Мать многоликих

Й о в а р с. Ула-а-а!

Девушка приглядывается. Все рыбаки, забыв о промысле, смотрят в её сторону, некоторые машут ей руками, а Йоварс, встав во весь свой немалый рост, энергично указывает на неё пальцем. Ула хмурится, прикладывает ладонь ко лбу. До нее не сразу доходит, что указывает Йоварс вовсе не на неё и даже не на Ониса.

Все как один рыбаки смотрят поверх головы Улы, туда, где за склоном расположилась деревня. Ула медленно оборачивается и поднимает голову. Деревни отсюда не видно, но оттуда, где она находится, в небо поднимаются три столба черного дыма.

У л а. Что такое? Пожар? (Оборачивается к воде и – встревоженно.) Онис, бросай ведро и беги сюда! Живо!

Онис, то и дело задирая голову, возвращается к сестре. Он больше не смеется, и то, что он мокрый, придает ему теперь жалкий вид.

О н и с. Что там такое, Ула?

У л а. (Смотрит на столбы дыма.) Не знаю.

О н и с. С мамой все хорошо?

У л а. (Нарочито уверено.) Еще бы! Вот только за тебя, непоседу, волнуется, а в остальном – всё прекрасно. Ты же как пить дать убежал, ничего не сказав. Так ведь?

О н и с. (Виновато.) Умгу.

У л а. Ну, ничего. Сейчас схожу, посмотрю, что там и как. А ты…

О н и с. Я с тобой!

У л а. Нет. Лучше здесь побудь.

О н и с. (Капризно.) Я с тобой! Мне одному страшно!

У л а. (Рассерженно.) Не выдумывай! В жизни ничего не боялся.

О н и с. Я не выдумываю!

У л а. (С трудом сдерживаясь.) О-онис-с!

О н и с. (Плаксиво.) Ну, У-ула-а!

У л а. (Твердо.) Нет. Остаёшься здесь. Вон и рыбари обратно плывут.

Онис недоверчиво глядит на реку. Рыбаки действительно изо всех сил гребут к берегу. Онис начинает хныкать.

У л а. Так, всё! (Передаёт полное ведро.) На вот, сторожи. Я скоро вернусь.

Девушка спешит в деревню. Бег вверх по склону дается нелегко, она несколько раз оскальзывается. Когда подъём почти преодолен, до Улы доносится шум: в деревне воют женщины, плачут дети, лают собаки, трещит огонь, хрустят, обламываясь, горящие стропила, лопается от жара посуда. И еще слышно лихорадочное дребезжание колокольчика – совсем недалеко, прямо за подъёмом, и дребезжание это всё приближается. Ула замирает и во все глаза смотрит туда, где подъём тропы заканчивается. Ожидание убивает; постепенно волосы на затылке Улы встают дыбом. И тут на тропе появляется горящая корова. Дико вопя, мотая тяжелой головой, отчего колокольчик на ее шее и звенит так ненормально, животина несется прямо на Улу. Ула шарахается в сторону. Охваченная пламенем корова проносится мимо. Ула в ужасе отползает задом в кусты, не в силах оторвать взгляд от этого чудовищного зрелища. Через несколько шагов корова спотыкается и катится вниз по склону, разбрызгивая языки пламени, ломая заросли и дико вопя, почти плача. Ула, во все глаза следя за кувыркающимся клубком пламени, поднимается на ноги и кое-как, задом, боком, бежит дальше по тропе.

У л а. (Дрожащим от страха голосом.) Да что же это?

О н и с. (Сквозь слезы.) Ула! Вернись! Не ходи туда!

Ула не слышит брата. Преодолев подъём, она замирает.

Деревня в сотне шагов впереди охвачена огнём. По улочкам за обезумевшими жителями гоняются какие-то люди в черных лохматых шкурах. Мелькают шипастые дубины. Что-то черное, огромное, стремительно передвигается от дома к дому на площади – с того места, где замерла Ула, видна только черная спина с ядовито-желтым пятном. Слышится исполненный боли и ужаса вой, плотоядное рычание, азартное улюлюканье, плачь. Ближайший полыхающий дом вдруг с печальным стоном заваливается набок и опадает в вихре огня и искр.

У л а. (Придушенно.) Мамочка!

