Правнучка стрелы

А теперь вот её шеф на полном серьёзе беседовал с этим фантазёром.

– Понимаешь, в чём дело заключается, Лёша, – задумчиво сказал Глотов, – результаты наших исследований твоего организма по всем параметрам, приводят всех нас, весь коллектив института, к выводу, что ты, вполне, нормальный человек. Клетки твоего организма, кровь… Впрочем, что я, Лёша, перечисляю? Всё у тебя, как у всех людей.

– Но ведь факт остаётся фактом, Арсений Аркадьевич. Я живу и там, и здесь. Причём, во времени путешествует не только мой дух, но и тело. Это совсем не то, что описано Джеком Лондоном в его знаменитой «Смирительной рубашке». Всё, что он там описал, вполне, можно принять за обычную серию снов. А если я перехожу из мира в мир, то не во сне, а целиком. Тело моё совершенно не изменяется.

– Любопытно, что оно не переходит, Лёша, допустим к нам, в наше время, даже с микроскопическими ранами на теле. То, что получено тобой в каменном веке, там и остаётся. Но это, по меньшей мере, странно. Даже, как-то, и не верится.

– Я могу подробно описать то, что происходило со мной там и здесь!

– Не горячись, Лёша! Даже в нашем институте множество скептиков. Они считают, и, причём справедливо, что существование любого явления должно быть доказанным, хотя бы, в какой-то степени. Нам проще, к примеру, уверить учёных-ортодоксов и обывателей в существовании тех же инопланетян, потому что немало, на данный счёт, имеется серьёзных документов, сотни очевидцев, что-то даже зафиксировано… А тут, с тобой, нелепица какая-то… получается.

Референт Шпалина, понимая, что разговор её начальника с посетителем не на несколько минут, доставила им в кабинет на подносе две чашки с горячим кофе и кофейник с напитком «жизни и… медленной смерти». Оставила всё это на журнальном столике и вышла за дверь. При этом игриво подмигнув Зуранову. Дескать, заливай, выноси последний мозг моему шефу!

Но, как молодому и пытливому учёному, ей, признаться, было не безынтересно услышать, хоть краем уха, о чём таком говорит Арсений Аркадьевич с этим, не от мира сего, частным сыщиком, явно, ярко-выраженного шизоидного типа. Понятно, что каждый второй человек на планете, если даже не первый, в какой-то степени, шизоид, зацикленный на идеях фикс и бытовых мелочах. Но Зуранов – шизофреник, уже давно «созревший» для любого «дурдома». А может быть, она ошибается, и доктор медицинских наук Глотов имеет дело с обычным авантюристом или фантазёром самого высокого класса. Об этом она думала пусть не постоянно, но время от времени.

Глотов и Зуранов неторопливо пили кофе и вели беседу, которую никак нельзя было назвать не принуждённой. Явно, что доктор наук расписывался не только в собственном бессилии, но и всего института. Это раздражало Зуранова. Он говорил правду, а Глотов, который написал ни один учёный труд о явлении полтергейста и научно обосновал существование «барабашек», не совсем верил в то, что только позавчера Алексей блуждал по джунглям в Раннем Неолите с коротким дротиком, там, в каменном веке, чтобы добыть себе на пропитание дикую собаку.

– Мы, Лёша, пытаемся понять и объяснить, что ты есть за явление и кто, – Арсений Аркадьевич стал постукивать чайной ложкой о край чашки, – но, дорогой мой, никак не можем.

– Но ведь вы же видели, как я…

– Разумеется. Я имел счастье трижды быть свидетелем того, как ты исчезал, можно сказать, растворялся в воздухе. Лёша, именно мы первые и никто другой, умудрились зафиксировать одно из твоих исчезновений на видеокамеру. Угадали, дорогой мой, можно сказать, интуитивно вычислили момент твоего, как бы, растворения в воздухе. А что толку? Нам не только наши оппоненты, но и соратники не двусмысленно дали понять, что налицо обычный видеомонтаж. Причём, по вульгарному выражению многих, не просто видеозалепуха, а сделанная как попало, что называется, левой ногой.

