Так становятся звёздами

Такое красивое лицо. Такое обманчиво одухотворённое. Но при определённых обстоятельствах даже красота способна вызывать отвращение.

Очередной рывок заставил её, застонав, подняться на ноги. Рука Торна оплела талию, удерживая крепко и властно, не пошевелиться.

Чтобы не упираться подбородком ему в грудь, Гаитэ была вынуждена запрокинуть голову.

– И это всё, на что хватает вашей фантазии? – дерзко фыркнула она, изо всех сил упираясь ему руками в грудь и плечи. – А я-то слышала, что вы умеете обходиться с женщинами! Интересно, сколько денег пришлось заплатить, чтобы обрасти славой хорошего любовника? Ведь, судя по вашим манерам, до сих пор если вы успешно за кем и ухаживали, так это за скотиной на ферме!

Высвободиться не получалось. От ярости и страха кружилась голова:

– Вы жалкий! Ни на что не годитесь! – кипятилась Гаитэ. – Только трус демонстрирует силу безоружной женщине, измываясь над ней, упиваясь своей безнаказанностью! Трус и негодяй! Ни одна женщина в здравом уме вас не захочет!

Гаитэ смерила Торна презрительным взглядом, хотя смотреть на человека свысока, будучи почти вполовину ниже его ростом, задача не из лёгких.

Наклонив голову, Торн с издевательской усмешкой слушал её речи, не выпуская из жадного кольца рук. В жёлтых, тигриных глазах, светилось злое веселье.

– Не захочет, говоришь? Скажи, что может знать о плотских желаниях маленькая скромная монашка, вроде тебя?

– Только то, что вы мне его не внушаете!

– Да я пока и не пытался.

Воспользовавшись тем, что он на мгновение ослабил хватку, Гаитэ сорвалась с места, проворная, как птичка. Но чёртов Торн, несмотря на свой внушительный рост, оказался не менее быстр. Легко, играючи, он перерезал ей отступление в том единственном направлении, в котором Гаитэ могла бы найти помощь.

И удовлетворённо расхохотался. Для него это было забавой. Он наслаждался этой игрой в кошки-мышки.

– Ты же не надеялась, что удастся безнаказанно оскорбить меня и улизнуть?

– Я вас не оскорбляла!

– Да неужели?

– Говорить правду не значит оскорблять.

– Ещё как значит, если правда не по душе. А ты резвая! Скачешь, как коза. Но вот я тебя и поймал!

Торн схватил Гаитэ со спины, и, игнорируя испуганные и возмущённые крики, прижал к себе так сильно, что даже сквозь пышные юбки она ощутила его твёрдый, как камень, член.

– Нет! – крикнула она, но, вновь прислонив её спиной к колонне, Торн навалился сверху, прижимая всем телом, покрывая обнажённую кожу груди и шеи жалящими, как осы, поцелуями.

Он был силен как бык.

– Помогите! – крикнула Гаитэ, потеряв всякую надежду освободиться.

Дом полон людей. Должен же хоть кто-то её услышать?

– Помогите!!!

Подняв голову, он поморщился, будто услышал фальшивую ноту:

– Можешь не драть зря глотку. Дверь сторожат мои слуги. Никто сюда не войдёт, пока я не разрешу.

– Не надо! Не делайте этого! Пожалуйста! – взмолилась Гаитэ. – Проявите великодушие!

– Вот как ты запела, когда тебя положили на обе лопатки? – хохотнул он. – Такая мягкая и вкусная! Так и хочется тебя съесть.

Его язык оставил нарочито-влажную дорожку на её солёной от слёз, щеке.

Гаитэ старалась взять себя в руки и сдержать дрожь отвращения и рвущиеся из груди рыдания.

Отвернув голову, она уставилась на освещённый яркими огнями дом.

«Лучше умру, чем выйду замуж за эту скотину», – решила она. – «Или, что ещё лучше, найду способ убить его. Мать была права, что до последнего боролась с этой нечистью».

С удивлением она ощутила лёгкое прикосновение его пальцев к шее, в том месте, где саднило после удушающей хватки. Прикосновение было почти нежным, словно бы даже извиняющимся.

– У тебя такая тонкая кожа. На ней легко остаются синяки.

– У меня ещё и кости хрупкие, и лёгкие слабые. А ещё – мне холодно.

Он снова усмехнулся:

– Похоже, моя страсть тебя не греет?

