Фаворит. Полководец

Все. Больше никого. Да никто и не нужен. Как уже говорилось, дело касается узкого круга лиц.

Григорий едва успел поздороваться с присутствующими, как дверь вновь скрипнула, впуская в кабинет последнего участника предстоящего совета. И все приветствовали его, поднявшись со своих мест.

– Чего вскочили? Иль думаете, стоя меньше достанется? – скорее рыкнул, чем произнес Карпов, проходя к своему креслу за массивным письменным столом.

– Никак нет, – ответил за всех Григорий.

– Так точно, никак нет, кто же сварит нам обед, – невпопад передразнил Иван. – Садитесь уж. Ну что, голуби мои сизокрылые? С кого начнем? Молчите. Ла-адно. Тогда с самого начала. Слушаю тебя, Кузьма Платонович.

– А чего тут слушать? Все продумали и просчитали. Против десятка конвойной роты и десятка лешаков и полусотня не сдюжит. А по нашим прикидкам, не должно было быть более трех десятков. В общем-то так и вышло. Да только накладка какая-то случилась, потому как поначалу ударили по конвою, и лишь потом подошли лешие. Шестнадцать пленных, из них больше половины ранены. Но в госпитале их приведут в божеский вид. Правда, никого из старших взять живыми не удалось. Но потеря не столь уж и велика. В целом задумка сработала.

Да. Задумка и впрямь была неплоха. Кузьме стало известно, что готовится похищение Карпова. Ну или как минимум покушение. Поначалу решили сработать на опережение. Но потом в это дело посвятили Лизу, и в ее умной головке созрел план, как не просто предотвратить покушение, но и извлечь из этого пользу.

Она предлагала захватить всех, кого получится, и по возможности того, кто связан с иезуитами. В том, кто именно охотится на Ивана, никаких сомнений. Затем дознание и всенародный суд. Это должно было вознести авторитет боярина Карпова и великой княгини Трубецкой на небывалую высоту, что в свете предстоящих нелегких времен будет на руку.

Как и докладывал Овечкин, все предусмотрели и просчитали. Каждый раз впереди боярина выступал ложный конвой с двойником. С небольшим отрывом впереди боковым охранением двигались лешаки. В случае обнаружения засады они должны были начать, а конвойный десяток – поддержать их и довершить разгром.

Учитывая боевой опыт, подготовку, вооружение и экипировку бойцов, ничего неосуществимого. Но случилось то, что случилось. Потеря двенадцати подготовленных бойцов – это серьезно. Да что там. Давно такого не было. И уж тем более в рядах элиты.

– Гриша, как такое стало возможно? Отчего конвой оказался впереди твоих лешаков? – вперив суровый взгляд в Рыбина, обратился к нему Карпов.

– Оба десятка работали вместе уже не раз. Все было отточено до мелочей. Скорость, порядок передвижения и взаимодействия. Но вчера все пошло не так. Как докладывает десятник, конвой вдруг ускорился и оставил их далеко позади. А в итоге парни Редькина прибыли уже к шапочному разбору. Почему конвой поступил именно так, не ведаю. И спросить некого.

– Аристарх? – Иван посмотрел на командира конвойной роты.

– У десятника Филиппа Березина сын родился. Раскошелились, весть по гелиографу подали. А тут выезд. Ну парни, видать, и решили, что можно сразу двух зайцев убить. И задание выполнить, и поспешить в Замятлино. Ведь не впервой уж катаются, и ничего. Видно, подумали, что и нынче все гладко пройдет. А оно вона как.

Карпову оставалось только скрипнуть зубами. Кто-то скажет, что так не бывает, чтобы все одно к одному. И сильно ошибется. Злосчастный закон подлости зачастую срабатывает именно в тот момент, когда кто-то расслабляется и начинает относиться к делу спустя рукава. И плевать, в чем именно. Даже если это просто укололась иглой многоопытная портниха.

Каждый офицер, сержант, десятник, лешак или разведчик, поступая на службу, обязывался не обзаводиться семьей в течение пяти лет. Как не мог и уйти со службы. Если только вперед ногами. И лишь по истечении этого срока мог жениться. Делалось это намеренно, дабы бойцы не отвлекались на дела семейные. А за пять лет Иван рассчитывал получить уже достаточно слаженную дружину, точнее, небольшую армию.

Отношение к конвойной роте, взводу службы безопасности и ее оперативникам было диаметрально противоположным. В эти подразделения попадали исключительно семейные. Присяга – это замечательно, но Иван предпочитал более серьезную страховку. И в ее качестве выступала семья. Каждый доподлинно знал, что за его предательство ответят родные. Жестоко? Несомненно. Но в противостоянии с иезуитами, для которых нет ничего святого, остаться в белых одеждах не получится.

– Ясно. Березин из второго взвода, – уточнил Иван.

– Именно, – подтвердил капитан Норкин.

– Весь взвод наказать. Как – решишь сам. Но чтобы им небо с овчинку показалось.

– Семьи погибших… – заговорил и оборвал сам себя командир конвойной роты.

– Все права, льготы и выплаты по потере кормильца за семьями останутся. Это глупость, а не предательство. Хотя она подчас бывает и хуже. Ну да не тот случай. И они заплатили за нее полной мерой. Аристарх, Григорий, можете идти.

Оба офицера поднялись и без лишних вопросов покинули кабинет. Обычная практика. Каждый должен заниматься своим делом и обладать информацией в части, его касающейся. Лишние знания – они и есть лишние.

– Что наши иезуиты при госпитале? – спросил Иван у Кузьмы, когда они остались одни.

– Пока ведут себя пристойно. Отправлять гонца в Варшаву не спешат. Думаю, хотят все вызнать доподлинно и только потом слать весть. Правильное решение. Глупо спешить, когда в этом нет никакой надобности.

– Твоя правда. Спешить им сейчас незачем.

– Иван Архипович. Я, конечно, глаз с этих докторов и их слуг не спускаю. Но и поручиться, что кто-то из них не обвел моих людишек вокруг пальца, не могу. Не дураки же ить, понимали, что станем за ними следить.

Хм. Четверо докторов, явно связанных с орденом Святого Игнатия, или обществом Иисуса, членов которого в простонародье величают иезуитами, были своего рода платой в негласной договоренности. Если Московская медицинская академия своего бывшего слушателя, лекаря Рудакова, предала анафеме, то иезуиты рассмотрели талант и рациональное зерно, обещающее хорошие всходы. Вот только покидать Псков Павел Валентинович наотрез отказывался.

Поэтому когда дошло до назначения Острожского, дружественно настроенного к Карпову, на должность инфлянтского воеводы, Иван разыграл и эту карту. Его пожелания относительно Константина Ивановича были вполне обоснованными. Он успел повязать шляхтича экономическими интересами и был с ним дружен лично.

В качестве воеводы Острожский вполне способен обезопасить псковские земли от набегов со стороны шляхты. Не из любви к Карпову или псковичам. Нет. Ему это просто выгодно. Вот и все.

Орден получал возможность перенять обширные познания в области медицины, а также создать разветвленную сеть, поскольку иезуиты совершенно открыто находились в Пскове. Словом, выгоды были очевидны, и провинциал не устоял от соблазна.

Кандидатуру Острожского, поборника православной веры, поддержали иезуиты. Не открыто, разумеется. Братья вообще предпочитали оставаться в тени. Но ведь не обязательно выступать с пламенными речами, чтобы довести свое слово до сейма.

И вот как раз об этом-то и напомнил сейчас Ивану Кузьма. И коль скоро даже он говорит, что с этими медиками не все так просто, то опасность и впрямь реальна.

– Что ты предлагаешь, Кузьма?

– Пришла пора их выслать. Константин Иванович за это время успел укрепиться на воеводстве. Шляхтичи ему верят, а тех, кто не поддерживает его, он либо подчистил, либо выпроводил за пределы воеводства. Так что, случись, может и в рокош сесть. Опять же, Карл вот-вот на Корону[8] нападет. Глядишь, Августу не до усмирения взбунтовавшегося воеводства станет. А эти змеи в Пскове такой клубок выведут, что нам потом не расхлебать.

– А не вывели еще? – Иван с сомнением посмотрел на главного безопасника.

– Говорю же, нет у меня уверенности. Ловкие шельмы. Но нужно убирать их. И с судом не затягивать, – с кислой миной ответил Овечкин.

8

Корона – самоназвание Польского королевства.