Страница 7 из 66
На период до 2010 года вероятность итогов идущего развития человечества оценивалась в следующих соотношениях:
1) полное уничтожение всякой жизни на планете в ходе глобального военного конфликта (художественно отражено в знаменитом романе У. Миллера «Гимн Лейбовицу» (1955), а также фильме С. Креамера «На последнем берегу» (1959) или неудачного научного эксперимента — вероятность оценивалась в 0,05;
2) уничтожение высокоразвитых форм жизни, включая человека (роман А. Нортон «Новая порода», 1972) — вероятность 0,6;
3) физическое или духовное вырождение людей, с последующим массовым вымиранием (Элдис Б. Долгие сумерки Земли. 1961; Балард Л. Потонувший мир. 1963) — вероятность 0,14;
4) потеря у людей интереса к науке и технике, с последующей деградацией науки (Андерсон П. Прогресс. 1961; Саймак К. Город. 1964) — вероятность 0,20.
Конечно, были и положительные сценарии (главным образом предложенные специалистами восточного блока). Например, массовое освоение космического пространства, создание единой технически развитой цивилизации, освоившей пространство всей Солнечной системы[38], но вероятность такого хода событий специалистами оценивалась как весьма незначительная всего, в 0,01 (Хайнлайн Р. Туннель в небе. 1955; Ефремов И. Туманность Андромеды. 1957; Азимов А. Звезды как пыль. 1961).
По мере приближения к концу XX века постепенно уменьшалось как общее количество проработанных прогнозов, так и их научная достоверность. В 2000 году в статье «Будущее как проект. Кризис Футурологии» исследователи С. Переслегин[39] и Н. Ютанов обратили внимание, что «за последние двадцать пять лет ми в литературе, ни в науке, ни в результате деятельности каких-либо социальных институтов не появилось сколько-нибудь значимых работ, посвященных развитию европейской цивилизации. Во всяком случае, не возникло „проколов Реальности“, соизмеримых с разработками Римского клуба или классической моделью Ефремова-Стругацких… Получается, что к списку кризисов можно добавить еще один — кризис футурологии. Может быть, это и есть основной кризис современного мира? Нельзя же идти в никуда, да еще с завязанными глазами»[40].
Как уже отмечалось, достигнутые человечеством к концу XIX века успехи были обеспечены невероятно быстрыми темпами развития промышленного производства, базирующегося на передовых достижениях науки. Вторая половина XX века предполагала качественный скачок органичного соединения науки с производством, превращение науки из инструмента познания мира в непосредственную производственную силу. Непрерывно росло число людей, занятых в научных исследованиях или наукоемких отраслях производства.
По данным советской статистики в СССР с 1950 по 1960 годы число ученых увеличилось вдвое. Еще одно удвоение произошло через следующие пять лет.
Необходимо напомнить, что в 60-х годах XX века любые научные достижения встречались ликованием масс. (Особенно характерным данное положение было для восприятия достижений в области космонавтики в странах Восточного блока.)
На волне общего эмоционального подъема принятая XXII съездом КПСС программа провозгласила задачу в 1971–1980 годах в СССР «создать материально-техническую базу коммунизма, обеспечивающую изобилие материальных и культурных благ»[41].
Страны Западного блока на тот момент были вынуждены отвечать на вызов социализма. Они скорее втянулись в гонку за лидером, чем сами задавали тон.
Вероятно, одним из лучших отражений господствовавших на тот момент в странах социализма настроений стал роман И.А. Ефремова (1907–1972) «Туманность Андромеды» (1957 год), описывающий построенное коммунистическое будущее. Этот роман красочно и убедительно показал общество, «поставившее учителей и врачей выше всех других профессий на Земле». Общество, где люди будущего — люди науки или искусства, или же и того и другого — достигло невероятных высот. «Русские решили, что лучше быть беднее, но подготовить общество с большей заботой о людях и с большей справедливостью…
Не может быть изобилия без упрощения потребностей и отказа от излишеств», — так описывает историю достижений XX века один из ученых будущего[42].
К концу 60-х годов в «социалистическом лагере», что-то произошло, и отношение масс к науке стало разительно меняться. (Крайне тревожным фактором, на который практически не отреагировало руководство СССР, явилось снижение рождаемости в России. Уже к середине 60-х этот показатель опустился ниже уровня, обеспечивающего простое замещение поколений.)
Некоторые современные исследователи истории науки считают, что одной из причин негативных изменений в СССР стали волюнтаристские решения советского руководства по ликвидации целой группы проектов уже завершенных (например, создание пассажирского сверхзвукового самолета Ту-144) либо близких к победному завершению (таких, как лунная программа, многоразовый космический самолет — проект «Буря», создание термоядерного реактора и т. д.). Данные решения ощутимо затронули значительные группы населения, «была растоптана мечта».
