожать спорину в хлебе, делать заломы, чтоб корчило жниц, делать прожины, чтоб не было умолота» (псков.). В Петров день ведьма катается колесом по селу (новг.).

Остерегаясь ведьм, в такие дни коров вместе с телятами не выгоняли в поле. На дверь хлева вешали чертополох, подпирали ее осиновым поленом, обсыпали льняным семенем; клали в дверях скотного двора молодое осиновое дерево. По окнам избы раскладывали жгучую крапиву, старались не спать ночью, дабы не стать жертвой колдовских козней. В ночь на Иванов день хозяин «выходил из дома и стрелял для того, чтобы попугать колдовок. На воротах чистым дегтем ставили кресты. А то они ходят по чужим дворам, доят коров, оборотившись в собак. Иногда за пять дней до Петрова дня корова начинала доиться кровью, значит колдовка спортила. Перед воротами клали бороны вверх зубьями. Побежит колдовка, прыгнет и застрянет на зубьях» (забайкал.) 〈Болонев, 1978〉. В Смоленской губернии вечером 6 июля ставили на ворота скотного двора страстную свечу и образ (тщетно пытаясь проникнуть внутрь двора, ведьма, по поверьям, грызла заграждающую путь свечу).

Крестьяне опасались ведьм и в день первого выгона скота в поле (6 мая, Егорьев день). В Калужской губернии скот до зари гнали на озимь и пасли до тех пор, пока не спадала роса. В это время ведьмы могли отнять молоко, положив на дороге крестообразно две палочки, начерпав воды в реке прежде, нежели коровы напьются, собрав росу впереди стада. Если корова переступала через палочки, пила воду из реки, ела траву в поле после того, как там побывала ведьма, она начинала давать молока меньше обыкновенного, молоко уходило к ведьме 〈Чернышев, 1901〉.

Отнимая молоко, ведьмы старались подобраться к животным поближе, «окликали» их, громко называя по именам, нередко одновременно «загребая к себе» росу.

Согласно обычаям, крестьянки тоже «черпали росу» поутру Иванова дня, «таская чистую скатерть по земле и выжимая ее в бурак», собирая в кувшины, на чистые платки, – от болезней (тамбов., владимир., вятск. и др.). «Юрьева роса – от сглазу, от семи недугов» 〈Ермолов, 1901〉. «Черпание росы» направлено на приобретение здоровья, благополучия; «загребание росы» ведьмой означает и «загребание молока», и порчу здоровья, порчу коровы.

Видимо, в некоторых своих качествах роса, молоко, дождь представлялись единой субстанцией, воплощением и залогом плодоносности земли, скота, людей. «Вода воды ждет, то есть если роса велика, то будет дождь» (волог.); «Если в Егорьев день [пойдет] дождь, то будет легко скотине и много молока» (твер.); «Если на георгиевскую росу вышла скотина, то будет жива» (орл.); «Чтобы корова давала больше молока, чтобы с молока был толще снимок (сливки) и чтобы из него выходило больше сметаны, нужно на ночь под Иванов день вынести кринки на двор и дать охватить их ивановской росой» (енис.) 〈Арефьев, 1902〉.

Выдаиваемое молоко сохраняет связь с отнявшей его ведьмой: если такое молоко кипятить, ведьма будет испытывать страшные мучения (перм., саратов.) или у нее «все внутри закипит» (юг России). Если в масло, сделанное из этого молока, воткнуть нож, выступит кровь (новг.).

Ведьма буквально «извергает из себя» отнятое молоко: «подставила ведро да давай рыгать – чистая сметана льется» (вост. – сибир.).

Вера в то, что ведьмы способны «удерживать в себе» плодородие, урожай («обилье»), бытовала в Древней Руси. Во время голода в Ростовской земле волхвы надрезали кожу за плечами заподозренных в ведовстве женщин, выпуская втянутое ими в себя «обилье».

В поверьях и сюжетах XIX–XX вв. горшок (кубан) или дойница, корзина на голове и за плечами ведьмы – вместилище «отнимаемых» молока, росы, дождя, урожая.

В ряде областей России ведьмы, которые «портят» скот и «отнимают» молоко, именуются «закликухами»: по одному лишь слову «закликающей» ведьмы заранее приготовленные в ее доме горшки и крынки наполняются молоком (новг.).

