Алби

— Главное, чтобы ушло. Нет, Алби, ты добра не помнишь. Я хотел тебе одно место показать, теперь уж и не знаю...

— Какое? — у Алби против воли загорелись глаза. Рифус усмехнулся. Ну вот как с ней быть? По-хорошему, выпороть и запереть на весь день, чтобы дурь выветрилась, а потом отыметь как следует для закрепления результата. И ведь с нормальными женщинами сработало бы. Стали бы шелковыми, глазки в пол, рот на замке. Но кто сказал, что Алби Мирр относится к нормальным женщинам?

— Пошли. Тут недалеко. И чтоб без глупостей. Знаю я тебя. Магнит для неприятностей.

Лейтенант Пирс Трей задумчиво вращался в кресле профессора. Те немногочисленные записи, что он проштудировал вслед за Триггом, почти не проливали света на всю эту историю имени Морфея, но кое-что показалось Пирсу любопытным. Единственная более-менее пространная запись Эрвина Вайльда, сделанная пару недель назад. Профессор писал от руки немного прыгающим почерком, что выдавало определённую степень волнения или замешательства. Трей поправил галстук, заварил этот кошмарный сублимат и, закинув ноги на лабораторный стол, погрузился в чтение.

«Семнадцатое июля. День сорок первый.

Дор рассказывал вчера, что видел сон о том, что в технологическом корпусе произошёл взрыв вследствие нарушения техники безопасности. Довольно странная фантазия подсознания. Дор, как и мы все, даже ни разу не бывал на том уровне. Но он в подробностях рассказал про эксперименты с фторидом кислорода. Более чем странное видение. На ночной кошмар непохоже, и Алби со мной согласна. Она отметила реалистичность сна и технические подробности, вряд ли известные лаборанту-физиологу. Кит уверяет, что друзей в технологическом корпусе у Дора нет. Этот опыт так и остался бы нами не замеченным, так как он не приближает нас к разгадке кошмаров, если бы не ужасное происшествие, случившееся буквально полчаса назад. По всему Институту сработала сигнализация, нас всех эвакуировали на футбольное поле позади третьего левого выхода. Оттуда было хорошо видно, как из окон одной из лабораторий технологического корпуса идёт дым, выбиты стёкла, причём даже в соседних окнах. Служба ликвидации аварий быстро потушила пожар, и тут я вспомнил о сновидении Дора. Но каково было моё изумление, когда один из научных сотрудников, к счастью, не задетый осколками, рассказал нам, что в этом помещении проводились эксперименты с тяжёлой водой и фторидом кислорода. Я почувствовал лёгкую дурноту, видимо, от неожиданности. Вернувшись, когда на это было дано разрешение, я поинтересовался у Алби, какое именно сочетание дало столь интересный эффект «вещего сна». Она назвала и состав чая, и композицию, и это довольно странное сочетание, в особенности эта вода... где она только её раздобыла... но к сути дела «вещий сон», хоть это и необычно, нас не приближает. Кит так просто высмеял Алби, сказав, что она опасно близка к шарлатанам, что верят в летающие тарелки и голоса в голове. Мне даже пришлось его одёрнуть, а Алби обиделась настолько, что больше за вечер не произнесла ни слова. Но случай интересный, а уж Дор-то как был удивлён. Надеюсь, он не разболтает об этом на всех углах, он хороший парень, но иногда у него чересчур бегают глазки.»

Далее профессор принялся пространно рассуждать о феномене «вещих снов», признав в итоге их фантастическим совпадением.

«Дед, ты охренел?» — Пирс Трей два раза перечитал этот своеобразный отчёт и даже галстук ослабил. Так вот почему правительство вцепилось в этот «Гипнос». Знание будущего. Не туманное прогнозирование, обильно сдобренное осторожными оговорками, а чёткое видение. Программируемое. Вот чёрт... А эти мечтатели от онейрологии даже не заострили на этом случае своё внимание. Пирс вспомнил, что слышал о взрыве, этим делом занимался Рифус Гарт, и головы в технологическом корпусе летели со сверхзвуковой скоростью. Гарт тогда опечатал на хрен всё, что видел, а руководитель лаборатории при виде лейтенанта покрывался холодным потом. Ну и правильно сделал, что разогнал этих любителей тяжёлой воды. Кстати, о воде. Нет, ну как так можно: записать всё, кроме самого главного. Уму непостижимо. Пирс позвонил Киту, опять тёршемуся в «Очарованном кварке» и голосом, не терпящим возражений, приказал явиться на рабочее место.

