Правила неприличия

— А это имеет значение? — внимательно посмотрела на парня, стараясь оценить его реакцию.

— Хотелось бы по меньшей мере быть в курсе. — равнодушно проговорил он.

— Останови, пожалуйста.

Галицкий послушался. Припарковался в нескольких сотнях метров от «Крутой тачки» и взглянул на меня. Я ответила ему тем же. Повернулась и посмотрела прямо в глаза, вспоминая свои слова и мысли трехнедельной давности, когда я была готова всеми правдами и неправдами откреститься от того, что со мной произошло.

Я скользнула взглядом по лицу Максима. Симпатичный, пожалуй, даже красивый. Наверное, встреть я его полгода назад и начни нормально общаться, у нас вполне могло бы даже что-нибудь получиться.

Вот только сейчас он не вызывал у меня никаких эмоций. Абсолютно никаких. Я, наверное, могла бы смотреть на него и весь день напролет, но ничего бы не екнуло, не шевельнулось.

И, самое главное, я бы абсолютно точно не смогла его поцеловать. Хотя бы даже сделать вид, что между нами что-то есть.

Потому что в моих чувствах ничего не изменилось с того момента, когда я в последний раз держала Андрея за руку.

Я не знаю почему, но именно от этой мысли мне стало легче. Именно она придала уверенности и позволила улыбнуться.

Потому что сейчас я просто не могла ошибиться.

— Сможешь отвезти меня домой?

— Не вопрос. — проговорил Макс и вновь завел двигатель.

Я заговорила в следующий раз, когда мы остановились на светофоре.

— Не на квартиру. К родителям.

Уже на подъезде к коттеджному поселку Макс поинтересовался, нужно ли меня дожидаться. В ответ я отрицательно качнула головой:

— Я, кажется, уже и так злоупотребляю твоей добротой.

— А, может, это мое призвание. — фыркнул Галицкий. — Создам агентство помощи для представителей золотой молодежи, которые вдруг осознали, что розовые воздушные замки, в которых они жили, полная фигня.

От слов Макса поморщилась. Как обычно, прямо в цель.

— Это было слишком грубо? — уточнил парень.

— Возможно. Но правильность сказанного от этого не уменьшается.

Галицкий припарковал автомобиль напротив ворот родительского дома и заглушил двигатель.

— Видимо, дипломат из меня такой же хреновый, как и психолог.

— Зато приятель получился даже лучше, чем я могла представить. — улыбнулась, а потом посмотрела на ворота.

Несколько месяцев назад я была готова отдать практически все для того, чтобы вернуться сюда, чтобы папин дурацкий эксперимент с псевдосамостоятельной жизнью оказался всего лишь глупой шуткой.

А теперь… Теперь все изменилось.

Макс был прав. Розовый воздушный замок. Мой маленький мир, в котором подбор блузки, подходящей по фасону к юбке, был серьезной проблемой, а сломанный ноготь и вовсе приравнивался к апокалипсису.

Я оказалась совершенно не готова к реальным трудностям. Не смогла принять правильное решение, когда это было необходимо. Растерялась, сглупила, оказалась слабой.

Жаль, что для осознания этого мне потребовалось столько времени.

— О чем задумалась? О высоком? — голос Макса вывел из задумчивости.

— О котиках и собачках.

— И о хомячках?

— Куда же без них.

Улыбка, еще несколько мгновений назад игравшая на губах парня, исчезла. Теперь Галицкий смотрел на меня серьезно, да и тон его значительно изменился.

— Ты уверена, что не стоит тебя ждать?

— Абсолютно. — проговорила решительно.

— Может, все же составить тебе компанию?

Перед тем, как ответить, качнула головой, а потом улыбнулась.

— Не в этот раз.

После чего потянула за ручку и толкнула дверь. Обернулась, лишь оказавшись на улице.

— Спасибо, Макс.

— Обращайся.

Галицкий уехал практически сразу, я слышала, стоя с противоположной стороны ворот, как он завел двигатель, развернул автомобиль на гравийной дорожке и направил его в сторону города.

