Страница 2 из 10
с языка в предвкушении плотного завтрака, глаза горели, все мышцы напряглись, он слегка присел, готовясь к прыжку…
Александра вдруг резко очнулась от сна и почувствовала, что кто-то на неё смотрит. Она открыла глаза и увидела метрах в пяти от себя волка, которого вчера весь день гнала через тайгу. Он стоял, ощерившись, и с утробным рыком смотрел на неё, выставив огромные жёлтые клыки, готовый в мощном прыжке достать свою добычу и впиться в неё своими крепкими зубами, рвать на части и насыщаться, восстанавливая силы после долгого бега по сугробам. Она буквально за одно мгновение успела увидеть, что перед ней крупный, килограммов пятьдесят, хищник; морда со страшным оскалом, могучая шея, мощная широкая грудь и сильные ноги, грязная шерсть местами висела клочьями, в глазах – агрессия. Сейчас он был хозяином положения: она лежала на спине, как поверженный враг, и волк уже запел победную песню над ней, задрав голову вверх и протяжно воя, но рано зверь праздновал победу. Александре повезло, что она спала не в спальнике. Взяв обоюдоострый нож, который ей достался от отца, лежавший сбоку под правой рукой, она резко метнула его в звериную шею, волк захлебнулся своей песней, захрипел, рухнул в снег и забился в судорогах, обливаясь кровью, которая вытекала из раны и обагряла вокруг снег, отсвечивающий голубым цветом в занимающемся зимнем рассвете. Александра сбросила с себя спальник, встала и только сейчас почувствовала, что её потряхивает и руки дрожат, она поняла, что едва избежала гибели благодаря своему чуткому сну. Подошла к волку, вытащила нож и резким движением сделала надрез на горле, чтобы кровь выбежала быстрее.
Саша сложила лапник, на котором спала, в кучу, развела костёр и поставила алюминиевую кружку со снегом к костру, чтобы растопить снег и заварить чай. Тот, что у неё оставался в термосе, решила поберечь, чтобы в пути было чем подкрепиться, а пока занялась волком. Она собралась снять с него шкуру, отрезать несколько кусков мяса и заморозить на обратный путь, на всякий случай, потому что была не уверена, что ей хватит тех консервов, которые она взяла с собой, а это хоть и противная, но всё-таки еда. Надо было всё это сделать быстро, пока он не замёрз. Александра позавтракала, подошла к зверю, посмотрела, кровь ещё вытекала из раны. Подождав немного, стала делать надрезы на лапах и дальше, как её учил отец. Сделав надрезы, она подтащила тушу к дереву, у которого невысоко были крепкие ветки, вытащила из рюкзака верёвку и, завязав её на задних лапах, перебросила верёвку через ветку и стала подтягивать на себя, чтобы подвесить зверя, так удобнее снимать шкуру. Она очень долго провозилась, но шкуру сняла и, завернув её в тряпку, затолкала в рюкзак, потом, отрезав несколько больших кусков мяса, бросила их на снег, чтобы подморозить, отвязала верёвку, опустила тушу в снег, верёвку положила в рюкзак и стала собираться в обратный путь. Прибрав место костра, забросала снегом угли, сложила куски мяса в пакеты и в рюкзак, осмотрела место ночлега, чтобы ничего не забыть, закинула рюкзак за плечи, встала на лыжи и отправилась в обратный путь. Лыжи у неё были очень удобные, ей их отец подготовил, чтобы они не откатывались назад, особенно при подъёме на горку, он подбил их камусом, который сохранил с прошлого года, когда завалил оленя.
Идти было тяжело, потому что после вчерашнего бега тело требовало хорошего отдыха в более комфортных условиях, но до них ещё далеко и поэтому нельзя расслабляться. Она шла и вспоминала, как они с отцом ходили на охоту, тоже с ночёвкой, но шли спокойно, с привалами на отдых, а такого, как вчера, ещё ни разу не было. Она сама себе удивлялась, все мужчины отстали и вернулись, а она одна гнала зверя и чуть не стала жертвой своего охотничьего азарта.