Кроме «порчи» погоды и скота, ведьме может приписываться «порча» полей, урожая, а также здоровья и благополучия человека.

Ведьма (как и колдун) «портит» поле, производя «заломы и закрутки». Заламывая и связывая, скручивая стебли, прижимая колосья к земле, она «связывает плодородие», препятствует созреванию злаков. Если ведьма делает в поле залом либо пружин, пережин (прожинает полосу), то нечистая сила начинает таскать зерна с этого поля в закрома ведьмы (яросл., тульск., орл. и др.).

«От пережина жнива черненькая делается», – рассказывали владимирские крестьяне. Пережины появлялись перед началом жатвы. Поэтому, собираясь жать, примечали, нет ли на полосе «спаленных колосьев». Зажинали не помногу (чаще всего по три снопа «во славу Святой Троицы»), так как все нажатое в первый раз могло уйти к «знающим» старухам («вся спорынья уходит на пережин»). «…Когда хлеб начинает вызревать, то колдунью начинает беспокоить нечистая сила и томить, чтобы она отправлялась на пережин, хотя бы это было после тяжелой дневной работы. Это все равно что килы пускать. Хочешь не хочешь, а пускай. Баба в одной рубахе, как бы на помеле, с распущенными волосами несется по полю, хватает серпом рожь под самым колосом и всегда это делает поперек поля или с угла на угол. Тогда ей не попадайся на глаза, пустит килу. Днем же, когда жнут другие, у ней отворена дверь в амбар, там на сусеке у ней висят три пережинных колоса, чтобы зерно от соседей переходило к ней в сусек. Колдунью-пережинщицу можно узнать по этой примете, а также и по тому – не купалась ли она в Ильин день между заутреней и обедней (чтобы очиститься от греха, ей это необходимо сделать). Наконец, зерно у ней, если вглядеться, не лежит в сусеке или мешке, а стоит торчком, что опытный человек сразу заметит. В прошлом [1921 г.] один горшечник не взял поэтому рожь в Никитской слободке у одной бабы, у которой всегда хлеба вдоволь (а работать некому), а никитский монах отказался взять рожь в д. Климове, когда заметил, что дело нечисто» (владимир.) 〈Смирнов, 1927〉.

К залому, закрутке нельзя притрагиваться; их «снимают» кочергой, расщепленным осиновым колом. Из Владимирской губернии сообщали (1921 г.), что обнаружившие пережин крестьяне нажали на своей полосе каждый по три горсти, пропустили через колесную ступицу, снесли в «трехземельную» яму (где сходится земля трех обществ) и сожгли. Сделавшая пережин колдунья болела после этого год.

Залом уничтожал колдун, сжигавший его либо топивший. Приглашали для этой цели и священников, служивших в поле молебны.

Верили, что «приполон» может уйти в чужой сусек и при молотьбе: «Колдунья отворяет у себя в амбаре дверь, когда молотят, иногда оставляет только еле заметную шелку, через которую, однако, зерно и переходит туда». Чтобы этого не произошло, нужно в первый раз околотить всего несколько снопов или насаживать в первый овин поменьше; все делать с молитвой: „Спаси Господи“, – крестится крестьянин, затапливая костер под садилом овина на просушку хлеба» (владимир.) 〈Смирнов, 1927〉.

Давность подобных представлений засвидетельствована памятниками древнерусской и средневековой литературы. В сборнике XV в. среди исповедных вопросов, обращенных к женщинам, содержится следующий: «…испортила ли еси ниву нечью или ино что человека или скотину?» Многочисленные «дела о заломах и закрутках» разбирались в судах (XVII–XVIII вв.) 〈Гальковский, 1916〉.

Людей ведьма может «портить» многими способами, преследуя их в образе животных, пугая, кусая, «заезжая». «Многие станут вас уверять, что они испытали сами, идя ночью, нападения ведьм в виде свиней, которые сбивали их с ног и катали по земле, не давая подняться до тех пор, пока не удавалось ударить их чем-нибудь наотмашь, – тогда ведьма пропадала» (орл.). Приняв обличье сороки, ведьма-вещица вредит беременным женщинам.