Я достала телефон из сумки лишь тогда, когда вновь наступила тишина. Нашла нужный контакт, нажала на кнопку вызова и, не теряя ни секунды, боясь, что моя решительность внезапно испарится, приложила мобильник к уху.

Мама ответила практически сразу. Ее голос был напряжен, но я не могла не заметить радостные нотки. Она ждала моего звонка, несмотря ни на что. Я не позвонила ей раньше, потому что боялась передумать в последний момент, а теперь стояла в нескольких десятков метров от дома и с удивлением слушала о том, что родительница приедет только через минут пятнадцать.

— Ты же меня дождешься? — с нескрываемым волнением спросила мама, и я ощутила укол совести.

— Конечно. — стараясь не выдавать эмоций, ответила я. — Поем пока. У нас ведь есть еда?

— Есть. — хихикнула мама. Немного нервно, но все же с облегчением.

— Это отлично. Тогда меня будет несложно найти где-то неподалеку от холодильника.

— Я скоро буду. — заверила мама, после чего я сбросила вызов.

Дом встретил меня непривычной тишиной. Казалось, что за время моего отсутствия он стал еще огромнее.

А еще он стал чужим.

Я шла по знакомым комнатам, но не чувствовала их родными. Как будто что-то изменилось. И, вероятней, не только в доме.

Во мне, в моих мыслях, в восприятии.

Я не чувствовала привычного уюта, семейного тепла. Я впервые не видела своего места здесь, своего будущего в этих стенах.

Как я и обещала маме, отправилась на кухню. Включила чайник, нашла в холодильнике свой любимый йогурт, который, видимо, родительница заказывала, даже несмотря на то, что я здесь больше не жила.

Взяв в руки одну из упаковок, слабо улыбнулась, повернулась к столу и едва не вскрикнула.

— Регина, прости! — быстро проговорил Сергей Валентинович, как черт из табакерки появившийся на кухне. — Я не хотел тебя напугать. Я вообще не думал, что ты здесь. Продукты привез.

В доказательство своих слов мужчина потряс парой увесистых пакетов, которые держал в руках.

— Но все же вы меня напугали. — ответила, стараясь восстановить дыхание.

— Прости еще раз. — мужчина нахмурился, а потом сменил тему. — Ты вернулась?

— Нет. Просто заехала к маме.

— Странно, я не заметил машины.

— Меня подвезли.

Сергей Валентинович не стал уточнять детали, просто поставил пакеты на стол, а потом проговорил, заглянув мне в глаза.

— Лена скучает по тебе. Переживает очень.

Я кивнула, давая понять, что понимаю это, однако в следующее мгновение замерла, так и смотря на охранника.

Слишком знакомое выражение лица, изучающее, настороженное, непривычное.

Момент из памяти всплыл сам собой. Я уже видела это выражение, даже запомнила его, только не осознавала до этого времени.

Сергей Валентинович смотрел на меня абсолютно также, когда я впервые рассказала ему об Андрее. О раздражающем парне с работы.

Следующее воспоминание вновь появилось внезапно. Тот день, когда мы потеряли папку. День, когда Сергей Валентинович видел нас вместе.

— Вы ведь знали, кто такой Андрей. — проговорила с утвердительной интонацией, это не было вопросом. — Если не с самого начала, то хотя бы к тому моменту, как приехали нам помочь с папкой. У него ведь мамина фамилия. Да и в девяносто третьем вы уже работали на отца, как и за год до этого…

Все складывалось в одну логическую цепочку, с верностью которой охранник даже не пытался спорить.

— Я только одного понять не могу. Почему же вы меня не останавливали?! Отец не был бы собой, если бы не приказал вам проследить за мной, когда они рассказали о разводе.

И вновь Сергей Валентинович не спорил. Даже кивнул.

Это раздражало, поэтому я повысила голос.

— Почему вы не рассказали ничего мне?! Вы же отлично понимали, что мы не просто за ручки держимся! За что?!

Охранник молчал, а тем временем шестеренки в моей голове крутились с невероятной скоростью.

Сергей Валентинович достаточно быстро узнал, что Андрей — сын той женщины, с которой когда-то у отца были отношения. Не сомневаюсь, что именно он и рассказал папе о догадках.