Страница 11 из 12
- Да при чем здесь Ибрагим?! - вскричал Эскулап, но тут же взял себя в руки. - При чем здесь Ибрагим? - сказал он тише. - Ни ты, ни он к делу не относитесь.
- А кто относится?
- Никто. Это мы вашего дворника на чистую воду выводили.
Клим мотнул головой.
- Погодите. Вы его поймали?
- Конечно, - сказал Эскулап.
Клим замер.
- А-а... девушка? - спросил он.
- А девушка погибла, - ответил Эскулап, чуть помедлив. - Впрочем, и дворник при смерти.
Клим сел. Наташа... Он пытался вызвать в себе хотя бы жалость, хотя бы стыд. Но была только злость. На себя... И на того, кто стоял рядом.
- Значит, дворник, - пробормотал он.
- Дворник, дворник, - сказал Эскулап. - Он очень долго присматривался. В конуре у него столько компромата на нас, что мама не горюй. Попади хотя бы треть на телевидение, нас бы распяли... Странно, как он один со всем справлялся.
- А откуда он? - спросил Клим.
Эскулап пожал плечами.
- От соседей, откуда еще. Бог даст, выясним подробней. Будем надеяться, что все это их рук дело.
- Комната?
- Умгу. Признаюсь, я уже готов поверить в телепорт. По крайней мере, это лучше инопланетного вторжения, как думаешь?
Клим не ответил.
- Я вот думаю, что лучше, - сказал Эскулап. - Эксперименты по телепорту? Пусть будут эксперименты по телепорту. - Он помедлил и сказал речитативом: - Масштабный переброс вражеской техники, диверсионных групп, а также зарядов неограниченной мощности... Как тебе такой отсчет? И дадут нам за это генеральские штаны.
- И Комната превратится в экзекуторскую, - добавил Клим мрачно.
- Что ж, - сказал Эскулап. - Вполне возможно. С другой стороны, я уверен, что ничего лучше ты не придумаешь.
- Да, - сказал Клим. - Предложить мне нечего. - Он порылся в карманах в поисках сигарет. Эскулап подал ему сигареты и зажигалку. Закурив, Клим сказал: - Но вопросы-то остаются. Почему они умирают? И почему, черт побери, у нас при всей нашей находчивости не получается оставить их в живых?
Эскулап внимательно посмотрел на него прозрачными глазами.
- Продолжай, - попросил он. - Вижу, тебе есть, что сказать.
- Мне нечего сказать, - буркнул Клим.
- Нет, есть, - возразил Эскулап. - Говори.
- Мне нечего сказать, Борис Романыч, - повторил Клим.
Эскулап вздохнул.
- Ну, хорошо. Не хочешь - я начну, а ты продолжишь.
- Я вовсе не за девушку говорил, - сказал Клим сухо.
- Я тоже не за нее, - сказал Эскулап. - Погибла - ну и ладно. Недолго ей оставалось... Дело ведь в мистической составляющей. Смерть, если она не противна, всегда мистична. По крайней мере, бывает мистичной до и бывает мистичной после. Исходя из этого, ты просто не можешь смотреть на явления Комнаты, как на нечто, не входящее в пределы круга мистичности, так?
- Наоборот, - возразил Клим. - Я полгода работал дежурным, сидел за тем проклятым столом и ничего обыкновенней появления человека вообразить уже не в состоянии.
- Тогда в чем дело? - спросил Эскулап озадаченно.
- В том... - начал Клим, но вдруг запнулся. - В том, - повторил он, - что... мы ведь совсем не понимаем людей из Комнаты. Еще ни один из них не воспринял то, что с ним произошло, как нечто обыкновенное. Мы восприняли, а они - нет. Им страшно вспоминать и страшно осознавать, что это еще не конец приключений... А для нас это уже давно не приключения. Мы перестали удивляться. Так же, как перестали интересоваться тем, что будет, если один из них выживет. А что будет, действительно? Это тоже давно сделалось обыкновенностью: умрет, и точка, и ничего с этим не поделаешь... Представьте себе на минуту, что это не есть обыкновенность. Разве можно считать простым стечением обстоятельств рождение красивого ребенка у некрасивых родителей? Или выживание в авиакатастрофе? Пускай это только статистика. Но как факт. Определенное стечение обстоятельств выстраивается в редчайшую цепочку, какой никогда больше не будет, до того она сложна и неповторима. Как не будет одинаковых рассветов или одинаковых галактик. Как толпа на базаре, которая никогда больше не соберется в том самом виде, в котором была вчера... Мне нечего предложить взамен обыкновенности, но это еще ничего не значит. Даже если нам докажут, что это вовсе не телепорт, мы будем свято верить в обыкновенность явления. Отсюда и творческая слепота, и готовность поверить в происки соседей... Смотреть в горизонт легче в подзорную трубу, но она не нужна при постройке дома...
Эскулап улыбался, как довольный кот, нализавшийся сметаны.
- Я вижу, у тебя созрела гипотеза, - бросил он лениво.
Клим кивнул.
- Да, созрела. Это докричавшиеся. До бога, до черта, до мирового хаоса - неважно... Каждый из них в своей другой жизни стоял на грани отчаяния, и это был предел, критическая отметка их душевного страдания... И вот они начинали взывать. Даже самые закоренелые атеисты. Ведь ясно же: если припрет, верующим ты станешь однозначно... И все они - истинно верующие и истинно неверующие, бывшие атеисты и бывшие верующие - начинали взывать. Каждый по своему. Взывать к господу богу или еще к кому, молили о спасении, обещали измениться, построить церковь, быть где угодно, только не здесь и сейчас... и сила их желания оказывалась настолько велика, что происходило невозможное... Можно назвать это материализацией желаний. Или мыслей, если угодно. Ведь в состоянии же обыкновенный человек совершить определенные умственные усилия, чтобы поставить себе большую цель и в конце концов ее достигнуть?.. Что-то вроде векторизации мыслей... Так же и с неизвестными. Только в совершенно иных масштабах... Что если мы имеем дело не со шпионами, не с подопытными крысами, а с пленными концентрационных лагерей, с отчаявшимися алкоголиками, с подростками, решившими спрыгнуть с моста, с преданными офицерами, с партизанами, стоящими у стенки?..