Страница 22 из 44
Буачидзе много раз беседовал о делах партии с Благоевым и другими членами ЦК и даже отважился поездить по стране в сопровождении болгарских товарищей. Разумеется, опытный нелегал Гурули далеко не всё выкладывал болгарским друзьям. Вряд ли он открыл имя своего адресата, которому регулярно сообщал о положении в болгарской социал-демократии и высылал болгарские печатные издания. Этим адресатом был В.И. Ленин, пребывавший в те годы в Швейцарии. В обширном письме от 19 июня 1915 года Буачидзе писал Ленину: «Общедельцы – не нам чета, они и в теории и в практике – просто демократы – да и то не чистой воды. Об них не стоит говорить. Тесняки – да, с ними можно «пиво варить», но и то порядком вытягивая их…». В следующем письме Ной рассказал Ленину о состоявшейся в Бухаресте II Балканской социал-демократической конференции – явно со слов Димитрова, который был участником этого регионального совещания социал-демократических партий. И в этом письме, не предназначенном для посторонних глаз, Буачидзе откровенен, высказывается без обиняков: «Масса везде за нами, но из лидеров только на Благоева и Димитрова, да и то подталкивая их, можем всегда и везде рассчитывать»30.
Российские большевики искали союзников, готовых осудить «социал-шовинизм», если использовать термин Ленина, и выступить за создание III Интернационала. На социал-демократической конференции в швейцарской деревне Циммервальд тесняков представлял Васил Коларов. Возвратившись в Софию, он рассказал, что самой представительной оказалась делегация российской партии. Энергичный Лев Троцкий, занимавший промежуточную позицию между большевиками и меньшевиками, предложил проект манифеста конференции, который поддержало большинство участников. Делегаты признали войну империалистической со стороны всех вовлечённых в неё стран, осудили социалистов, голосовавших за военные бюджеты и участвовавших в правительствах воюющих государств, и призвали начать борьбу за мир без аннексий и контрибуций. Коларов тоже проголосовал за эту резолюцию, которая не расходилась с позицией БРСДП(т. с.).
Но в Циммервальде были выдвинуты и более радикальные проекты резолюции и манифеста. Группа делегатов во главе с Лениным настаивала на решительном разрыве с большинством II Интернационала и на лозунге превращения империалистической войны в войну гражданскую, считая, что прочный мир может обеспечить только социальная революция. Познакомившись и поговорив с Лениным, Коларов понял, что собеседник неплохо осведомлён о работе болгарских тесняков (не зря Буачидзе в подробностях вникал в их дела). Но к группе, получившей название Циммервальдская левая, Коларов не присоединился. Позднее он рассказывал, что перед отъездом на конференцию получил напутствие Димитра Благоева: «Ты должен придерживаться решений II Балканской социал-демократической конференции». Благоев не видел условий для социалистической революции в Болгарии и не считал вопрос взятия власти и установления диктатуры пролетариата актуальным для партии. Он полагал, что «у Ленина присутствуют некоторые элементы бланкизма»[19]. Поэтому Коларов и проголосовал за общую резолюцию, а не за резолюцию ленинской группы.
Итак, относительно спокойный период развития социал-демократии безвозвратно ушёл в прошлое. Произошло крушение прежних кумиров – Плеханова, Каутского, Адлера, Теда; радикальные элементы объединялись и выдвигали новые идеи. Об этом свидетельствовала и брошюра Г.Е.Зиновьева и В.И. Ленина «Социализм и война»[20]. Возможно, брошюру, вышедшую на русском языке накануне Циммервальдской конференции, привёз в Софию и передал Димитрову Васил Коларов. Судя по многочисленным пометкам и подчёркиваниям, этот важный политический документ Георгий тщательно проработал[21]. Ему показалось, что политическая линия большевиков близка к линии БРСДП(т. с.): в брошюре были трижды упомянуты «болгарские товарищи» – тесные социалисты, порвавшие с оппортунистами и не запятнавшие себя соглашательством с правительством.
