Страница 98 из 108
Дарима не знала, в каком виде придёт ответ: будет ли это краткое напутствие учителя, или же только туманный намёк на то, где следует искать. Она знала только, что на этот раз она не покинет это место в сомнениях. Принять нелёгкую судьбу подвижника или остаться советником по вопросам религии, не перекраивая более полотно мироустройства?
– Остаться тем, кто ты есть… – повторил старец и нахмурился. – Если ты знаешь, кто ты есть, то какие тогда у тебя могут возникать вопросы по выбору пути? Просто следуй уже выбранному. Если же твоё знание себя не истинно, и ты не знаешь, кто ты есть, то, может быть, ты – не советник по вопросам религии? И что же, в таком случае, ты советовала в институте все эти годы?
Видя, что расстроил ученицу своими словами, старик немного смягчился.
– Ну-ну, будет тебе… Ты думаешь, я знаю, кем являюсь? Хотя, есть у меня одно подозрение на этот счёт: я всего лишь бесполезный, заплесневелый склад дхармических знаний, – с этими словами учитель постучал ладошкой по своей лысой голове, и в глазах его мелькнул уголёк. – Хех! И ты приходишь ко мне за мудростью, которую собирал я по крупицам всю жизнь. Но какой прок от той мудрости, что ещё никому не принесла добра?
– Но я ведь столь многому у тебя научилась! – попыталась возразить Дарима.
Но старик, казалось, пропустил это мимо ушей.
– Вместо того чтобы сбросить облепившую нас шелуху иллюзорности и заняться подлинно важным, мы все ждём, что кто-то другой ответит на наши вопросы и укажет, как нам жить и во что верить. Но сказано же: не ждите Майтрейю, будьте сами себе путеводным светом!
– Пойдём, – поманил старец застывшую на месте Дариму, – ответ ты найдёшь сама.
Они вышли из домика и прошли тропинкой туда, где открывались взору дальняя дымка синих гор и неохватные лазурные просторы великого озера.
– Вглядись в эту немолчную стихию, Дарима, – сказал старец, показывая на пенные барашки, бьющиеся о каменистый берег. – Имя ей – Байкал! Стань отрешённой от мирского, и пусть твой незамутнённый ум будет так же чист и прозрачен, как эти воды. Тогда они укажут тебе путь к истинному состраданию, лежащему в каждом из нас так же глубоко, как дно этого священного моря у подножия суши.
И долго ещё после этого в молчании стояла Дарима у берега, сосредоточенно внимая шумящим потокам Байкала; и час за часом лицо её всё больше светлело, пока, наконец, не засияло осознаванием. Последний кусок мозаики встал на своё место.
Увидев эти перемены, наблюдавший за воспитанницей учитель подошёл и устало изрёк:
– Ты получила ответ, дитя моё, теперь иди, иди! И да пребудут с тобой будды и бодхисаттвы всех циклов. Пришло твоё время.
В этот момент Дарима впервые в жизни увидела, как учитель счастливо улыбается.
После краткого домашнего затвора, из которого Дарима вышла собранной и одухотворённой, началась их с Текано длительная одиссея по Механическим Городам. Юноша неотступно следовал за своей наставницей и был свидетелем многих её успехов. В первую очередь Дарима разрушила темницу духа Армадилла, за несколько приездов сумев открыть ему суть учения дхармы. Вскоре, узнав про невероятное исцеление своих бывших соседей, ещё несколько человек из Механического Города № 227 прислали свои запросы о помощи. За следующие полгода Дариме и Текано удалось вызволить оттуда ещё 24 человека. При этом нескольких из обратившихся к ним спасти так и не удалось: эти горемыки не смогли вникнуть в суть Учения, упорно ожидая лишь проявления сверхъестественной силы зачитываемой им мантры.
А желающих излечиться меж тем становилось всё больше и больше, и слава об Исцеляющей Дариме вскоре просочилась далеко за пределы одного Механического Города № 227. К лету 3121-го года призывов о помощи набралось уже около тысячи, и Дарима, спокойно до этого выполнявшая все взятые на себя обязательства, впервые в сильном волнении подумала, что одному человеку не под силу излечить миллионы. И тогда она, сложив ладони лодочкой, обратилась к изображению Цонгкапы[1] с вопросом:
– Не слишком ли это много для Дашинимаевой – отдалённого потомка пастухов и охотников Восточной Сибири? О, разве способен обычный человек на столь великие дела?
Текано, оказавшийся свидетелем этой сцены, поспешил поддержать наставницу.
– О, я знаю, ты и есть великая бодхисаттва Майтрейя! – воскликнул он, низко склонившись перед Даримой.
Побледневшие губы девушки тронула еле заметная улыбка. Обернувшись к Текано, стоявшему позади неё, она промолвила: