Новая эпоха

Тем более, что это была чистейшая импровизация по случаю — совсем не за слоновыми погонщиками Арунтий туда своих купчин-шпиенов направил. Во-первых, нужно было выяснить, как на Востоке обстоит дело с драгоценной чёрной бронзой, из которой правоверным жрицам вавилонской Иштар — клона финикийской Астарты по сути дела — кинжалы иметь положено. Ведь религия — это святое, и что положено, то вынь, да положь, и никого не гребёт, в какие затраты тебе это встало. И выяснили шпиены, что ту чёрную бронзу месопотамские храмы давно уже в Тире покупают, потому как своего производства её никогда и не было, в Гребипте ей всегда отоваривались, а теперь с этой эллинистической политикой меряющихся хренами царей-диадохов напрямую с нильскими коллегами уже и не поторгуешь. Сперва Птолемеи посредниками влезли, свою наценку добавив, а затем и Антиох связи порушил, и теперь — только через Тир, который тоже свою выгоду хрен упустит. Ну, откуда та чёрная бронза в Гребипет попадает, мой тесть как-то и без тех шпиенов знал. Да и мы — ну, знать лишнее нам, конечно, не положено, но так уж вышло, что имели в своё время касательство, так что — догадываемся, скажем так.

А во-вторых, требовались лошади. Я ведь упоминал уже о не использованном Антиохом должным образом имевшемся у него значительном превосходстве в коннице? Так это даже к обычной коннице относится, а в тяжёлой латной коннице — катафрактах — его превосходство было вообще подавляющим. Шутка ли — три тысячи катафрактов? Да у тех парфян потом, катафракты которых столько крови римлянам пустят, что вынудят их и своими катафрактами обзавестись, никогда столько их не будет, сколько было у Антиоха! А полноценный тяжеловооружённый катафракт, этот античный предтеча средневекового рыцаря — это ведь не только доспехи, проблема которых вполне решаема. Катафракт — это прежде всего способный нести на спине такого тяжеловооружённого всадника крупный боевой конь. В Средиземноморье же античном все лошади мелкие, современные породы таких размеров к пони относят, отчего и нет в Средиземноморье такой тяжёлой конницы, как селевкидские катафракты. А у Селевкидов крупные нисейские лошади есть, ещё от Ахеменидов персидских унаследованные, и какого хрена диадохи при дележе империи покойного Филиппыча своей доли тех нисейских лошадей не вытребовали и у себя их не развели — у них спрашивайте.

Конь этот нисейский как раз и является родоначальником всех современных крупных конских пород. Сам-то он — ещё ни разу не битюг и не рыцарский дестриэ, до которых и ему ещё очень далеко, но именно от него происходят и персидские аргамаки, и туркменские ахалтекинцы, и ещё более знаменитые арабские скакуны, без которых не появились бы и мощные рыцарские кони европейского Средневековья. А вместе с ними — и крестьянские тяжеловозы, вытеснившие со временем сильных, но медлительных волов. Можно, конечно, и собственную крупную породу вывести, тупо отбирая самых крупных лошадей местных пород и скрещивая их исключительно между собой, как и сами персы наверняка выводили своего нисейца, но как у них на это века ушли, так и у нас едва ли ушло бы меньше. А нам побыстрее надо, и если есть уже готовая крупная порода — так скоммуниздить её и развести у себя, а там уж и скрещиванием её с местными лошадьми заняться, дабы получить породу, наиболее к нашим условиям адаптированную. Вот за тем нисейцем персидским, только у Селевкидов пока и имевшемся, и послал Арунтий своих купчин-шпиенов. Раньше никак нельзя их было раздобыть, ведь все их табуны — царские, и Антиох, конечно, хрен продал бы — нахрена ж ему монополии на катафрактов лишаться? Но при Магнесии у него их три тысячи было, от которых мало что осталось, и это значит, что трофеями победителей стали минимум сотни нисейских лошадей, а уж тесть-то — ага, с нашим-то послезнанием об итогах сражения и войны — знал заранее, что так оно и будет.

