Моя сумма рерум

— Хватит гнать, — Тифон хрипло засмеялся. — То ж ты был. Вонял потом как скунс.

— Да, ладно? — по хитрому выражению Лёхиного лица я понял, что он и сам прекрасно знает, что это произошло с ним, но признавать не собирается. — Ты же тогда ещё куртку порвал.

— Куртку я не тогда порвал, — Тифон строго глянул на него исподлобья.

— А, точно. На крыше, да? — резко вспомнил Лёха, разворачиваясь ко мне. — Там у нас два дома есть, со стороны кажется, что это один буковой «Г» построен, а на самом деле их два, просто стоят очень близко друг к другу. Всего около пары метров между ними. Короче, как-то зимой Тиф с одним чуваком на спор прыгали с одного дома на другой.

— Вот про это совсем не обязательно трепать, — поморщился Тифон.

— А чего такого-то? — Лёха попытался изобразить непонимание, но его сияющие синие глаза переполняло лукавство.

— Сказал не надо, — Тифон остановился.

Когда он вот так смотрел прямо в упор, взгляд у него был очень неуютный.

— Хорошо, хорошо, — заверил Лёха, затем выдержал паузу и добавил: — Да я, в общем-то, и не собирался рассказывать, как ты с этой самой крыши чуть не звезданулся. Или это был не ты?

В ту же секунду, я и глазом не успел моргнуть, как они помчались по пешеходной дорожке вдоль детской площадки.

И если бы у Лёхи не вывалился из заднего кармана мобильник, Тифон вряд ли бы его поймал. Но когда Криворотов тормознул и наклонился, чтобы поднять трубку, Трифонов подскочил и, не давая ему разогнуться, придавил сверху коленом. А когда я подошел, как ни в чем не бывало отпустил и пристроился рядом со мной. Лёха же так и остался сидеть на корточках. Однако стоило нам немного пройти вперед, как он вскочил, разбежался и со всей дури запрыгнул Трифонову на спину. Но тот нагнулся и враз сбросил Лёху через голову на землю. Лёха упал навзничь и замер.

Затем нехотя поднялся и стал тщательно отряхивать джинсы.

— Давай помогу, — предложил Трифонов.

— Нет уж, пусть Никитос, — Лёха повернулся ко мне спиной. Футболка вся перепачкалась в пыли и выглядела как тряпка.

Но только я поднял руку, Тифон вдруг как шлепнет ладонью ему между лопатками. Лёха аж подпрыгнул, обернулся, заметил его довольную ухмылку, и они снова стали гоняться, смеясь, и отвешивая друг другу пинки и подзатыльники. Всю дорогу. До тех пор, пока не дошли до Гариков

Сквер, где тусовались Гарики, находился между двумя серыми панельными домами. Подъездов на семь примерно. Узкая пешеходная дорожка с несколькими покорёженными лавочками с обеих сторон была засажена сиреневыми кустами. В одном конце сквера старые металлические качели и массивная черепаха-лазалка. В другом - деревянный столик и самодельные лавки.

В этот раз их было немного, человек десять всего. Музыка не играла. Они просто сидели на лавках, курили и вяло перекидывались обзывательствами. Двое пили пиво из банок, остальные завистливо поглядывали. Неприятные парни, настоящая гопота, с такими я бы даже в отместку маме связываться не стал.

Но пришлось поздороваться со всеми за руку. Высокий чувак в синей клубной куртке с выбритым под ноль затылком и длинными патлами спереди встал.

— Какими судьбами? — спросил он, обращаясь к Трифонову.

— Хорька ищем.

— Что-то ты запропал.

Тифон насмешливо и немного высокомерно прищурился.

— Дела были.

— Лады. А то, мало ли, обиду кинул, — парень смотрел на него настороженно, вероятно пытаясь угадать, что на самом деле скрывается за этой улыбочкой.

— Знаешь, Гарик, — довольно мирно сказал Тифон, — обида — это когда тебя твой друг подставляет, а когда человек никто и звать его никак, то пофиг.

Самоуверенность Тифона впечатляла. Но Гарик не только стерпел, а стал ещё и оправдываться.

— Походу напрягаешься. Слушай, забей. Это случайно получилось. Я тут ни при чём.

— За случайно бьют отчаянно, — полушутя ответил Трифонов и похлопал его по плечу, типа всё нормально.

