Страница 53 из 67
- Что бы ни произошло на нашем пути, мы найдем способ перенести это. Мы женаты. Мы семья. Мы вместе. Верно?
Тамара медленно кивнула.
- Верно.
- Хорошо. Безусловно, я прав. Я всегда прав.
Она ущипнула его. Сильно.
- А это было неуместно, - заметил Леви.
- Ох, это было уместно. Как и это. - Она снова ущипнула его.
- Ржавая, ты напросилась. Однажды….
- Что? Ты, наконец, перекинешь меня через колено? Однажды?
- Нет. Я перекину тебя через колено сегодня. Прямой сейчас, и тебе ничего не поможет.
Он забросил ее на плечо, визжащую и смеющуюся, и отнес в спальню. Она называла его всеми бранными словами, пока он нес ее - монстром, грубияном, животным и чудовищем, и даже исчадием ада, а он, казалось, принимал все как комплименты. Он стянул ее джинсы к лодыжкам, перекинул через колено и шлепнул по заднице так сильно, что она завизжала. Было так больно, смешно и громко одновременно. Будто ее щекотали тысяча рук. Затем он перевернул ее на спину и закончил то, что они начали днем до того, как Боуэн так бесцеремонно прервал их, сказав, что они получили свои миллионы.
Пока они лежали в постели, полуобнаженные и уставшие, они приняли решение.
Леви был прав. Бегство в Чарльстон или куда-либо еще не решит проблем. Что бы их мать не швырнула в них, они поймают. Они не позволят этому встать между ними. Не позволят навредить. Они будут умными и не подпустят ее близко к себе. Они приедут и уедут как можно быстрее. Они подпишут бумаги и наймут хорошего адвоката, чтобы тот разобрался с закрытием «Красной Нити» навсегда. И, возможно, пока они будут там, Тамара, наконец, наберется смелости и расскажет Леви всю правду.
А потом, пообещал он, они вернутся на Остров Невесты.
Тамара растянулась на Леви и гадала, как он воспримет новости, когда она поведает ему, что утаила.
- Обещай, что ничто не встанет между нами? - попросила Тамара, вычерчивая сердечко над его сердцем. - Несмотря ни на что?
- Ржавая, ничего не произойдет. И да, обещаю. Но, знаешь… на всякий случай…
- Что?
- Возьми ружье.
Глава 28
«Никто не делает это лучше» - вещало радио, и Тамара включила громкость на максимум, откинулась на спинку сидения и позволила ветрам шоссе обдувать ее лицо.
- Эта песня обо мне, - сообщил Леви, когда свернул на шоссе I-75, ведущее на север. - Я просил Карли не писать, что то, что произошло между нами, должно остаться между нами, и, если она напишет обо мне песню, женщины до конца моих дней будут обивать мой порог. Послушала ли она? Нет, мэм. Она не послушала.
- Не хотелось тебе говорить, но песню написал мужчина, - ответила Тамара.
- Ладно, значит она не обо мне.
- Хотя могла бы. - Она повернула голову и улыбнулась. - Никто не делает это лучше тебя.
- Высокая похвала от бывшей девственницы.
Тамара рассмеялась.
- Если мне не с чем сравнивать, это не значит, что я не знаю, что ты лучший.
Леви улыбнулся, обнажая белые зубы.
- Не заставляй меня останавливаться.
- Следующий привал в сорока семи милях. - Тамара прочитала знак на обочине дороги.
- Не соблазняй меня. Мы хорошо проводим время.
- Веди, - сказала Тамара. - Мы почти на месте. Я могу потерпеть до Луисвилля.
- Может, и можешь.
Тамара сжала его колено и снова повернулась к окну. Прошлой ночью они загрузили вещи в грузовик и с первыми лучами солнца выехали. Если они сведут остановки к минимуму, то доберутся к офису судьи Хедли к пяти вечера и успеют подписать бумаги. Страхи Тамары о возвращении домой держались до того момента, как они пересекли границу Теннесси и Кентукки. Затем, словно по волшебству, страх испарился как лужа на горячем тротуаре. Чего она боялась? Это ее дом. Дорога петляла и огибала углы, и куда бы Тамара не глянула, везде были высокие деревья и спрятанные среди них фермерские дома. Пока они ехали на север, лес превратился в пастбища, маленькие фермы превратились в большие. Белые конюшни с красной отделкой. Белые конюшни с зеленой отделкой. Белые конюшни с черной отделкой. Белые заборы, простирающиеся на мили. И лошади, лошади и еще лошади, пасущиеся и скачущие, делающие весь мир декорацией летней сцены из календаря Currier and Ives.
