Страница 14 из 43
Дробанюк набирает номер главного инженера — молчит и тот. „Ладно, — решает он, — брякну после обеда…“
Но и после обеда приемная упрямо молчит, и тогда Дробанюк звонит главбуху — тот, как всегда, на месте, — и просит разыскать Кармен. И когда, наконец, в трубке раздается ее голосок, Дробанюк не может сдержаться.
— Инна, почему вас нет на месте?!
— Я только на минуту вышла, телефонограмму отнесла в производственный, — обиженно отвечает та.
— На минуту, на минуту! — сердится Дробанюк. — Чтоб завтра Калачушкин в три ждал меня, буду звонить…
На следующий день Дробанюк в нетерпении прямо с утра пытается дозвониться к главному инженеру, но тот не отвечает. Молчит, как и следовало ожидать, и приемная. „Как же, — зло думает Дробанюк, — без меня у них полная свобода…“. Поневоле ему приходится ждать трех часов дня, а затем снова разыскивать Кармен через главбуха.
— Где Калачушкин? — сурово спрашивает он ее.
— Ой, я забыла предупредить его! — испуганно лепечет та. — Это, наверное, от волнения. Я так хотела предупредить, а потом будто выскочило из головы…
— Спасибо за откровенность, — цедит сквозь зубы Дробанюк, готовый разорвать эту жгучую молодку на части.
— Ой, простите меня, Константин Павлович! Вы такой добрый! Вы мне нравитесь даже как мужчина…
— Спасибо и за комплимент, — несколько сбавляет он. Ну, что с такой кадры возьмешь? — Я позвоню завтра, — как можно строже предупреждает он.
— Ой, завтра же суббота, выходной. Давайте в понедельник, ладно? Как я завидую, что вы на природе… Вот бы кто меня пригласил…
„Ишь, как ластится, — все еще по инерции злится Дробанюк. — Почуяла, что жареным запахло“. Но что-то уже надломилось в нем, и теперь его мысли все чаще вертятся вокруг последних слов Кармен.
В понедельник с утра начинается семинар. Он проходит в летнем кинотеатре, на свежем воздухе. Прямо над головами здесь нависают ветки деревьев, и, когда на одной из них устраивается любопытная сорока, головы сидящих, как по команде, поворачиваются в эту точку. Ограда в кинотеатре решетчатая, сквозь нее хорошо видно, что происходит вокруг. И многие куда охотнее следят за хлопочущей по хозяйству пышнотелой мадонной, чем за речами ораторов.
Дробанюк сидит, как на иголках, он никак не может дождаться перерыва, и когда, наконец, объявляется пятнадцатиминутный перекур, стремглав бросается в профилакторий, чтобы успеть к телефону первым. И опять все повторяется: Калачушкин не отвечает, а за Кармен приходится посылать главбуха.
— Снова из головы все выскочило у тебя? — спрашивает се Дробанюк. — Наверное, слишком содержательно провела выходные?
— Ой, да что вы, Константин Павлович! — тонко улавливает намек та. — Сплошная скука была.
— Бедная девочка! Надо было тебя взять с собой на семинар, чтобы ты здесь развлеклась.
— Ой, неужели?! — с наивным восхищением отзывается Кармен. — Я бы такой потрясной купальник захватила!
— Да, — нарочито вздыхает Дробанюк, — придется организовать такой семинар, чтобы ты его продемонстрировала. Вот возвращусь и организуем… Ладно, я позвоню Калачушкину завтра.
Он смотрит на часы — занятия уже начались. Все оставшееся время Дробанюк наблюдает за кинотеатром из окна, и когда оттуда высыпают на очередной перекур, он обходным маневром — через хозяйственные пристройки, цепочкой вытянувшиеся в направлении к кинотеатру, вливается незаметно в толпу.
На семинаре режим щадящий — занятия только до обеда, в основном до часу, иногда до трех. Но это, как предупредили слушателей, лишь в исключительных случаях. „Надеемся, — сказал куратор семинара Виталий Кузьмич, — что в итоге вы разумно совместите полезное с приятным“. Пожелание это было воспринято с энтузиазмом, некоторые даже начали аплодировать.
— Семинар в райских кущах, — ядовито усмехается Поликарпов, когда после обеда они с Дробанюком отдыхают у себя в кабинете. — Птички поют, озоном пахнет…
— Опять не нравится? — неодобрительно качает головой Дробанюк.
— Нет, отчего же? Очень даже нравится… Особенно меня потрясла речь Пал Васильича из объединения.
— А чем она тебе плохая? — с напором атакует Дробанюк, хотя именно эту речь он пропустил из-за телефонного» разговора с Кармен. — Содержательная речь, интересная. Какая глубина мысли!
— Ты одну букву в слове «глубина» неправильно произнес, — говорит Поликарпов.
— Не понял?.. — вопросительно уставляется на нега Дробанюк.
— Какая глупина мысли! Глу-пи-на, а не глубина.
— То есть как? — все еще не доходит до того.
— А что нового, что интересного он сказал? «Надо хорошо работать, товарищи»? Это мы и без него знаем. Стоило ли ради этого выходить на трибуну?
— Ну, ты совсем зарываешься, дорогой Иван Сергеевич! — негодующе произносит Дробанюк. — Это ты, наверное, мимо ушей пропустил его мысли, а теперь выкручиваешься. Притом бочку катишь, потому что атака — лучший способ защиты у кое-кого, например, у демагогов.
— Да что с тобой говорить! — усмехается тот и отворачивается к стенке.
Во вторник Дробанюк в одном из перерывов легка дозванивается до Калачушкина. Они обмениваются дежурными фразами, и Дробанюк уже было собирается пожелать ему не расслабляться, когда тот вдруг сообщает, что в управление приезжал управляющий.
— И что? — на всякий случай построже интересуется Дробанюк.
— Да остался вроде доволен, — с гордостью отвечает главный инженер.
— Вроде или доволен? — с напором уточняет Дробанюк.
— Вообще-то очень доволен, — наконец с облегчением произносит тот. Видимо, ему было трудно напроситься на похвалу.
— Ну, это еще куда ни шло, — вяло говорит Дробанюк. Другого он сейчас придумать не может. — Ладно, держитесь там. Я еще позвоню, потолкуем…
Дробанюк вешает трубку и в задумчивости стоит в кабине, осмысливая сказанное Калачушкиным. Его настойчивым стуком в дверцу просят уступить место для разговора, и тогда он садится здесь же, в холле, в кресло и с озабоченным лицом продолжает размышлять о том, что может крыться за сообщением главного инженера. Почему вдруг управляющий остался очень доволен? И что он проверял в управлении, на каких объектах побывал? Дробанюк понимает, что это чревато для него как минимум тягостной неясностью и его подмывает тут же снова позвонить Калачушкину, чтобы выяснить поконкретнее, что произошло. Он опять входит в телефонную будку, благо она освободилась, и в состоянии глубокой задумчивости механически крутит диском. Из трубки вдруг долетает знакомый голосок Кармен, и Дробанюк никак не сообразит, в чем дело, пока не догадывается, что случайно набрал приемную.
— Ты одна, Инна? — приглушенно произносит он, будто боясь, что его услышат.
— Ой, это вы, Константин Павлович? — с восторженным удивлением отзывается Кармен. — Конечно, одна.
— А Калачушкин еще на месте?
— Не-е, уже испарился. Он теперь все время на объектах.
— Инночка, а когда управляющий приезжал?
— Вчера. Правда, меня как раз не было, я относила телефонограмму…
— Ну ты же не обязана сиднем сидеть на одном месте целый день, правда? — подбадривает ее Дробанюк, настраивая на нужный лад. — А что он смотрел, ты не в курсе?
— Ой, нет, Константин Павлович!
— Хорошо, скажи Калачушкину, что я завтра ровно в три опять позвоню. Только завтра утром скажи, поняла? — И чуть помедлив, игриво добавляет — До встречи на нашем семинаре.
Но дождаться назначенного срока Дробанюк не в состоянии. Какая-то непонятная сила заставляет его на следующий день уже с утра бежать к телефону-автомату и беспрерывно крутить диском в надежде, что главный инженер отзовется. Но мембрана выдает одни гудки, то длинные, то короткие — очевидно, от встречных звонков. И тогда сама собой напрашивается мысль: выйти на Кармен опять. При мысли о ней у Дробанюка приятно екает в груди, а фантазия сразу же безудержно уносит его на тихий берег Сливянки, живописной речушки неподалеку от Лобинска, куда предпочтительнее будет всего податься с Кармен. Они разденутся и будут купаться и загорать, позабыв обо всем на свете… Но удержаться там, на тихом берегу, не удается, реальность безжалостно возвращает Дробанюка на иное место, туда, где без него совершается что-то такое, что заставляет его сейчас нервно метаться по холлу профилактория. Дробанюку никак не дает покоя тот факт, что управляющий остался очень доволен, причем без смягчающего «вроде». Уж не подкоп ли это под его, Дробанюка, авторитет? Не симптом ли какой-то перемены по отношению к нему лично? Все-таки управление с начала года весьма устойчиво не выполняет план, и хотя он, Дробанюк, приложил немало усилий, чтобы свалить все на объективные условия, все ж при желании вполне можно обнаружить и кучу субъективных…