Страница 6 из 44
Остановились и другие типографии Софии. Двести типографских рабочих требовали, чтобы хозяева приняли уставы и тарифы, регламентирующие условия труда и оплаты. Их поддержали 70 печатников Русе.
Через две недели хозяева пошли на уступку. Сохранилась расписка тринадцатилетнего Георгия: «Я, нижеподписавшийся, получил в типографии «Либерален клуб» 25 левов (двадцать пять левов) по старой ведомости. София, 17. II. 95 г. Г. Димитров»4. За словами расписки, самого первого из сохранившихся документов его руки, читается торжество победителя. Он ступил на путь борьбы, сделал первый шаг, и этот шаг показал, что не всё в этом мире так нерушимо, как иногда представляется.
В шестнадцать лет Георгий получил разряд подмастерья, и ему стали доверять набор больших и ответственных статей. В типографии ценили способность молодого работника вникать в смысл текста, благодаря чему он допускал мало ошибок. Он мог распутывать даже крайне неразборчивый почерк доктора Радославова. А однажды ему довелось набирать стихи самого Ивана Вазова – поэта, драматурга и автора первого болгарского романа «Под игом». Строки стихов лились свободно, как бы сами собой. Каково же было удивление Георгия, когда он обнаружил в авторской корректуре беспощадную правку! Щегольски одетый седовласый мэтр назидательно сказал в ответ на его удивлённый вопрос: «Хорошие дела, Гошо, скоро не делаются. Пишешь и перечитываешь, размышляешь и переписываешь – только так и можно создать что-нибудь стоящее».
Из номера в номер орган Либеральной партии писал о концессиях, займах, откупах, банковских процентах, страховых взносах и беспощадно обличал правительство. «Печальную картину представляет собой наш разлагающийся государственный организм, – сетовала газета. – Вместо того чтобы выполнять своё предназначение по охране имущества и жизни болгарских граждан, вместо того чтобы преследовать и наказывать преступников, правительство само преступает закон».
В то время в Болгарии находилось у власти правительство, сформированное Народной партией, а либералы были в оппозиции. Смысл незнакомого слова «оппозиция» растолковал Георгию благоволивший к нему наборщик Стоян Кечеджиев. Стоян обычно не участвовал в общих пересудах типографщиков, когда они после обеда выходили во двор покурить и расслабиться. Но однажды, когда зашёл спор о том, кто лучше – Народная или Либеральная партия, Стоилов или Радославов, – он веско заявил: «Социалисты считают, что те и другие – порядочные плуты, одного поля ягода. Одним словом, слуги капитала!»
Георгий представлял себе социалистов довольно туманно. Но в них была какая-то интригующая тайна. Газеты называли их загадочным словом «нигилисты», писали, что они поднимают воротники пальто, когда выходят на улицу, и носят широкополые шляпы, низко надвинутые на глаза. Георгий решил при случае узнать о них поподробнее.
Кечеджиев не только ответил на вопросы юноши, но и познакомил его со своим приятелем по имени Коста Мутафчиев. Новый знакомый дал Георгию несколько экземпляров газеты «Работнически вестник» и книжку, на обложке которой было оттиснуто: «Д. Братанов. Что такое социализм и имеет ли он почву у нас?»
Георгий принялся прорабатывать новинки. «Работнически вестник» оказался совсем не похожим на те газеты, что выпускались типографией Радославова. Небольшие размеры, не отличающийся разнообразием шрифт, отсутствие броских украшений и объявлений – всё это говорило понимающему человеку о скромных финансовых возможностях газеты. Но в руках Георгия впервые оказалось издание, заполненное статьями и заметками о рабочей жизни, издание, где слова «социалисты» и «социалистический идеал» употреблялись без иронического или пренебрежительного подтекста. В редакционной статье говорилось, что скромная, но совершенно определённая задача газеты состоит в духовном пробуждении болгарских рабочих и всесторонней защите их интересов и прав.
Одолеть книгу оказалось труднее. Во многих дефинициях и теоретических рассуждениях Георгий так и не сумел разобраться, но главное – материалистическое объяснение исторического процесса – в общих чертах усвоил. Он на сто процентов согласился с выводом автора о том, что окружающий мир устроен неправильно, в нём мало справедливости и много горя, поэтому его следует переделать.