- Ржавая, ты улыбаешься.
- Я счастлива, - объяснила она. - Здесь так красиво. Я и забыла, как тут красиво. И пахнет хорошо.
- Здесь точно не пахнет солончаком. И опять видим холмы. Хорошо вернуться.
- Здесь как дома, - ответила Тамара. - Для тебя здесь тоже дом?
- Безусловно. Родился и вырос. Здесь похоронена мама. Здесь моя семья.
- Я здесь.
- Я так и сказал.
- Знаешь, мы могли бы купить дом в Луисвилле, - предложила Тамара. - Я любила наш дом в городе. Он не был похож на Арден. Тот дом был нормальным. Только четыре спальни, а не десять.
- Нормальным? Поэтому ты его любила?
- Он папин, и он делал его домом. Там у меня были друзья.
- Скучаешь по друзьям?
Тамара выдохнула и пожала плечами.
- Сейчас я чувствую себя чужой для них. Были пижамные вечеринки каждую пятницу и дни рождения, и по воскресеньям мы катались верхом. Но Кэрол и Кэти пошли в колледж, а Билли переехала в Огайо работать на дядю. А я…
- Вышла за старикана?
- Молодая жена.
- Если хочешь, ты можешь пойти в колледж, - ответил Леви. - Я никогда не стану запрещать тебе учиться или работать.
- Мама хотела учиться. Но не смогла.
- Семья не позволила?
- Она забеременела мной. И это стало концом всему.
- Ржавая, говоря о беременности… Не хочется говорить тебе, но твой живот плоский, как блин. Будешь носить подушку под платьем, когда увидишься с судьей?
- Я надену что-то свободное и заставлю себя опорожнить желудок на твои туфли. Как тебе?
- Похоже на план. Могу надеть новые туфли.
- Знаешь, что?
- Что?
- Теперь мы можем их себе позволить.
Он поцеловал ее ладонь и продолжил рулить. Окна были открыты, но даже с продувающими ветрами августовская жара была душной. Ноги Тамары прилипли к виниловым сидениям, отчего остались маленькие квадратные следы на коже. Ей стоило надеть брюки вместо платья. Воздух был тяжелым от жары. Леви выпил до дна Tab, чтобы оставаться бодрым, а Тамара смотрела на амбары и пастбища, и лошадей и не понимала, что скучала по ним, пока снова не увидела их.
На часах в банке было 4:37 вечера, и они поехали в центр Луисвилля в офис судьи Хедли. Он не ждал их до завтра, но, казалось, не был против того, что они появились на день раньше.
- А вот и моя девочка, - сказал судья Хедли, обнимая ее. - Теперь ты такая же загорелая, как и твой муж.
Но Тамара только закатила глаза на его шутку и утонула в крепких объятиях Хедли. Этот мужчина был ее отцом. Ее обнимал отец. Он не чувствовал себя отцом, и никто кроме папы не смог бы это чувствовать, но понимание того, что она была от этого хорошего мужчины, у которого были такие сильные и нежные руки, немного успокаивало ее.
- Моя девочка, - поправил Леви. - Но я одолжу вам ее для объятий.
- А ты щедрый, - засмеялся судья, пожимая руку Леви с неподдельной любовью. - А теперь, надеюсь, вы двое не слишком устали с дороги. Мне нужно, чтобы вы подписали сотню бумажек. Готовы?
Тамара посмотрела на Леви, который размял костяшки пальцев так громко, как смог.
- Я приму это, как да, - ответил судья Хедли.
- Это да, - подтвердила Тамара. - Давайте покончим с этим.
Они подписывал до тех пор, пока ее подпись не стала похожа на «Тамми Шелли», и Леви не была похожа на «Л», и «Ш» и длинное «лби» в одну линию. Все это время судья Хедли постоянно болтал о процессе, и какой была вся эта долгая грязная битва, пока три недели назад Вирджиния Мэддокс не встала и не вышла из боя.
- Она просто ушла? – не поверил Леви. - Не похоже на нее.
- Она не казалась счастливой. Но она выбросила полотенце на ринг и сказала, что вы можете все забирать. Она говорила серьезно. Она съехала из Ардена. Она остановилась у друга в Лексингтоне.