Нескольких сотен победители, конечно, не продали, многие ведь из знатных и сами на таких скакунов слюну пустили, даже сотню не продали, но полсотни выцыганить у них всё-же удалось. Не самых лучших, конечно, десятка три из них — вообще раненых или захромавших, на которых хрен погарцуешь ради крутых понтов, но главное — живых и способных к размножению. Два десятка тех, что поздоровее, уже прибыли в Оссонобу, остальные подлечиваются на Карфагенщине, и их — тоже ждём-с. Эти первые два десятка Фабриций, как увидел, сразу же к себе на виллу забрал и ни о каком скрещивании ТАКИХ лошадей с местными даже слышать не хочет. Всё понимает, но жалко ему такую породу портить. Вот прибудут те три десятка — тогда может быть. А там, глядишь, и Антиох принципами своими поступится — ему предстоит Риму две с половиной тысячи талантов контрибуции выплатить, а потом ещё в течение двенадцати лет по тысяче в год — впятеро больше, чем Карфаген Риму ежегодно выплачивает. Так что финансы царя поют романсы, и это может сделать его сговорчивее по нисейским коням, если цену ему за них хорошую предложить. Вот тогда, Фабриций считает, можно будет уже и скрещивать, увеличивая поголовье и отбирая коней покрупнее, поздоровее, да понеприхотливее для дальнейшего разведения под седло будущих турдетанских катафрактов.

Хренеете с нашего громадья планов? Так мы ж и сами с себя хренеем, гы-гы! Вот предсказал бы мне кто мои нынешние запросы лет эдак восемь назад — млять, я бы ржал, схватившись за живот! Только и мечтать тогда было о трансокеанской торговле и о решении вопросов глобальной античной геополитики простому наёмному солдату! Ведь кем мы тогда были, едва провалившись из нашего современного мира в этот античный? Рядовыми стрелками-арбалетчиками! И это нам ещё крупно повезло, если разобраться. Ведь ни хрена же толком не знали и ни хрена толком не умели, и не будь у нас к моменту встречи с будущим нанимателем наших самодельных арбалетов — хрен заинтересовали бы мы его в качестве солдат-наёмников, и тогда — ох, не факт, что не пришлось бы примерить рабские ошейники. С этим в античном мире просто и быстро, и даже если попал к таким дикарям, у которых рабство в быту не практикуется — это ещё вовсе не значит, что тебя не повяжут и не продадут за горсть монет тем, у кого оно очень даже практикуется. Так что всё наше дальнейшее везение — следствие из того первого, сохранившего нам свободу и даже давшего приличный по местным меркам заработок. Это потом уж нам дальше фарт пошёл, в результате которого мы вышли в люди, забурели и теперь вот даже докатились до наполеоновских глобальных геополитических планов. А тогда только и мечтали, чтоб на службе не сгинуть, да на безбедную жизнь звонких гадесских шекелей скопить суметь, с которыми осесть в каком-нибудь уютном и безопасном античном городке и наконец-то остепениться. Ага, размечтались! Сгинуть-то не сгинули и не собираемся, имуществом и звонкой монетой обеспечены так, как и не помышляли даже поначалу, а вот остепениться — ну, смотря что под этим понимать, конечно. Если завершение всех трудов и почивание на лаврах, наслаждаясь достигнутым, то до этого нам по прежнему как раком до Луны…

Вот меня хотя бы взять. В прежнем мире Максим Канатов, инженер-технолог по механообработке металлов по образованию, руководитель станочного участка по работе и ДЭИРанутый биоэнергетик по основному хобби. "Молот ведьм" Шпренгера и Инститориса читали? Если нет — рекомендую. Для сдвинутых по фазе на религии — как раз о том, кто мы такие, и как с нами бороться, гы-гы! Для несдвинутых — просто поржать в своё удовольствие. Но это — там, где нас больше нет. А тут, в античной Испании — просто Максим, потому как я тут такой один и ни в каких уточняющих добавках не нуждаюсь. Для приёмных соплеменников-турдетан — бывший наёмник, бывший бандюган-браток — гадесский и карфагенский, а ныне большой человек, уж всяко "почтенный", потому как зять семейства аж целых "досточтимых", в Оссонобе член правительства, в этрусско-турдетанской мафии Тарквиниев член её мозгового центра, а в турдетанской армии — член её военного совета. Многочлен, короче. Заодно — рабовладелец-латифундист испано-иберийского разлива с уклоном в обуржуазивание. Ну а для римлян — гражданин Гней Марций Максим, живущий на территории дружественного и союзного Риму испанского боевого хомяка вольноотпущенник и клиент римского всадника Гнея Марция Септима. Гражданин третьего сорта, если уж начистоту, но в таком деле и третий сорт — не брак. Как ещё прикажете римское гражданство выправлять, если не через фиктивное рабство? Других-то реальных путей нет, а без римского гражданства в мире, где пускай ещё и не господствует, но уже явно гегемонит Рим, как-то тоскливо и неуютно, знаете ли. Я ведь сказал уже, как легко и быстро чужак в этом мире может в рабы угодить? То-то же!