Главы, где рассматривалось экономическое развитие Болгарии, дались легче. Автор приводил немало известных фактов, выстроенных во взаимосвязи и логической последовательности. Братанов доказывал, что мнение об «особом пути» Болгарии и о равномерном распределении национального богатства в обществе совершенно не соответствует фактам. Старые мастерские хиреют и закрываются, вместо них появляются крупные фабрики с машинным производством; одни ремесленники разоряются, другие богатеют; подмастерья и ученики превращаются в наёмных рабочих, а оборотистые хозяева, набив кубышку, становятся капиталистами.
А ведь верно! Георгию припомнились заколоченные окна швейных мастерских на Пиротской улице, где раньше шили одежду в народном вкусе. Останавливались громоздкие ручные станы надомных ткачей, продукция которых не выдерживала конкуренции с габровскими и сливенскими сукнами и холстами. Вот и отец проявил дальновидность, когда не захотел, чтобы Георгий наследовал его дело. Спрос на барашковые шапки падал, европейская мода вытесняла традиционную.
«Интерес, деньги, богатство составляют у нас сегодня религию, как в Европе», – такой вывод сделал автор брошюры. Стало быть, и в Болгарии жизнь развивается по законам, открытым Карлом Марксом, и здесь растёт пролетариат – будущий могильщик капитализма. И он, наборщик Георгий Димитров, – один из таких пролетариев, которым будет когда-нибудь принадлежать весь мир. Ведь социализм не просто имеет почву в Болгарии – его приход исторически неизбежен! Юноша был ошеломлён[6].
Название другой книги, оставившей глубокий след в памяти Георгия, тоже содержало многозначительный вопрос. «Что делать?» – было обозначено на обложке сочинения русского автора Николая Чернышевского, переведённого на болгарский язык. Чтобы ещё больше заинтриговать читателей, предприимчивый издатель на титульном листе указал: «Роман, написанный в тюрьме».
Сила воздействия на молодежь идей, содержащихся в романе «Что делать?», трудно представима в наши дни. Сохранилось множество свидетельств поистине очищающего потрясения (по терминологии древних эллинов – катарсиса), испытанного жаждущими откровения душами после прочтения книги Чернышевского. Одно из них принадлежит Георгию Димитрову. «Роман „Что делать?“ ещё 35 лет тому назад оказал на меня лично, как молодого рабочего, делавшего тогда первые шаги в революционном движении в Болгарии, необычайно глубокое, неотразимое влияние, – пишет он в предисловии к роману в 1935 году. – И должен сказать: ни раньше, ни позже не было ни одного литературного произведения, которое бы так сильно повлияло на моё революционное воспитание, как роман Чернышевского». Далее он признаётся: «Даже теперь, снова перечитывая „Что делать? “, я испытываю большое волнение и наслаждение»5. И это не преувеличение. В Мемориальной библиотеке Георгия Димитрова хранится несколько книг Чернышевского и о Чернышевском. Все они, в том числе издания 1930-1940-х годов, имеют пометки, свидетельствующие о том, что интерес Димитрова к русскому мыслителю и мечтателю не остался для него лишь данью юношескому увлечению.
В особенности увлёк юного читателя Рахметов – «безупречный герой Чернышевского». Он действовал не по обычаям житейского благоразумия, как действовало, по наблюдениям Георгия, подавляющее большинство людей, а вопреки этим обычаям, во имя служения высокой идее. Эти новые люди делали невидимую работу, приближая грядущий прекрасный мир. Как не похожи были они на тех торгашей и политиканов, которых газета «Народни права» именовала «бескорыстными патриотами»!
Быть может, именно под воздействием романа Чернышевского впервые задумался Георгий о предназначении человека, остро почувствовал, что жизнь, не освещённая идеалом, мечтой, благородной целью, – бессмысленна, недостойна человека. Мало понимать, что следует делать, надо непременно делать это. Не беда, что так огромен разрыв между великой мечтой и серой повседневностью. Надо работать, надо бороться, надо переносить из будущего в настоящее столько, сколько можно перенести…
6
Работа Димитра Благоева «Что такое социализм и имеет ли он почву у нас?», изданная под псевдонимом «Д. Братанов», сохранилась в Мемориальной библиотеке Георгия Димитрова, насчитывающей более 16 тыс. названий.