Девушка делает несколько порывистых шагов в сторону деревни и замирает на месте. Ей невыносимо страшно идти туда.

У л а. Что же делать?

Тут она видит, как вдоль огородов дикарь тащит за волосы жену кузнеца. Женщина, вцепившись обеими руками в кулак мерзавца, отчаянно сопротивляется. Следом косолапо топает еще один дикарь; под мышкой у него охапка факелов, он берет их один за другим в свободную руку, плюет на каждый – факел мигом вспыхивает голубым огнём – и швыряет на камышовые крыши. Все крыши, что позади него, уже занялись. У обоих дикарей странные шлемы: два черных «лица» с выпученными глазами защищают головы с боков и еще одно «лицо» защищает затылок; создается жуткое ощущение, что, где бы кто ни прятался, дикари его видят и скоро им займутся. Вот и сейчас, несмотря на то, что дикари заняты каждый своим гнусным делом, два «лица», или скорее «рожи», не отрываясь, пялятся на Улу.

Плененная женщина вдруг кричит.

Ж е н щ и н а. Менис! Мени-ис!

На зов из дымящегося просвета между домами выскакивает кузнец с огромным молотом в руке. Белая рубаха его заляпана кровью, лицо – тоже. Он стремительно налетает на дикаря, который тащит его жену, и убивает одним ударом. Второй дикарь не мешкает – как раз в этот момент в руке у него зажат последний незажженный факел. Дикарь плюет на него и кидает вспыхнувший факел Менису в лицо. Менис невольно заслоняется. Дикарь бросается на него и валит с ног. Противники катаются по земле, дикарь всё время оказывается сверху. Жена Мениса поднимается на нетвердых ногах и бросается на спину дикарю. Дерущиеся отшвыривают ее, как котенка. Дикарь постепенно одолевает раненого кузнеца, еще немного, и он займется женщиной. Но тут Ула, наконец, стряхивает с себя оцепенение и спешит на помощь. Без долгих разговоров она на бегу поднимает с земли шипастую дубину убитого кузнецом дикаря и хаканьем опускает ее на спину врагу. Многоликий ахает и обмякает. «Затылочная» рожа его ненавидяще таращится на Улу. Жена кузнеца кидается к мужу.

Ж е н щ и н а. Менис! Живой?

Менис с трудом выбирается из-под мертвеца.

М е н и с. Да.

Ж е н щ и н а. (С облегчением.) Слава Четверым!

Морщась от боли, Менис встает.

М е н и с. Спасибо, Ула. Теперь уходим.

Всё это время девушка ошарашенно смотрит на убитого ею многоликого. Ей всё кажется, что он сейчас пошевелится: не может же быть, чтобы отнять жизнь у человека оказалось так просто! Услышав слова кузнеца, Ула насилу отрывает взгляд от мертвеца.

У л а. Нет. Надо найти маму.

М е н и с. Не глупи. Не видишь, что творится?

У л а. Кто это такие?

М е н и с. Не знаю. И знать не хочу. Идём.

У л а. Нет!

М е н и с. Оглянись! Её уже не спасти.

Ж е н щ и н а. Он прав, деточка. Бежим с нами.

У л а. (Кричит.) Замолчите оба! Вы… вы… (С ненавистью.) Д-два труса!

Отодрав дубину от спины многоликого, Ула с решительным видом направляется в дымящийся проулок. Менис догоняет её, хватает сзади поперёк туловища и тащит прочь. Ула вырывается, но силы неравны. От безысходности она кусает Мениса за руку, но кузнец даже не замечает этого. И тут Менис вдруг падает под плетень; Ула оказывается придавлена шестипудовой тушей. Жена кузнеца, помешкав всего секунду, валится на траву недалеко от них.

Оказывается, чуть в стороне из-за угла горящего дома показались мужчина и женщина – взявшись за руки, они бегут к лесу. За ними гонятся пятеро многоликих. Трое особо шустрых обгоняют пару сбоку и перерезают путь к побегу. Беглецы вынужденно сворачивают и несутся вдоль деревни, прямо к тому месту, где притаились кузнец с женой и Ула. Шагах в десяти от укрытия многоликие настигают беглецов и жестоко с ними расправляются. Ула порывается встать, помочь, но Менис зажимает ей рот ладонью и наваливается на неё еще сильнее, так что девушке становится трудно дышать.