В политическом плане в восточном блоке снижение уровня постановки задач выразилось в отстранении от власти (с последующей ликвидаций) сначала в 1953 году куратора этих работ Л.П. Берии[43], а затем в смещении в 1964 году Н.С. Хрущева.
Чуть позже аналогичный процесс продемонстрировал Запад. В 1963 году убийство президента США Кеннеди — президента, открывшего Америке дорогу на Луну и не рискнувшего начать третью мировую. В 1973–1974 годы, Уотергейтский скандал, спровоцировавший отставку президента Никсона — президента фактически осуществившего техническую модернизацию Америки.
И это были вовсе не случайные дворцовые перевороты. Формирующиеся общественные системы выбирали себе подходящих лидеров и убирали неподходящих.
В начале 70-х около 20 % объема национального продукта США составляли расходы на работы по накоплению, обработке и распространению информации (знаний) во всех возможных формах. (Отмечалось, что стоимость запоминающих устройств (ЭВМ) уменьшается быстрее, чем стоимость прочих средств обработки данных)[44].
На протяжении всех 60-х отношение к науке в технически развитых государствах Земли менялось. Вначале это были едва заметные изменения. Хотя чуткие писатели[45] все же сумели уловить тревожные тенденции и принялись бить в «колокола».
В 1968 И.А. Ефремов публикует роман-предупреждение «Час Быка». В нем изображен мир, где господствует «враждебное отношение к науке в целом и к ученым как кажущемуся источнику всех зол… Мир — где все большее и больше обессмысливается сама человеческая жизнь, вся в целом человеческая культура… Мир — где идет нарастание равнодушия к прошлому и будущему, к судьбе грядущих поколений, где царит беззаботное и беспощадное, хищническое отношение к основе всех материальных основ — к самой планете, к ее природным ресурсам. Подобная культура — путь к гибели», — отмечает автор.
К «пророчествам» Ефремова не прислушались, более того в начале 70-х годов в СССР данный роман предали официальному забвению Его не выдавали в библиотеках. Его не рекомендовалось упоминать в литературных обозрениях. Его даже вычеркнули из всех библиографических справочников. Некоторые современные исследователи утверждают, что произведение запретили, как иногда объяснялось, «из-за мрачности содержащихся в нем прогнозов»[46]. Из насильственного забвения роман «Час Быка» вернулся лишь на «приливной волне обновления» в 1988 году. Но для активного воздействия подобной литературы, на читающую публику было уже слишком поздно. К этому времени общий интерес к подобным книгам практически угасает, а определяющими становятся совершенно иные факторы.
38
В рамках данной концепции особый интерес представляют работы по моделированию сценариев альтернативной истории такого автора, как Первушин А. Битва за звезды (альтернативная и перспективная космонавтика). 2003; Астронавты Гитлера. 2004; Оккультные войны НКВД и СС (Спец службы и Армагеддон XX века). 2003.
39
Переслегин С.Б.- один из ведущих исследователей проблем современной истории, составитель и редактор серии книг «Военно-историческая библиотека». Интерес представляют практически все его статьи. (В частности, крайне интересна его работа «Стратегия чуда: введение в теорию неаналитических операций»)
40
Переслегин С., Ютанов Н. Будущее как проект. Кризис футорологии // Огонек. № 12.2000.
41
Программа КПСС. М, 1972.
42
Ефремов И.А. Туманность Андромеды. М., 1957.
43
Берия Л.П. «После смерти Сталина (в 1953 году) в Советском Союзе он, в отличие от Хрущева и его соратников, хоть что-то смыслил в вопросах ядерной и ракетной техники, мог четко расставить приоритеты и добиться исполнения принятых решений в нужный срок. Еще двадцать или тридцать лет мобилизационной экономики при достаточно жестком управлении и правильной идеологической „накачке“ страна выдержала бы. А этого времени вполне хватило бы, чтобы запустить первый спутник, первого космонавта, первым высадиться на Луну, построить первую орбитальную базу… Хотя, возможно, на Земле остались бы дымящиеся радиоактивные развалины…». Первушин А. Битва за звезды. 4.2. М.: ACT, 2003.
44
Мартин Дж. Организация баз данных в вычислительных системах. М.: Мир, 1980.
45
Любопытно отметить, что большинство прозорливых писателей середины XX века, работало в жанре научной фантастики, априорно относимой к литературе второго сорта. Более того, многие литературоведы того времени указывали, что научная фантастика либо «олицетворяет в соответствующей форме мифологию нашего времени», либо «противостоит так называемым новым мифам». Последнее обстоятельство тем более странно, что сам жанр НФ возник в XIX веке в технически наиболее развитых странах того времени: Жюль Верн (1828–1905), воспевший благо прогресса и Герберт Джордж Уэллс (1866–1946), предвосхитивший страх перед последствиями НТР.
46
Медведев Ю. Послесловие памяти И. А. Ефремова//И. А. Ефремов. Час Быка. М.: МПИ, 1986.