Новым и необычным оказался в работе «Социализм и война» большевистский лозунг превращения войны империалистической в войну гражданскую. Лозунг разъяснялся следующим образом: «Реакционный характер этой войны, бесстыдная ложь буржуазии всех стран, прикрывающей свои грабительские цели „национальной“ идеологией, всё это на почве объективно-революционной ситуации неминуемо создаёт революционные настроения в массах. Наш долг – помочь осознать эти настроения, углубить и оформить их. Эту задачу правильно выражает лишь лозунг превращения империалистской войны в войну гражданскую, и всякая последовательная классовая борьба во время войны, всякая серьёзно проводимая тактика „массовых действий“ неминуемо ведёт к этому. Нельзя знать, в связи с 1-ой или 2-ой империалистской войной великих держав, во время неё или после неё возгорится сильное революционное движение, но во всяком случае наш безусловный долг систематически и неуклонно работать именно в этом направлении»31.
Беспощадным откровением прозвучало в брошюре рассуждение о цене революции, которая не имеет права считаться с бедствиями, неизбежно её сопровождающими. Сказано было так: «Например, в революционных войнах Франции был элемент грабежа и завоевания чужих земель французами, но это нисколько не меняет основного исторического значения этих войн, которые разрушали и потрясали феодализм и абсолютизм всей старой, крепостнической Европы»32.
Это рассуждение словно предваряет и морально оправдывает те жертвы, которыми будут сопровождаться революционные войны и восстания XX века.
Будучи членом совета Софийской общины (муниципальным советником), Димитров занимался самыми насущными вопросами – снабжением столицы хлебом, помощью беженцам и многодетным семьям, обеспечением бездомных жильём, улучшением условий труда на предприятиях. Лишённая внешних эффектов работа в совете выполнялась им с тем же тщанием и с той же энергией, что и любая другая. Большинство его предложений, правда, отвергалось или замалчивалось, но кое-какие проекты всё же удавалось провести, и это радовало: ведь он вносил их ради того, чтобы помочь бедствующим горожанам, особенно солдатским семьям, оставшимся без кормильца.
Записи в блокноте Георгия Димитрова, датированном июнем 1916 – ноябрём 1917 года, скупыми штрихами рисуют картину времени:
«Урожай 1916 г. ниже 1915 г. на 25 %.
В Софии 32 000 семей. 8 вагонов зерна нужно ежедневно.
Шахта „Плакалница“ реквизирована и передана германским военным властям, которые приняли на себя все долги компании.
В бюджетной комиссии рассматривается проект бюджета торговли и труда. М-р Бакалов заявляет, что пр-во готово уступить банковскому консорциуму шахту в Пернике, так как договор о займе считается исполненным со стороны банков.
Военные расходы.
По подсчётам герм, публициста Landau (Ландау) в „Rh. Westf. Zeitung“, общие денежные расходы на войну в начале 1917 года таковы:
1. В день – 323 548 740 мк.
2. В час – 13 481 197 мк.
3. В минуту – 224 687 мк.
4. В секунду – 3 745 мк.
Обесценение денег.
1. Французская валюта обесценена на 15–16%
2. Английская валюта – 3–4%
3. Рубль – 62%
4. Итальянская лира – 35%
5. Германская марка – 45%
6. Австрийская крона – 56%
7. Болгарский лев в сравнении со швейц. франком – 60 %. („Народ11, 20.IV.1917)
Лагерь военнопленных. 5–6 тысяч сербских и румынских пленников. Ежедневно умирает по 10–15 и более. Настоящее кладбище.
Из 9 дивизии сообщают:
– Ротным командирам приказано следить, если заметят в роте неблагонадёжных солдат, сообщать по начальству.
– Еженедельно предоставляют отпуска по крайней мере десятку солдат, преимущественно крестьян. Они привозят из своих сёл продовольствие для себя и для др. солдат и тем самым пополняют рацион. Этими продуктами селяне торгуют на фронте»33.
19
Бланкизм – революционное течение XIX в. во Франции. Луи Бланки считал, что успех революционного движения обеспечивает группа революционных заговорщиков. Ленин, высоко ценивший личные качества Бланки, не раз опровергал утверждения о родстве тактики большевиков с бланкизмом.
20
Ленин нередко прибегал к услугам Зиновьева для подготовки черновых вариантов разного рода документов. Впоследствии автором этой работы стал значиться только Ленин.
21
По всей видимости, это была первая работа В.И. Ленина, досконально изученная Георгием Димитровым. В отличие от Плеханова, основные произведения которого были переведены и изданы на болгарском языке, Ленин был мало известен в Болгарии до 1917 г. Его работы лишь цитировались в социал-демократической печати, а фамилия «Н. Ленин» долгое время считалась одним из псевдонимов Плеханова.