Правнучка стрелы

Не надо было Зуранову обладать великой мудростью, чтобы понять, что он, как говорится, до фонаря и своему приятелю и однокашнику Гранкину. Алексей почти не сомневался в том, что Денис-Дэн, относился к категории таких людей, который, если и придёт к кому-то на помощь, то только за хорошие бабки. Так его воспитали родители. Папа его прямиком шагнул из руководящих структур коммунистической партии в большой бизнес.

Откуда у бедного и несчастного инструктора обкома, Григория Григорьевича Гранкина (трижды «г»), оказалось во времена пресловутой перестройки на руках столько средств, что он умудрился открыть не частный магазинчик продовольственных товаров, а, в принципе, большой авторемонтный завод, знал только господь бог. Да и мама, Надежда Моисеевна, во времена совдепии не бедствовала – руководила в местном отделении железной дороги Отделом Рабочего Снабжения. Существовал такой.

Доброй кормушкой для особо приближённых субъектов испокон веков в организациях такого порядка полуофициально считались промышленные и продовольственные склады, иже с ними магазины, кафе, фабрики-кухни, вагоны-рестораны и прочие точки обслуживания «рабочих». Впрочем, надо отдать должное, и, к примеру, путейцам доставались крохи, что падали им в ладошки с барских столов. Так вот, мама Дениски, как говорится, по инерции стала владельцем большого двухэтажного ресторана «В дорогу!» и, кроме того, полулегально вела организованный набор на зарубежную работу девушек из городов и весей России. Им за хорошие бабки надо было, всего лишь, танцевать в кабаках и казино Турции, Израиля, Южной Кореи…

Как они там «танцуют» не такой уж большой секрет и для власть имущих (на большом уровне) и тех, кто её, такую власть, «выбрал»… от имени народа.

Вот и Гранкин младший устроился в своей юной жизни не худо. Карьеру начал с адвокатской конторы… И Алексей не сомневался в том, что всё у его приятеля состоится… в самые короткие сроки. Он был не просто рационально бережлив, а жаден… до омерзения. Своей девушке, теперь невесте и гражданской жене, в годы студенчества он только дважды покупал мороженое. Причём, о данном факте знал и не один раз слышал почти весь курс факультета правоведения.

Зуранов, признаться, успокоился и уже пожалел, что напросился в незваные гости к адвокату Гранкину. И когда они допили коньяк и шампанское, Алексей засобирался домой.

– Пора уж идти, Дэн,– сказал Алексей на пороге.– Спасибо, за гостеприимство и за то, что поддержал… морально.

– Сам понимаешь, Лёха, кроме совета, я ничего не могу тебе дать. Ты вот попробуй писать фантастические рассказы или даже повести… Ты ведь там, в каменном веке своём, многое видишь. Впрочем, про такое… уже столько написано.

– Не собираюсь я ничего писать! Но ты не понял, Дэн. Я ведь там живу тоже, как и здесь. И об этом никто и никогда не писал и не напишет, и не расскажет так, как я. Понимаешь, тут моя жизнь, и понять её сложно, даже мне самому. Вот потому люди обоих миров делают вид, что ничего не происходит. И слепой не прозреет, и немой не возопит.

Зуранов часто впадал в раздумье о своём житье-бытье, понимая, что уныние – земной грех. Но как бы там не было, его существование требовало внимания. Ведь то, что он жил попеременно в двух временах, имело какой-то даже не вселенский, а мирозданческий смысл. Алексей предполагал, что он далеко не один из тех, кому посчастливилось быть путешественником во времени, не выходя из своей физической оболочки и не меняя её на другую.

Проще говоря, переходил он из мира в мир в своём теле… в чём мать родила. Ничего он не мог взять с собой. Происходили, явно, загадочные и странные явления, не объяснимые ни какими законами ортодоксальной земной физики, математики, биологии и прочих наук. Химический состав пищи в желудке Зуранова, и тот, после мгновенных «перелётов» Алексея становился таким, каким он, примерно, должен был быть, если бы он всегда находился в одном времени, в данном случае, в России двадцать первого века. Там, в Племени Уходящих, никто, разумеется, не обладал даже и такими скудными и сомнительными знаниями, коими неудержимо гордится наша современная мировая и отечественная наука.