— Хотите анекдот? — решил разрядить обстановку Лёха. — Короче, приходит в класс географичка практикантка, а там полный беспредел. Все на ушах стоят. Она такая: «Здравствуйте, дети», — Лёха голосом изобразил учительницу. — А дети ей: «Пошла вон». Ну, практикантка со слезами, соплями к директору. А директор, мол, сразу видно, что у вас никакого опыта общения с детьми нет. Нужно ведь сначала их удивить, заинтересовать. Ну и ломанулся сам в класс. Дверь с ноги и такой: «Здорово, мужики!». Дети: «Здорово». Директор им: «А слабо презик на глобус натянуть?». В классе замешательство: «А что такое глобус?». «А вот об этом, — Лёха сделал многозначительную паузу, — вам и расскажет новая учительница».

Когда дикий гогот немного стих, Трифонов спросил:

— Так что насчет Хорька?

— Они в лесу, в беседке, — сказал один из пацанов. — Я их час назад встретил, туда шли.

Лес был густой, смешанный и, по словам Тифона, простирался на многие километры от города, а узкие асфальтные дорожки уводили в настоящую чащу, где водились белки, зайцы и лисицы. Женщина из той крайней пятиэтажки, где я метался, когда заблудился, рассказывала Лёхе, что как-то рано утром под своими окнами она видела пасущегося лося. В самом же лесу лоси были явлением рядовым, и людей почти не боялись.

Пригородная часть леса условно разделялась на три зоны. «Культурно-оздоровительную», как назвал её Тифон, — для прогулок пенсионеров, собачников и семей с маленькими детьми. «Досуговую», с лавками, столиками и беседками, — место всевозможных массовых пьянок и пристанище алкоголиков, а также «жилую» — глухомань, где спали бомжи, наркоманы и водились маньяки.

Мы свернули от центральной аллеи вправо на одну из боковых дорожек. Затем ещё на одну. Но долго петлять не пришлось. Неподалёку от щита «Огонь разводить запрещено» стояла так называемая беседка. Четыре столба и на них крыша. Между столбами толстые поперечные балки, вдоль них доски лавок. Посредине сиротливый одноногий столик. На ближайшем невысоком деревце висело что-то странное. Я сначала подумал — бутылки, но потом пригляделся и понял, что это дохлые голуби. Штук пять или шесть. Омерзительная картина.

На столике сидел кудрявый парень, остальные двое или трое растянулись на лавках. Заметив нас, пацаны встревоженно повскакивали. Среди них я сразу увидел самого Хорька.

— Так, проверка документов. Никому не двигаться. Руки на стол, — издали прохрипел Трифонов строгим голосом.

— Чего это вы тут делаете? Опять клей нюхаете? — Лёха, шутя, отвесил крайнему подзатыльник.

И хотя хорьки Лёху с Тифоном узнали, менее испуганными не стали.

— Ладно, не дергайтесь, — Трифонов примирительно поднял ладонь. — Никакого напряга нет. Один вопрос и мы уходим.

Пацаны не пошевелились. Головы вжаты в плечи, руки в карманах.

— Покажи им телефон, — велел он мне.

Я достал Нокию.

— У кого из вас была эта трубка? — Тифон передал её Хорьку, а тот остальным.

— Ну, у меня, — сказал кудрявый. — Я случайно с Самсунгом перепутал. Но его уже нет, сестре отдал, а она подруге какой-то подарила. В общем, с концами.

— Этот где ты взял? — Трифонов резко развернулся к нему.

— Нашел.

— Ну, начинается. Слышь, ты не в ментовке, давай отвечай нормально, по-хорошему.

— Нет, реально нашел, — забеспокоился парень. — В тот же день. Когда…

Он осторожно покосился на меня.

— Даже симку выкинуть не успел.

— Да где нашел-то? — нетерпеливо встрял Лёха. — Чё ты тупенький такой?

— Возле ТЭЦ. Со стороны, где заброшка.

— Так просто посреди дороги и лежал? — продолжал допрос Лёха.

— Возле лаза в заборе валялся. Он желтый. Заметный.

— Типа, кто-то туда лез и выронил?

— Я хз, — парень пожал плечами. — Мне без разницы.

Мы переглянулись.

— Ладно, — бросил Тифон, с отвращением оглядывая дерево с голубями. — Живите. Если сможете.

— В смысле? — не понял Хорек.

— В том смысле, что торчки долго не живут, — пояснил Лёха, и мы оставили их в покое.

Но сразу в город не пошли. Минут десять петляли по узким тропинкам. Наконец выбрались на поросшую низким кустарником и травой просеку со здоровенными высоковольтными опорами ЛЭП, широконогими, устремленными острыми конусами в небо железными гигантами.