Страница 53 из 63
Кончилось все так, что мы произвели раскопки по приказанию нашего Зыкова и нашли… что бы вы думали? Пробуренную нами огромную бочку коньяка и еще целенькую бочку шампанского в придачу…
— Во здорово! — удивляется Силаев.
— Погреб винного совхоза! Нас ведь в милицию забрали: дескать, геологи специально над погребом бурить стали, чтобы горло промочить.
— Ну и враль же ты, Абросимов! Видал вралей, но таких еще не встречал… — искренне восхищается Силаев.
Умиротворенно урчит движок. Повсюду штабелями лежат массивные поржавевшие обсадные трубы. Тут же бочки с горючим, насос.
Вот Зыков подает знак. Движок умолкает. Пустили лебедку. Пронзительно свистит железный трос; медленно, словно бы нехотя, поднимается из утробы скважины тонкая многометровая свеча штанг, она гнется и вздрагивает, грозя оборваться. Перекликаются рабочие:
— Майна!
— Вира!
Абросимов забрался на полати вышки с ключом в руках для развинчивания штанг — ведь сто двадцать метров штанг не вытащить так просто!
Наконец над устьем скважины показывается колонковый бур. Зыков, осторожно придерживая его рукой, опускает на землю. Валя берет столбик породы — керн, делает запись в журнале…
Здесь прочная, устойчивая жизнь, без всяких романтических гроз. Будет или не будет вода? — Прежнего азарта нет: хоть сегодня можно сдать в эксплуатацию несколько скважин с приличным дебитом.
Басманова и Пушкарев могут основательно изучать коренные породы и древние осадочные отложения, вести маршрутную съемку, готовить тех людей, которые будут обслуживать гидрорежимную станцию.
Вообще-то нужно сказать, что геология и гидрогеология района очень капризная, загадочная. Нередко две соседних скважины имеют разную минерализацию, и дебит у них разный: у одной высокий, у другой средний. Чем это вызвано?
Поиски по-настоящему большой воды для постоянного водоснабжения — длительное и кропотливое дело. «Постоянный водозабор» — вот над чем они должны ломать головы сейчас.
Валя намечала точки, где должны быть буровые колодцы, и никто, даже Пушкарев, не подозревал, что она проверяет некую дерзкую мысль, которая пришла к ней еще тогда, когда они бурили первую скважину, а вернее, тогда, когда из нее с силой вырвался мощный фонтан воды, когда началась откачка.
Она сказала Пушкареву:
— Боюсь, что воды юрских, пермских и меловых отложений не оправдают наших надежд: они, в общем-то, имеют небольшой дебит.
— И что ты предлагаешь?
— Бурить глубже, разведывать новые горизонты… Да, да, нет иного выхода, как только бурить на глубину… Поедем на буровую номер пять?
— Поехали!
Валя проворно вскочила на своего конька с лохматыми ногами и большой косматой головой, ударила его пятками по бокам. Конек взвился на дыбы, помчался во весь дух в степь.
Во время таких вот поездок они обследовали уже существующие шахтные колодцы, вырытые здесь в незапамятные времена. Это были попросту ямы, не оборудованные срубами. Иногда встречались и такие, стенки которых были заботливо выложены диким камнем, на камне обязательно было высечено имя того, кто много лет тому назад построил этот колодец.
— Вот видишь, тут даже в древности ценили работу гидрогеолога, — шутила Валя. — Колодец имени Санжмятава!
Около колодцев всегда была маленькая деревянная колода и черпак из верблюжьей кожи.
Ветер дальних странствий гнал по степи сухие травы, звал за собой в лазоревую даль. Волновались белесые ковыли; и эти беспредельные степи, словно покрытые легкой зыбью, ни с чем, кроме моря, сравнить было нельзя.
Кони шли медленно. Валя и Александр молча ехали по степи. Они задумчиво смотрели вдаль. Из лагеря экспедиции, оставшегося позади, доносилось ржание лошадей, глухое урчанье автомашины.
Вот и работы экспедиции скоро подойдут к концу… Осталось три месяца. Много это или мало? Огромный район детально обследован, накопился солидный материал. И хотя Сандаг был прикован к постели, работа не прекращалась.
— Страшные мы с тобой стали, — неожиданно сказал он, смеясь. — Погляди на себя в зеркало: на головешку черную похожа.