Ситуация усложнялась тем, что, на самом деле, пока даже уважаемому специализированному научно-исследовательскому институту было трудно доказать, в данном случае, то, что существует на самом деле. И ведь никоим образом сплочённый коллектив учёных нельзя назвать организованной группой аферистов или шарлатанов. Здесь, правда, не в числе первых с помощью приборов сумели взвесить и зафиксировать духовную субстанцию человека. Вес души составлял шесть-семь граммов. Тут было сфотографировано «ближнее» биополе не только разумного двуного существа, но и собаки, кошки, крысы, свиньи…

Имелись и видеокадры явно существующих приведений, полтергейста, домовых и многих явлений и сущностей, которые практически не возможно (или не всегда возможно) зафиксировать простым человеческим глазом. Тут было почти доказано, что вирус гриппа – единое живое существо, состоящее из отдельных организмов. Обо всём этом и многом другом рассказывал Алексею увлечённый фактами определённых достижений института Глотов. Он явно уходил от темы, но Зуранов заставил его вернуться к конкретному явлению собственной жизни в двух мирах.

Но и тут Глотов начал издалека. Он привёл неоспоримые примеры существования на Земле ни чем не объяснимых явлений левитации. Начал с поднимающихся в воздух огромных камней в Стоунхендже и в других местах планеты. Потом руководитель института вспомнил, что некоторые индийские йоги способны поднимать собственное тело в лежачем положении, на спине, собственными усилиями воли на несколько десятков сантиметров. После этого Глотов плавно перешёл к тем случаям, когда, ни с того ни с сего, летают люди, подобно птицам. Привёл пример, уже всем набивший оскомину, летающую английскую монашку.

– Давайте, Арсений Аркадьевич, спустимся с небес на землю,– явно нервничая, Зуранов залпом допил кофе.– При чём здесь летающая монашка, когда сейчас мы с вами говорим обо мне?

– Не горячись, Лёша! Я один из тех немногих людей, кто тебе почти… верит. А что касается английской монашки, то, по большому счёту, ни один институт Земли, подобный нашему, уже не занимается проблемой левитации. Никто и ничего не может объяснить и доказать. Одним словом, летает, ну и пусть себе продолжает парить в воздухе. Её дело. Мы тоже закрыли на этот факт глаза.

– Вы, как страусы, которые прячут головы в песок.

– Пойми, Алексей Владимирович, мы не всегда в силах что-либо понять. Я говорю сейчас о летающей монашке… Не можем же мы поставить под сомнение существующий факт притяжения Земли. Гораздо проще поймать гуманоида с далёкой планеты или параллельного мира, обрить наголо череп бигфута, чем объяснить, хоть как-то, процесс левитации, да и, к слову сказано, ликантропии. Это всё и многое другое существует, факт! Но как такое вот происходит и каким образом, уму непостижимо. А ты, Алексей, вообще, что-то невероятное.

– Вы, Арсений Аркадьевич, произнесли целый монолог. Но ведь пришёл я к вам, уже в который раз, не из праздного любопытства. Мне, как сыщику, как человеку, в конце концов, необходимо знать, что же со мной происходит и зачем всё это. Ведь можно выдвинуть и такую гипотезу. Если я существую в двух мирах, что, с точки зрения ортодоксальной и нетрадиционной науки, не реально, то я не существую вообще.

– Представь себе, Лёша, что есть и такая… тупая версия, и она более реальна, чем твоё существование. Парадокс? Но вот теперь давай, поговорим о тебе. Кофе у нас ещё не остыл в кофейнике, заодно и покурим. Пока мы с тобой, Ирочка никого ко мне в кабинет не впустит…

Аргументы, которые приводил Глотов, были более чем убедительные. Ни этому, ни другому миру Алексей не мог привести никаких убедительных доказательств того, что он обитает не одновременно, а поочередно в двух обителях. Всегда, когда происходило его перемещение из настоящего в будущее и наоборот, он представал перед людьми, в чём мать родила. Если это ещё как-то понимали и принимали (не всегда) люди времён Раннего Неолита, то в России двадцать первого века Зуранов попадал в самые курьёзные ситуации.

Дважды прятали его и в камеру предварительного заключения, в так называемый «обезьянник», за хулиганство. Конечно, когда узнавали, что перед ними следователь городского отдела по борьбе с организованной преступностью, то, с недоумением, отпускали его. Правда, в последнее время полиция уже была в курсе, что голого мента (или копа) вязать не следует. Не совсем обычный тип и стоит костью в горле официальной, то есть традиционной науки.