— Ты это читал? — Лейтенант Трей сунул Киту под нос рассказ профессора.

— Читал, — кивнул Кит, — ещё с Алби из-за этого поцапался. Вещие сны, как же. Ещё бы сонник притащила и толковала бы, к чему снится фторид кислорода...

— Вспоминай быстро, чем именно она обрабатывала в тот раз подопытного.

— Да не помню я, — с обидой в голосе сказал Кит, — она всё время тень на плетень наводила. Я ж у неё так, подай-принеси...

— Вот и вспоминай, — голос Трея был опасно вкрадчив, — вспоминай, что ты ей тогда подал и принёс.

— Я только T2O помню, — пробормотал Кит, — потому что это уже ни в какие рамки...

— Тритиевая вода?! — Пирс Трей был некоторым образом ошеломлён. — Мать честная... Радиолиз... атомарный кислород... и тритий... свободный бета-распад... И с чем она её сочетала?

— Не помню, — прошептал Кит, — точнее, не знаю... Мы тогда немного поругались...

— Да вы только и делаете, что ругаетесь вместо того, чтобы работать. Почему не акцентировали внимание на этом случае?

— Но он ничего не давал для проекта... и радиолиз... это же опасно... профессор Вайльд сказал, что в промышленных масштабах T2O всё равно не вариант, а Дор ещё несколько дней потом не мог принимать участие в опытах... это был тупик...

— Тупик это ты, Кит Тригг. Я всё больше и больше склоняюсь к мысли дождаться, пока Гарт разговорит твою невесту и умыть руки. А Гарт её разговорит. Он умеет быть чрезвычайно убедительным.

Лейтенант Трей блефовал, он понятия не имел, где в данный момент находятся Гарт и лаборантка, но Киту это знать было необязательно.

Сам Кит, покраснев ушами, молча сопел. Было видно, что тема общения Алби и Рифуса Гарта его задевает и сильно.

— Так что давай, умник, вспоминай, соображай, думай, пробуй. Докажи всему свету, что ты круче Алби Мирр. Может, тогда она пожалеет, что ушла к Рифу, хотя вряд ли.

Кит засопел ещё сильнее, сел за стол и начал чертить в специальной программе какую-то таблицу. Просто так, чтобы руки занять.

— Иди след в след, если что, замирай. Уворачивайся от лиан, которые поросли мхом. Он не сильно ядовит, но исчешешься вся до волдырей. На цветы не наступай, приклеятся намертво, не отдерёшь, а запах от них как от дохлых штырьков. И меньше головой по сторонам верти, оступишься, — Гарт тащил Алби за руку вглубь леса, попутно повторяя курс выживания во Внешнем мире. Лес постепенно густел, папоротники и гигантские хвощи попадались на пути всё чаще, заставляя путников делать внушительные крюки. Пару раз Алби была уверена, что видела в серо-зелёных зарослях блеск оранжевых глаз, и содрогалась от ужаса. Рифус, впрочем, беспокойства не проявлял, изредка только рявкая шёпотом, чтобы Алби смотрела под ноги. Она аккуратно обходила белые цветы с клейкими нитями, протянувшимися во все стороны, один раз чуть не запуталась в паутине тонких вьюнков, за что получила немедленный выговор, а потом едва увернулась от спикировавшей на неё то ли птицы, то ли летучей мыши размером с альбатроса. Получив пулю в голову, этот летающий ужас шмякнулся ей под ноги, и Алби с содроганием увидела, что это была белка-летяга, но вместо шерсти покрытая гладкой коричневой кожей, блестящей, словно намазанной жиром, а «крылья» её были кожистыми и с кучей мелких острых зазубрин по краям. Зубы у белки были похожи на кошачьи, с двумя парами клыков с обеих сторон.

— Дрянь ещё та, — подытожил Рифус, глядя на мёртвое страшилище, — плотоядная. Хорошо, что эти твари живут поодиночке, от стаи я бы вряд ли отстрелялся. Цепкие, как репей. Да что ты так смотришь, она сдохла уже. Ну вот мы и пришли.