Страница 23 из 56
в немом мерцании луны,
друг другу оголяли тело,
в тот миг мы были влюблены...
Проходит хмель, пришло похмелье,
меж нами бурный океан,
на шею ляжет ожерельем
на годы долгие обман.
В твоей душе проснулась совесть?
Мне ж не забыть твоей вины!
лишь о любви читаем повесть,
где мы там были влюблены.
Вера в одних трусиках сидела на кровати и перечитывала только что написанное стихотворение.
Никто мне никогда не поверит, что я все эти почти восемнадцать лет, как мы с ним расстались, не позволила ни одному мужчине обладать моим телом, про душу подавно не стоит говорить.
Неужели пропала ненависть, боль, презрение и я готова сойтись с человеком, наплевавшим мне в душу и осквернившем моё тело после другой женщины!
Другие же могут прощать, и более того, могут даже жить, будто этого не замечая, как это делала долгие годы Гиля.
Почему же я не подпускала всё это время к себе мужчин - ведь тысячи раз ловила раздевающие похотливые взгляды, а другие добивались серьёзных отношений, а я...
Неужели я все эти годы любила и блюла себя для него?!
Если нет, так почему вчера во время танца, ощущая его руки, вдруг почувствовала, как на меня накатывает дикая волна желания, подобно которому у меня не было все эти прожитое в разлуке время?!
Уснули гормоны, пусть бы и дальше не просыпались - но, я хочу, безумно хочу его видеть, слышать, вдыхать и ...
Вера уткнулась в подушку и заплакала - по телу пробежала дрожь, горячая волна хлынула от головы к животу, а промежность заполнила обильная влага женской не растраченной истомы!
Отложив на тумбочку блокнот со стихами, прошла в душ и долго стояла под упругими струями, чередуя горячую воду с холодной.
Вытираясь большим банным полотенцем, оглядела себя в зеркало - по-прежнему стройная, длинноногая, с пышной только чуть отвисшей грудью... - могла бы ещё осчастливить подходящего молодого мужика и даже, наверное, от него родить...
Ах, что это я так сконцентрировалась на собственной персоне, когда сын катится в бездну, а остановить его нет никаких сил и возможностей.
Голышом забралась под простыню и прикрыла глаза.
Услышала, как отворилась дверь её комнаты и по лёгким шагам догадалась, что это Наташа.
- Ты чего не спишь?
- Не засыпается, услышала, что у тебя льётся в душе вода и решила зайти покалякать.
- Сейчас накину на себя пижаму и ложись рядом со мной.
- Верка, какое у тебя красивое тело!
Ты и в юности была хороша, а сейчас зацвела самой яркой женской красотой в разгар наивысшего сексуального созревания!
- Наташка, сдурела?
Ты, может быть тоже стала стихи писать?
- Не смеши, не стала и не стану.
Посмотри на меня - раньше была шваброй, а после смерти моего медведя, вообще превратилась в ходячую арматуру.
- Наташ, а может нам стоит наплевать на все преграды, что мы с тобой сами себе настроили и кинуться во все тяжкие - молодость то проходит?
Худое тело подруги прижалось к Вериному и она, закинув длинные руки за голову, с хрустом потянулась.
- Верунька, я до встречи с тобой, столько накувыркалась, что другим и не снилось.
Потом в моей жизни появилась ты - такая чистая, правильная, гордая и добрая!
- Ну, Наташка!
- Не перебивай!
Мне захотелось купаться в твоих добродетелях, что я и сделала.
С приходом в мою жизнь Офера вообще окончательно отодвинулась от края пропасти.
Тебе кажется, что ты его хорошо знала... поверь, что нет!
Мой сладкий медвежонок прощал все мои зэхеры, сдувал с меня пылинки, говорил такие слова, которых никто от него не слышал и даже не ожидал!
Я никогда и ничего от него не утаивала - мне, правда, этого и делать не надо было, потому что он позволял мне всё, что взбредёт в мою шалую голову.