Отдаю себя революции...

— Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Фрунзе, — сказал он, выходя из-за стола и обеими руками пожимая руку Фрунзе. — А ведь я больше помню вас как Арсения, как Михайлова, наконец.

Фрунзе стоял смущенный, взволнованный.

— Я и сейчас иногда подписываюсь Фрунзе-Михайлов, — ответил он.

…Постепенно беседа перешла на вопросы о положении на фронтах, о голоде, разрухе. Разговаривая, они подошли к карте, и Михаил Васильевич принялся рассказывать Владимиру Ильичу о борьбе с Колчаком, показывая на карте положение армий, фронтов, объясняя маневры отдельных операций. Владимир Ильич слушал и внимательно следил за движением руки Фрунзе.

— Молодцы! — выслушав Фрунзе, произнес он. — Герои! Такую армию, как армия Колчака, разбили, а? Историки изучать потом будут ваши операции, товарищ Арсений. А нас ведь здесь запугивали: фантазия, мол, бред контрнаступление, ничего-де не выйдет, отступать надо. А вот и вышло! — Ленин подошел ближе к Фрунзе и, смотря на него сияющими глазами, повторил: —Вышло! И еще выйдет! — Он широким взмахом руки провел по карте.

Вернулись к столу. Опять и опять Ленин заставлял Фрунзе рассказывать о боях, о состоянии армии. Слушая, Владимир Ильич время от времени отмечал что-то у себя в блокноте. Потом, как бы спохватясь, сказал:

— Не устали? Может быть, вам отдохнуть надо немного, а?

— Что вы, Владимир Ильич!

— Верно, потом отдохнем. Хорошо отдохнем! Ведь вы туркестанец?

— Да. В юности жил в Семиреченской области.

— Видите, как удачно, — оживился Ленин. — Замечательно. Вы хорошо знаете этот край?

— Знаю, даже язык знаю, правда больше киргизский.

— Это совсем клад, — усмехнулся Владимир Ильич. — А вы молчите, скромничаете.

Они снова вернулись к карте.

— Вот видите, — показывая на карту, продолжал Владимир Ильич. — Наши города — Москва, Петроград, Тула, Иваново, Ярославль… Промышленные центры, а заводы и фабрики стоят. Нас бьют блокадой, голодом. Мы отрезаны от хлебных районов, от угля, от нефти, от хлопка. Открыв дорогу в Туркестан, мы еще не очистили его от врагов Советской республики; еще предстоит серьезная и упорная борьба. Контрреволюционные банды в Туркестане опираются на помощь англичан…

— А ведь мы можем их прищемить, Владимир Ильич, и сильно прищемить! — сказал Фрунзе.

— Вы так думаете? Уверены?

— Безусловно. Туркестан мы очистим от контрреволюционной нечисти. Заверяю вас в этом. А здесь, — Фрунзе показал на линию границы, отделяющей Среднюю Азию от Афганистана, — отсюда можем пугнуть интервентов, да так, что в Лондоне слышно станет.

Владимир Ильич прошелся по кабинету.

Когда беседа подошла к концу и Фрунзе начал прощаться, Владимир Ильич сказал ему:

— Ждем от вас добрых вестей, товарищ Арсений. От души желаю удачи!»[7]

После выступления на съезде Советов и бесед с В. И. Лениным Фрунзе выкроил несколько суток, чтобы наведаться в дорогие его сердцу края. Он побывал в Костроме, Шуе и Иваново-Вознесенске, поглядел на жизнь текстильщиков — они еще тяжко бедствовали, — повидал старых товарищей. Среднеазиатский хлопок нужен был «ситцевому краю», как говорится, позарез.

Фрунзе поспешил в Ташкент. Но спешить в те годы было очень трудно. Из Самары в Ташкент поезд тащился двадцать семь суток! На степных просторах свирепствовали бураны, заносившие пути, не было топлива. Пассажирам, в том числе и командующему, не раз приходилось браться за лопаты для расчистки путей. В Актюбинске простояли одиннадцать суток в ожидании дров. А когда они были доставлены, пришлось взяться за пилы. И вместе с другими пилил Фрунзе. Дрова расходовали только для паровоза, вагоны почти не отапливались. Тягостное впечатление производили на разоренных станциях скопления больных людей. Тогда свирепствовала эпидемия сразу нескольких опасных болезней: «испанки» (грипп в тяжелой форме), сыпного тифа, дизентерии. Многие больные от голода находились в состоянии дистрофии.