— Ты не лучше, не воображай: высох, как столетний саксаул. Всех нас перекорежило. Хорошо, хоть домой вернулись…
Да, теперь здесь, на краю монгольской земли, был их дом.
Они остановили лошадей, застыли в седлах. Смотрели на юг, где неугомонные миражи без устали плели свои горячие сказки, прикидывались то водной гладью, то зелеными оазисами с высокими тополями, то невиданными белыми городами с крылатыми храмами и субурганами.
Там, за чертой горизонта, остался мертвый город Хара-Хото… И как-то не верилось, что всего лишь несколько дней тому назад они брели по пустыне, умирали от жажды и шансы на жизнь были не так уж велики. Все это было с ними, и в геологической сумке Валя носила бледно-розовую глиняную печатку цаца с изображением Тары, подобранную в мертвом городе.
Да было ли все?.. Угрюмые черные субурганы мертвого города, хранящие до сих пор вековые тайны…
Они вошли в привычную колею экспедиционной жизни, но недавние приключения изменили что-то в характере каждого из них.
И глаза стали словно бы прозрачнее, светлее.
— Я больше всего боялся, что ты умрешь от жажды тогда, — сказал он ей.
— Гидрогеологу, умирающему от жажды, грош цена.
— Ну это ты сейчас такая храбрая, когда все позади. Только не воображай, что мы уже причалили к тихой пристани. Мы в Южной Гоби, а здесь жизнь соткана из необычайного. Здесь все может быть.
— А знаешь, мне хочется, чтобы все так считали: в Гоби все может быть!
— Зачем тебе?
— Нужно. Вот ты знаешь палеонтологию — расскажи немного о тех временах, когда здесь разгуливали ящеры. Как выглядел окружающий ландшафт?
Он поглядел на нее с недоумением.
— Изволь. Я произнесу известное тебе заклинание, к мы сразу очутимся среди мегатериев, плещущихся в огромных озерах и резвящихся в зарослях дельт полноводных рек. Тут было царство воды. Пустыня все время тоскует по былой влаге и строит без конца водные миражи. Да, да, что касается полноводных рек, бывших якобы здесь, не берусь утверждать, а вот крупнейшие озерные впадины сохранились в Гоби до сих пор: ну, Заалтайская, назовем ее так, лежащая на севере и на востоке от нашего сомона, где мы ищем воду, Уланнурская и Восточногобийская. Все они составляли как бы единый огромный пресноводный бассейн. В этих местах даже раковины находят, панцири черепах и кости крокодилов. Как мне кажется (это лишь предположения), вся эта обширная территория набита костями и яйцами динозавров до отказа.
— Стоп! Объясни, ради бога, почему же сохранились кости динозавров, почему не растворились в воде?
— Их скелеты оставались в осадках древних водоемов. Только никак не пойму, к чему ты клонишь?
— Сейчас поймешь. Меня интересуют не динозавры, а то, куда девалась вода из этого бассейна, покрывавшего почти всю Гоби?
— Как говорят монголы, вода ушла!
— Куда?
— Тебе ли, гидрогеологу, не знать куда? Часть воды постепенно стекала в сторону восточных морей, во что я мало верю, а основные воды ушли на нижние горизонты. Если бы воды из Гоби стекали в восточные моря, то они, конечно, уносили бы с собой и скелеты гигантских животных. Но увы, кладбище динозавров в Гоби уникальное.
— Все! Ты подтвердил мою догадку: под всеми этими костеносными горизонтами должно находиться озеро пресной воды! Не водоносные пласты, которые мы ищем, а озеро… Большую воду надо искать в озерных впадинах!
Он потер ладонью лоб.
— Ну что ж, если тебе удастся нащупать контуры этого озера, считай, что ты совершила переворот в представлениях геологов. Сногсшибательная гипотеза!
Впрочем, оба понимали: это даже не гипотеза — просто догадка, острое желание иметь в Гоби много пресной воды.
Но с этого дня Пушкарев «заболел» гидрогеологией, как в свое время заболел «алмазной лихорадкой». Что-то было в догадке Вали очень существенное, бесконечно привлекательное. Озеро пресной воды… Она рассказала ему, что подобные озера часто находят в Казахстане.