Страница 2 из 44
Люди в упоении от свободы. Но не верят, что это навсегда, поэтому нервничают. Держатся плотно и постоянно заводят, подбадривают друг друга.
Магазины полупусты. В отличие от нас, софияне не привыкли к такому положению, ворчат: «Ужас! Куда мы идём?» Действительно, по своим прежним приездам помню развалы всевозможных мясных изделий, сыров, брынзы, сластей, батареи вин и ракии. Теперь в универсаме «Зорница» в центре города – копчёный сыр, уксус, две марки вина, маргарин, майонез и какие-то брикеты неаппетитного вида. И очереди, когда что-нибудь «выбрасывают»!
Меня предупредили, что в магазине лучше не говорить по-русски: могут обругать, а то и вытолкать вон. Опасаются, что русские их объедят или просто нашли виноватых?
11 июля. Знакомый историк Йордан Баев, с которым я встречался в прежние приезды в Болгарию, рассказывает об ожесточённой общественной дискуссии вокруг фигуры Георгия Димитрова. Требуют сломать мавзолей, уничтожить как символ тоталитаризма. Публикации о Димитрове в оппозиционных газетах далеки от исторической правды. Подоплёка этой кампании такова: представить период, когда партия Димитрова была у власти, как путь национального предательства и тем самым скомпрометировать Болгарскую социалистическую партию – её нынешнюю политическую наследницу. Но Димитров в любом случае останется в истории как символ антифашистской борьбы, он самый известный в мире болгарин. Надо объективно оценивать прошлое, преодолев идеологические и политические пристрастия.
Я соглашаюсь, но не очень-то верю, что в сегодняшней лихорадке это возможно.
13 июля. В газете БСП «Дума» (по-русски «Слово»; это бывшее «Работническо дело») опубликовано сообщение: правительство приняло решение о выносе тела Георгия Димитрова из мавзолея и захоронении на Центральном кладбище, возле могилы родителей. Решение от 20 июня. Люди не понимают, почему его не опубликовали сразу. Ходят слухи, что на самом деле решение принято вчера, под давлением улицы. О том, когда произойдёт захоронение, не сообщается.
23 июля. «Дума» поместила на первой странице обращение Высшего совета и парламентской группы БСП. В нём говорится: «Сегодня происходит подлинное возвращение к родной земле революционера и борца, чьей величайшей любовью и вдохновением была Родина. Возвращается навсегда к своей матери горемыка, изгнанник, эмигрант. Покинув мавзолей в центре столицы, он ещё глубже и надёжнее войдёт в людскую память».
Оказалось, что гроб с телом Димитрова был вынесен из мавзолея 18 июля в обстановке строжайшей секретности, что вполне объяснимо. В тот же день состоялась кремация. По просьбе родственников при этом акте присутствовали только самые близкие люди.
В напечатанном «Думой» документе прозвучала краткая характеристика Г.Д., с которой трудно не согласиться: «Подобно всякому живому человеку, Димитров был не безгрешен. История ещё поспорит с ним, потому что время, в которое ему выпало жить, было столь сложным, противоречивым и драматичным, что величие его духа и человеческие добродетели не смогли уберечь его от ошибок и заблуждений. Но и Димитров поспорит с историей. До сегодняшнего дня мужественная фигура болгарина в оковах, восставшего против надвигавшейся на Европу мрачной мощи фашизма, жива в памяти людей Земли, для которых Димитров стал вторым именем Болгарии».
1991. 10 февраля. Снова в Софии. Площадь Девятого сентября, где прошлым летом гудел Город истины, завалена грудами грязного, тяжёлого снега. (Наверное, название площади сейчас другое, не напоминающее о 9 сентября 1944 года – дне победы Отечественного фронта.) Вдоль бывшего Партийного дома, доставшегося по наследству Болгарской социалистической партии, но впоследствии национализированного, спешат озабоченные повседневными заботами горожане. Никто не обращает внимания на гигантские языки копоти над окнами – следы недавнего пожара. Ассоциация с поджогом германского рейхстага в 1933 году очевидна. Тогда состоялся громкий процесс, принёсший Димитрову мировую известность. В данном случае никто не знает, отчего возник пожар, был ли его причиной злой умысел или чья-то неосторожность.
Я подошёл к мавзолею, где раньше ритуально вышагивали и замирали у массивных дверей часовые в расшитых красных мундирах. Часовых теперь нет, а у низкого ограждения стоят и сидят пикетчики с плакатами, призывающими к сносу мавзолея. Другие оживлённо и с изрядной долей цинизма обсуждают, что можно было бы устроить в бывшем мавзолее – казино, например, или ресторан «Фараон». Белые стены здания исписаны разноцветными струями краски, заклеены листовками, кругом пивные бутылки, сигаретные упаковки, рваные пластиковые пакеты, газетные листы и прочая дребедень.
Появился пожилой полупьяный цыган с тощим медведем на цепи. Цыган куражится, пиликает на скрипке, медведь неуклюже подпрыгивает, зеваки смеются и одаривают артистов.
Вечером на площадь стали сносить портреты и книги Димитрова, а заодно Маркса, Ленина, Брежнева, значки, вымпелы и другие приметы социалистического прошлого. Сваливают в кучу, бросают туда же мусор и жгут. Я подобрал синий томик биографического очерка о Димитрове, стряхнул с него снег, раскрыл. Через титульный лист бежала жирная надпись: «Сатрап и мародёр». Положил книгу в сумку – на память об этих днях.
Костёр чадил, тусклые пятна огня плясали на стенах бывшей димитровской усыпальницы. В ранних сумерках контуры зданий теряли чёткость, проступало прошлое: длинная очередь людей, пришедших в только что возведённый мавзолей, чтобы отдать последний поклон вождю и учителю болгарского народа…
То было в 1949 году – по историческим меркам совсем недавно.
11 февраля. Съездил на Центральное кладбище в Орландовцах, где захоронен прах Димитрова. Могила выглядит подчёркнуто скромно: простое обрамление по периметру, скамейка и вертикально поставленный камень, отшлифованный с одной стороны. Из-под слоя снега виднеются еловые лапы, застывшие цветы, чёрные ленты.
На камне выбита надпись:
ГЕОРГИ ДИМИТРОВ
1882–1949
Нет ни портрета, ни какого-либо высказывания, ни позолоты, ни даже орнаментальной лавровой веточки.
По обелиску, прямо через надпись, проложил тёмный след ручеёк талой воды, из-за чего несколько букв фамилии не читаются. Издали кажется, что какая-то беспощадная сила рассекла камень надвое.
1882–1912. Без страха и сомненья
Георгий Димитров (в середине второго ряда) на съезде профсоюза горнорабочих. 1909
Остался ли в его памяти тот день, когда из весеннего марева впервые явились ему минареты, купола церквей и черепичные крыши столичного града?..
У городской заставы повозку остановили два стражника с дубинками и учинили проверку, но не нашли ничего, что по закону следовало облагать пошлиной в пользу городской управы. Путники оказались обычной семьёй из Радомира. Семья направлялись в Софию, чтобы устроиться здесь на постоянное жительство. Старший стражник махнул рукой, и переселенцы въехали в город.
Разбросанные как попало глинобитные домишки, сараи и сеновалы, скот, пасущийся на пустырях, бедно одетые люди – разве могла городская окраина предложить мальчику что-то интересное? Только в центре он увидел дома в два этажа, мимо которых степенно шествовали нарядно одетые люди и катились фаэтоны на больших колёсах.