Гаитэ подняла на него блестящие от непролитых слёз, глаза:

– Нет.

Лицо его исказилось, и он наотмашь, тыльной стороной ладони отвесил ей пощёчину.

Щёку обожгло, словно кипятком. Удар вышел звонкий и хлёсткий. Не ожидавшая ничего подобного Гаитэ с удивлением подняла на него глаза, прижимая ладонь к щеке.

– Мы в расчёте, – прорычал Торн зло. – А теперь – убирайся.

– Что?..

– Я сказал – пошла вон!

Гаитэ не заставила себя просить дважды. Почти бегом она рванулась к дому.

На мгновение мелькнула шальная мысль, вот прямо так, как есть, ворваться в зал, обвиняя Фальконэ в нарушении законов гостеприимства и посягательствах на свою честь. Скандал разразился бы славный. Недругам императорской семьи было бы на руку. Только чего она этим добьётся? Поставит жирный крест на их договоре с Алонсоном, после чего, скорее всего, уже к завтрашнему утру её труп обнаружится в ближайшей сточной канаве. И никто не вступится. Все эти прекрасные рыцари красиво бряцают оружием в романах, а в жизни, когда дело доходит до шкурных интересов, всем резко становится наплевать на всё, кроме личной выгоды.

Нет, если она хочет выжить и остаться хозяйкой в фамильных землях, придётся терпеть.

Бросив взгляд в одно из зеркал, Гаитэ ужаснулась собственному виду: волосы растрёпаны, на щеке багровый след от удара, платье измято. Появляться на публике в таком виде невозможно, если только она не имеет намерения прослыть женщиной лёгкого поведения.

В арке, ведущей в анфилады комнат, подобно призраку, возник Сезар Фальконэ так, словно сторожил, заранее поджидая в засаде. Кого? Да бог знает!

При виде Гаитэ лицо его обеспокоенно вытянулось:

– Сеньорита? – окинул он её взглядом с ног до головы. – С вами всё в порядке?

– Вовсе – нет! И, поскольку я не хочу, чтобы это стало очевидным для всех, прошу, отведите меня в мои покои. Ваш отец обещал, что их для меня подготовят?

По счастью, Сезар не стал пререкаться и задавать лишних вопросов:

– Идите за мной, – распахнул он двустворчатые двери в комнату. – Прошу вас.

К удивленью Гаитэ он последовал за ней. Она испуганно отшатнулась.

– Сеньорита, вам не следует меня бояться, – поспешил он успокоить её. – Напротив, я хотел бы вас защитить. Судя по состоянию вашего костюма, кто-то посмел поднять на вас руку? Позвольте мне наказать обидчика. Назовите его имя.

– Я не могу назвать его имени, потому что почти никого здесь не знаю. Да в заступничестве и нет нужды, меня лишь напугали, не причинив серьёзного вреда.

По большей части это было правдой.

– Но вас ударили, – возразил Сезар.

– Я сама ударилась споткнувшись.

– Сеньорита, это явная ложь.

– Прошу вас! – взмолилась Гаитэ. – День выдался длинным. Я слишком устала для светских разговоров и доказательств чего-бы то ни было. И, признаться, не стану держать на вас обиды, если сейчас вы просто покинете меня.

– Не выяснив, кто посмел на вас напасть?

– Боюсь, что так.

– Я мог бы попытаться…

– Благодарю вас, но, повторюсь, не стоит. Оставим этот инцидент. Пострадала лишь моя причёска, клянусь в этом. Если сомневаетесь, можете завтра созвать медицинский симпозиум и устроить осмотр.

Лёгкая усмешка коснулась губ Сезара.

– Ну что вы, сеньорита, – перебил он её мягким, как мех, обволакивающим голосом, – если вы утверждаете, что защиты не требуется, значит, так и есть. Но, надеюсь, вы не станете возражать против того, что к вашей двери будет приставлена охрана? В доме сегодня слишком много людей, а в толпе всегда не лишнее проявить бдительность.

– Поступайте, как считаете нужным.

– Прикажите позвать служанку?

– Благодарю, но час уже поздний, не стоит никого беспокоить. Я справлюсь сама.

Гаитэ смотрела на Сезара, ожидая, что он уйдёт, но он всё медлил.

– Что-то ещё? – вопросительно приподняла бровь она.

Сезар снова криво усмехнулся:

– Отец поделился со мной, рассказав о вашем с ним договоре. Вы уже видели Торна? Как вам понравился ваш будущий муж?