За одиннадцать суток вынужденной стоянки в Актюбинске Фрунзе принял экстренные меры по наведению порядка в обслуживании больных. Для оказания медицинской помощи он оставил здесь часть своих сотрудников.

Несмотря на все трудности долгой дороги, сам Фрунзе и те, кто ехал с ним, усиленно готовились к предстоящим делам в Средней Азии. Михаил Васильевич, хорошо знавший этот край еще с детства, перед отъездом собрал о нем всю возможную литературу, у него в купе товарищи могли увидеть даже коран. Командующий основательно штудировал все это. Заставлял и других набираться знаний, созывал сотрудников и проводил с ними нечто вроде семинара по изучению Средней Азии.

Новый фронт борьбы по своему характеру отличался редким своеобразием. Предстояло действовать в обстановке, где и природные условия, и жизнь населения резко отличались от центральных районов России. Нужно было не только силой оружия разгромить белые банды, отряды басмачей, выгнать английских интервентов, сокрушить эмират, но еще и средствами гибкой политики, а порой и искусной дипломатии одних нейтрализовать, других привлечь на свою сторону. Фрунзе всегда предпочитал при малейшей к тому возможности улаживать все мирными средствами и только обстоятельства вынуждали его обнажать меч.

Так начиналась миссия Фрунзе по освобождению Средней Азии от интервентов и белогвардейцев. Михаил Васильевич, бойцы и командиры Красной Армии несли раскрепощение ее народам, шли к ним как друзья, близко принимавшие к сердцу их беды и нужды, как борцы против вековой тьмы, нищеты и невежества. Командующий сам показывал примеры чуткого и внимательного отношения к местному населению, этого же неукоснительно требовал от каждого командира и красноармейца.

В одном из своих приказов, отданных по прибытии в Ташкент, он писал: «…Требую, чтобы каждым своим действием, каждым поступком как отдельные красноармейцы, так и целые части внушали населению любовь и доверие к Красной Армии… требую, чтобы не слезы и горе, а радость и благодарность оставляли вы за собой, проходя селения и кишлаки Ферганы, чтобы вами оказывалась всяческая помощь и содействие трудовому населению области без различия национальности. Только таким путем мы дадим понять мусульманской бедноте, что Красная Армия не враг, а опора и защитник ее».

Бойцы с готовностью следовали ясным и благородным приказам своего командующего, активно содействовали завоеванию у трудового населения Средней Азии уважения и доверия.

Разбить басмачей в открытом бою было бы не так трудно, но дело в том, что они открытого боя не принимали, действовали отдельными группами. Выигрыш противника — превосходное знание местных условий, всех обычаев и традиций мусульман, их религиозных догм. При этом басмачество не испытывало недостатка в вооружении и боеприпасах, присылаемых из-за рубежа.

Средняя Азия тогда была наводнена иностранными агентами и лазутчиками. Империалисты ставили своей целью отторжение ее от Советского государства. Они не жалели для этого ни сил, ни средств. Опираясь на басмачество, английские интервенты, например, непосредственно вмешивались в события, происходившие в Средней Азии.

Фрунзе предложил некоторым руководителям басмачества прекратить бессмысленное сопротивление, доказывая, что кровавая борьба лишь на руку иностранным империалистам и является прямым предательством национальных интересов страны. Командующему удалось убедить в этом Мадамин-бека, предводителя крупного соединения басмачей. Мечтая о возрождении своей родины, он поклялся служить Советской власти. Но другие главари не последовали его примеру.

Фрунзе внимательно изучил действия басмачей, их тактику, реорганизовал воинские части, создав подвижные отряды, которые отличались повышенной мобильностью и могли перехватывать мелкие вражеские группы, внезапно нападавшие на посты и отдельные гарнизоны.

Нельзя было сбрасывать со счетов и белогвардейцев, бежавших сюда под ударами Красной Армии. Одной из первых крупных операций, которой лично руководил командующий фронтом, был разгром сил атаманов Анненкова и Дутова.

7

С. А. Сиротинский. Путь Арсения. Воениздат, 1959, стр. 160–162.