Зуранову не однажды приходилось выступать с докладами о своей жизни в племени Раннего Неолита перед историками, археологами, антропологами… Бородатые «мудрецы» и молодые доктора и кандидаты всяческих наук в один голос утверждали, что всё, о чём рассказывает Зуранов, полная неправда или плод его больного воображения. Ранний Неолит не может быть таким, и точка! Он другой, по утверждению учёных. Какой, они не могут сказать точно, «но в силу определённых объективных причин», ранний неолит не может быть «Зурановским».

Почему? А потому, что, если взять за истину утверждения человека, объявившего себя «живущим в двух мирах», тогда полной липой окажутся не десятки, а многие сотни научных диссертаций во многих областях науки и даже искусствоведения. В данной области и «ценители прекрасного» в историческом аспекте нагородили много огородов, изучая танцы, пение, примитивную музыку, наскальные рисунки… Кроме того, станет смешно и нелепо выглядеть множество лауреатов премий самого различного ранга. Гораздо смешнее тех юмористов, которых безумно веселят собственные шутки.

Если официально принимать таких, как Зуранов, на полном серьёзе, то это значит, подставить под удар множество не только мировых и отечественных мафиозных политических структур, организаций и кланов, но и, таковых же, в области традиционных наук, религий, искусств… Напрямую это касается и литературного творчества «избранных». Всё утверждения «гениев», вскормленных бройлерным методом, их «открытия», «откровения», «озарения» безжалостно сожрали бы их же «чёрные квадраты» и неуклюжих и нелепых всемирных Малевичей, существующих, как неизлечимая болезнь, во всех сферах земной жизни.

Древние люди, соплеменники Зуранова-Зура, выслушивали публичные рассказы Алексея, если не с большим сомнением, то с диким страхом. Но они, в отличие от земных гуманоидов двадцать первого века от Рождества Христова, многому верили, хотя, тоже, далеко не всё могли понять. По этой причине они физически боялись Зура и даже ненавидели его.

… Здесь, на скамейке, в сквере он сейчас чётко вспомнил, то, как его, маленького мальчика, подростка люди изгоняли из своего племени. Произошло это не сразу и не так цивилизованно, как случилось бы здесь. Зур был обычным человеком. Он не обладал никакими сверхъестественными способностями, но в умении пристально наблюдать за происходящим и анализировать ему, ребёнку, никто не мог бы отказать.

Всё произошло уже тогда, когда, Льси и Длё, приёмных родителей Зура, поджарили на большом ритуальном костре и торжественно сожрали знатные люди Племени Уходящих и его Великий вождь Наст. Тогда уже сводных сестёр и братьев Зура добрые дикие люди разобрали по своим семьям и жилищам. С человеком, пришедшим от Неба и Великого Дождя, никто не пожелал делиться теплом своего очага, даже под угрозой смерти. Зур остался один в большой пещере своего, уже съеденного отчима, Льси. Сам добывал и готовил пищу, шил костяной иглой одежду – сам заботился о себе.

Что же стало последней каплей терпения Великого Племени Уходящих? Что, в одночасье, решило судьбу тринадцатилетнего Зура? По сути, только то, что он точно предсказал, не являясь официальным колдуном племени, что пещера старейшины Жока, вместе с его многочисленными жёнами и детьми вот-вот скатится в ущелье. Чудесами и не веяло. Просто наблюдательный подросток заметил огромную трещину в скальном образовании, которая увеличивалась с каждым днём и продвигало богатое и просторное жилище Жока к краю пропасти.

– Как только злые боги-андры начнут бороться под землёй друг с другом и шевелить большие камни и деревья, – осмелился сказать Зур Великому вождю Насту, – они не оставят Жока, его жён и детей в привычном земном мире. Все родичи старейшины Жока очень редко выходят из своей пещеры, они много спят, едят и пьют. В том далёком большом и умном мире, где Зур часто бывает, такое явление называется землетрясением. Почему оно происходит, толком не знают даже самые мудрейшие люди и того мира.