Александра шла целый день и уже еле передвигала ноги, когда, оглядевшись вокруг, вспомнила, что где-то недалеко должна быть охотничья избушка, где иногда ночевали охотники, ходившие на соболя. Она быстро сориентировалась и направилась в ту сторону, где, как она помнила, должна быть избушка, в которой они с отцом тоже как-то ночевали. Только она повернула в нужную сторону, из-за кустов вышла четвёрка волков: матёрый впереди, за ним прибылой, за прибылым мелкий переярок, а последней шла волчица. Они были с подветренной стороны и почуяли добычу. Матёрый приготовился к прыжку, но Александра моментально сорвала с плеча берданку, и раздался выстрел. Пуля вошла волку в ухо, он опрокинулся и забился в агонии, истекая кровью. Волчица резко развернулась и скрылась за кустами вместе с молодыми волками. Саша вытащила из рюкзака маленький топорик, который всегда брала с собой, срубила две ветки лапника, вытащила верёвку, положила волка на ветки, крепко привязала его к ним и двинулась в сторону избушки, таща по снегу тяжёлую тушу матёрого.
Пока шла до избушки, воспоминания об отце нахлынули на неё. Она вспомнила, как лет в десять отец научил её ходить на охотничьих лыжах и ориентироваться в тайге по звёздам и по солнцу. Он говорил: «Прежде чем зайти в тайгу, посмотри, с какой стороны у тебя солнце, когда будешь возвращаться – оно должно быть с другой стороны, и, если вдруг заблудишься – не паникуй, остановись и осмотрись вокруг». Однажды, когда они были дома, он позвал её на улицу и, показав на звёздное небо, предложил найти Большую Медведицу. Когда она её показала, он сказал, чтобы Александра обратила внимание на Полярную звезду, которая была самой яркой среди всех, и сказал, что эта звезда всегда приведёт её домой. Он учил её читать следы, охотиться на белку и соболя и удивлялся, как дочь быстро научилась стрелять из малокалиберки, но берданку не разрешал даже в руки брать, говорил: «Тебе она не пригодится, девушки на крупного зверя не ходят». Но потом, когда ей исполнилось шестнадцать лет и она стала ходить на охоту с ним на равных, отец научил её стрелять из берданки и рассказал, как и куда бить крупного зверя. О тайге он всегда отзывался как о человеке, с большим уважением, называя её «кормилицей».
Александра очнулась от грустных воспоминаний, огляделась вокруг, и у неё даже дух захватило от красоты небывалой. До сих пор ей некогда было любоваться заснеженной тайгой, а вокруг, оказывается, сказочная красота, но усталость не даёт ей налюбоваться на это волшебное царство снега. Она постояла, чуть-чуть отдохнула и пошла дальше. Она, конечно, была девушкой тренированной, потому что с детства ходила в тайгу, но всё равно уже еле шла, её силы были на исходе. Однако Александра заставила себя не думать об усталости, ей надо было дойти до охотничьей избушки во что бы то ни стало. Она уже стала чаще останавливаться, чтобы немного передохнуть и выпить сладкого чаю. После этого, взбодрившись, шла дальше и тащила свою добычу, не забывая посматривать по сторонам.
До избушки Александра добиралась долго. Если бы она не завернула в неё, а сразу направилась в сторону дома, ей пришлось бы ночевать опять на холоде. Она уже еле переставляла ноги, на белок, соболей и колонков не обращала внимания, потому что, во-первых, у неё уже сил не было, а во-вторых, у неё была берданка и патроны на волка, а их она хранила только для экстренных случаев, и тратить их попусту нельзя, потому что идти ещё долго, да она и не рассчитывала охотиться на мелочь, поэтому не взяла с собой ни силки, чтобы их расставить, ни мелкашку, с которой ходила на соболя и белок.
Из последних сил Александра добралась до нужного места. Это была небольшая избушка из грубо отёсанных брёвен, но сделана на совесть, между брёвен был проложен мох, дверь уплотнили полосками, отрезанными от голенища старых валенок. Небольшие оконца темнели проёмами.
Сашка подошла к домику, сняла лыжи, прислонила их к стене дома, скинула на снег рюкзак и занялась волком. Пока он совсем не застыл, ей надо было снять с него шкуру, чем она и занялась, не мешкая ни минуты, потому что ей очень хотелось в тепло, поесть и поспать. Когда с волком было покончено, она завернула шкуру в тряпочку, тушу оттащила подальше от избушки, бросила в снег и пошла в тёмную выстывшую избушку. Нашла свечку на полке над дверью, зажгла её, сняла с себя рюкзак, подошла к печке, растопила кем-то бережно уложенные в топку дрова и, присев рядом с печкой на низкую скамеечку, стала ждать, когда пойдёт тепло.