Страница 5 из 43
— В долгу не останусь, Юрий Алексеевич, — преданно заверяет Дробанюк. — Ты же меня знаешь.
— Потому и говорю, что знаю, — витийствует тот.
Поиздевавшись, он все же подсказывает Дробанюку, куда позвонить, и тот, набрав номер, напряженно приникает к трубке ухом.
— Ну? — коротко отзывается мужской голос. Отчетливо слышно, что тот, кому он принадлежит, жует.
— Это материальный склад? Я от Ухлюпина. Дробанюк моя фамилия…
— Ну? — все так же лаконично спрашивает жующий.
— Я по поводу коробки скоростей, — несмело продолжает Дробанюк. Его смущает это бесцеремонное «ну».
— Ну?
Дробанюк совсем теряется.
— Понимаете… Очень нужна. А если что надо, то…
— Че можешь? — прерывает, наконец, свое «нуканье» жующий.
— Кирпич могу. Цемент, трубы… — облегченно выдыхивает Дробанюк: кажется, наладилось.
— Ну? — требуют от него продолжения.
— Еще щебенку…
— Чихать на щебенку, — заявляет жующий. — Кирпич какой?
— Кирпич белый, силикатный.
— Чихать на силикатный.
— Да? — растерянно уточняет Дробанюк.
— Красный есть? — спрашивает жующий.
— Есть доска-сороковка, — невпопад отвечает на это Дробанюк.
— Сороковка? — приостанавливают жевать на том конце провода. — Кубов пять дашь?
— Пять кубов? — мнется Дробанюк. — Туговато, но вообще-то можно… Только мне срочно коробка нужна.
— Присылай. Спроси в приемной Юлия Валентиновича Сюкина. Сюкин — это я…
Дробанюк подскакивает от радости. Затем, на ходу бросив секретарше: «Я на бойлерную», почти бегом устремляется в гараж. А уже через час снятый с линии грузовик везет доски Сюкину и забирает у того коробку скоростей. Федя тут же устанавливает ее с помощью водителя грузовика на «Москвичок», а Дробанюк стоит над ними надсмотрщиком и поторапливает.
Прибегает секретарша и перепуганно сообщает Дробанюку, что его зовет к телефону Зинаида Куприяновна, жена, и что та очень взволнована.
— Я на минутку, — заверяет Дробанюк Федю и водителя грузовика, будто они без него не управятся. — А вы тут поскорее…
— Котюся! — запыханно говорит Зинаида Куприяновна, когда он берет трубку. — Ты уже отремонтировал машину? — И не ожидая ответа, тараторит — Звонил Гамузевич, он тебя разыскать не может. Гамузевич достал какой-то потрясающий сорт винограда и просит, чтобы ты немедленно, сейчас же забрал его, а то останутся рожки да ножки…
— Чего он горячку порет? — недовольно спрашивает Дробанюк. — И без винограда дел по горло.
— Котю-юся! — с жесткой укоризной произносит жена, укрощая этим его. — Гамузевич утверждает, что такой виноград попадается раз в столетие. Он так и сказал — раз в столетие. А мы на даче всякую дрянь разводим.
— Ладно, заеду, — нехотя соглашается Дробанюк.
— Котюся, надо сейчас же, а то будет поздно. Ты же знаешь Гамузевича — разбазарит в один момент.
— Машина будет готова только часа через полтора — понимаешь?
— Часа через полтора? Прекрасно! Значит, по пути захватишь меня. Мы заедем к Людмиле Геворкиевне, посмотрим, что она получила. А ты насчет импортной кофемолки не уточнял?
— Пока нет, — упавшим голосом отвечает Дробанюк. Ему хочется сослаться на то, что сегодня понедельник и дел на работе по горло, но знает, что возражать жене бесполезно.
— Жду, Котюся, — тоном, исключающим возражения, завершает их беседу Зинаида Куприяновна.
Дробанюк какое-то время сидит в тяжелой неподвижности, затем нервно набирает номер Гамузевича. Тот не отвечает. Дробанюк набирает другой номер, уточняет, где Гамузевич. В это время в кабинет просовывает голову Федя — рыжий, патлатый парень.
— Порядок! — радостно светятся его глаза.
— Сейчас едем, — бросает ему вмиг повеселевший Дробанюк и опять торопливо крутит диском телефона, разыскивает Гамузевича. Того нигде нет, и Дробанюк в сердцах так швыряет трубку, что та сваливается и зависает на витом шнуре. Уже разогнавшийся к выходу Дробанюк, чертыхнувшись, возвращается, чтобы положить ее на место.
Затем почти бегом устремляется из кабинета.
— Я в нарконтроль, — бросает он на ходу вопросительно уставившейся на него секретарше. Дробанюк успевает заметить в ее взгляде привычное недоумение. К счастью, оно больше не выходит за рамки безмолвного взгляда. Ведь однажды, когда она попыталась уточнить, в какой нарконтроль он едет — районный, городской или областной, Дробанюк грубо оборвал ее, и с тех пор у нее хватает ума держать язык за зубами, хотя взгляд и выдает ее неуместное любопытство.
Когда Дробанюк усаживается на переднее сиденье справа, а Федя, включив зажигание, заводит двигатель, рокочущие звуки того воспринимаются, как победные фанфары.
— Эх, родимый! — с ласковой игривостью похлопывает Дробанюк по щитку приборов «Москвичка». — Как маракуешь, Федор, не вмонтировать ли нам сюда какой-нибудь порядочный маг? Чтоб как у людей было?
— Ну его!.. — отбрыкивается водитель. — Вон у Терещенки стекло разбили и с мясом вырвали на стоянке.
— Волков бояться — в лес не потыкаться, — смеется Дробанюк. — Маг обязательно поставим. Тап-тап-пап! — с притопыванием напевает он. — Челентано как врубим! Ты Челентано уважаешь?
Они делают изрядный крюк по городу, заезжая за Зинаидой Куприяновной. Ждать ее приходится долго, и когда она, пышнотелая, броско одетая, с высоко сооруженной прической на голове выходит из подъезда, Дробанюк пересаживается на заднее сиденье, уступая ей переднее.
— Котюся, не возникай! — упреждает она возможный упрек. — У женщины всегда есть уважительная причина для опоздания. Ничего с твоим Гамузевичем не случится. Главное — к Людмиле Геворкиевне поспеть.
— Так куда мы сначала? — недоумевает Дробанюк.
— Разумеется, к Людмиле Геворкиевне, — непререкаемым тоном произносит жена. — Виноград твой никуда не денется.
«Вот, пожалуйста, и на тебе, — возражает про себя Дробанюк. — То ей виноград нужен был до зарезу, а то…» А вслух произносит:
— Ну, как хочешь. Тебе виднее.
Они подъезжают к большой стекляшке универмага, и жена исчезает в нем. Ждать ее приходится долго. Дробанюк нервничает: не дает ему покоя мысль о бойлерной. Но проходит час, затем и полтора, а Зинаиды Куприяновны все нет. Не выдержав, Дробанюк идет в универмаг на поиски. Здесь душно от многочисленной толпы, облепившей все прилавки, и у него сразу пропадает желание искать жену. Ведь даже если и найдешь, то неизвестно, чем это кончится. Попробуй, оторви ее от тряпок! Лучше уж перекусить, пока есть возможность. И Дробанюк поднимается на второй этаж, в кафетерий.
Когда он возвращается, жена уже сидит в «Москвичке» с большим свертком.
— Где это тебя носит? — с упреком встречает она. — Целый час жду…
От универмага они едут к Гамузевичу, долго ищут этого неуловимого обладателя потрясающего сорта винограда, который попадается раз в столетие, потом отвозят черенки на дачу за двадцать с лишним километров за городом. К управлению «Москвичок» подруливает уже в самом конце рабочего дня.
— Геннадий Михайлович звонил, — с какой-то опаской в голосе сообщает Дробанюку секретарша.
По ее тону он заключает, что управляющий трестом наверняка опять набросится, как разъяренный бык. «Влип, — становится кислым лицо у Дробанюка. — Замордует теперь, — обреченно думает он. — На весь вечер настроение испортит. Эх, надо было бы поехать на эту проклятую бойлерную… Впрочем, ладно, — успокаивает он себя, — смотаюсь завтра, в конце концов не съест. Скажу — понедельник, день тяжелый, закрутился…» И вдруг Дробанюк застывает в напряженной позе, обмозговывая внезапно пришедшую спасительную мысль. Затем, воспрянув, хватает телефонную трубку и поспешно набирает номер управляющего.
— Але, Геннадий Михайлович, это Дробанюк… — довольно бодро произносит он.
— Очень рад слышать, — с мрачной иронией отвечает тот. — Где тебя целый день носило, хотел бы я знать?
— Там, где меня носило, Геннадий Михайлович, уже больше носить не будет! — с напором отвечает Дробанюк. — Хватит с меня, наработался по горло! Доволен под завязку! Заявление на расчет сразу в двух экземплярах настрочил!..