Страница 17 из 18
? - А что за непотребные речи?
? - Так в протоколе обозначили. В основном выдержки из публицистических стихов Пушкина, Лермонтова, Некрасова, - разъяснил доктор. - Левин раньше же преподавал русский язык и литературу в школе.
? - Знаю, - кивнул детектив.
? - Мало того, он полностью себя отождествил с Константином Левиным, героем романа Льва Толстого. В моей практике это часто встречающаяся форма шизофрении.
? Фанаберия припомнил, что читал о толстовском Левине, о его “обостренном чувстве справедливости” и понятливо кивнул. Вот до чего русская литература доводит! Учитель словесности свихнулся от чтения книг, призывающих к милосердию и справедливости.
? - Не скрою, - ворковал рядом Брагин, - я любил с ним беседовать и часто посещал шестую палату, где он лежал. Даже у меня иногда мелькала дикая мысль: а не переселиться ли к нему, чтобы чаще общаться.
? Он заметно взволновался, и на его крутом лбу выступили бисеринки пота.
? - Ну, почему же дикая, - опять успокоил Фанаберия. - Мысль вполне здравая: общение по интересам. А припомните, каким образом в последний раз проявилось обострение Левина?
? - Он порывался ехать в Болгарию.
? - Зачем? - удивился Фанаберия, тотчас припомнив из “досье” Худобы, что мальчика Костю еще в юном возрасте ловили на границе в Черновцах. И граф Толстой туда же, в Болгарию, собирался.
? - Освобождать от турецкого ига братский болгарский народ. Хотя я убеждал его, что болгарский народ в этом вовсе не нуждается. Я исходил из текущей обстановки. Мой давний друг и коллега, психиатр Жеков, приглашал меня в Варну. И я вернулся шокированным. Увидел развалины заводов, нищету, раздавленную экономику. Так что, если нынче болгары нуждаются в освобождении, то лишь от ига Евросоюза. Да вы, наверно, сами заметили, что у нас сейчас не продают ни их замечательного перца, ни помидор…
? - Свои впечатления Левину высказывали?
? - Да, подробнее, чем вам, - у доктора трагически дрогнул голос и выпучились глаза. - Там у них известный журналист облил себя бензином и поджег. Представляете? На центральной площади. Объявил, что не хочет жить, когда его страна умирает.
? - Понятно, - усмехнулся Фанаберия. - Вы своего пациента переориентировали с турок на Евросоюз… А Левин не рассказывал, что у него прадедушка там погиб?
? - Упоминал, - Андрей Ефимыч вздохнул. - Ему очень хотелось разыскать его могилу… Так вы на полном серьезе считаете, что Константин в Болгарию подался?
? - Вполне возможно.
? - Ну, слава богу! А то у меня, знаете, уже закрадывалась мысль, что он утонул… Да-да, не удивляйтесь! Он в последнее время дайвингом стал интересоваться, приобрел акваланг и ласты. Вообще же он человек романтического склада. Однажды поделился со мной, что влюбился в Татьяну Ларину. И все бы ничего, но я-то сразу предположил: “Ужель та самая Татьяна?”
? - Вы полагаете? - осторожно вставил Эразм Петрович.
? - Ну да, из “Евгения Онегина”, - подтвердил Брагин. - Знаете, занимаясь с больными, мне поневоле пришлось обратиться к великой русской литературе. И сейчас я подумываю над тем, чтобы написать статью о необходимости знания классической литературы для практикующего врача-психиатра.
? “И для практикующего сыщика тоже”, - мелькнуло у Фанаберии.
? - Особенно это важно для нас, живущих в Петербурге. Вспомните “Медный всадник”, “Портрет”, “Белые ночи”, - с горячностью продолжил доктор. - Не правда ли, фантастический, феерический город - в какой-то степени призрачный, возникший из ниоткуда и ни на чем.
? “А по более поздней характеристике - бандитский”, - добавил про себя Эразм Петрович.
? - Что касается, Левина - каково, а? Я уже хотел его выписывать и тут на тебе - очередное обострение. Сообщил мне, что Анна Каренина под поезд бросилась. Оказывается, она и была его возлюбленной, то есть Татьяной Лариной. Дикая мешанина в голове! Не удивительно, что он и себя отождествил с одним из героев литературы.
? “Хм, - с сомнением подумал Эразм Петрович, - а если я сообщу, что так и было, не сочтет ли он и меня за сумасшедшего?”
? - А дальше - больше, - продолжал Андрей Ефимыч. - Знаете, почему Левин занялся подводным плаванием? Он по секрету мне выдал, что Анна Каренина, которая на самом деле является Татьяной Лариной, оставила ему наследство. Представляете? На дне Невы! И он его хочет найти. Боюсь, что он окончательно уйдет от нас с вами в свой вымышленный мир.
? - А что искал, он нашел? - осторожно спросил сыщик.
? - Э, батенька, да вы тоже внушаемы, - доктор ласково погрозил пальцем. - И вам не мешало бы пройти обследование. Хотите я вас определю в палату?
? - Номер шесть? - поинтересовался Фанаберия.
? - Ну, можно и туда. Место освободилось.
? - Нет, я погожу… И, простите, еще один вопрос. Элементарный. У него деньги-то хоть на руках водились? Пешком же в Болгарию не отправишься. Далековато.
? - Какие-то сбережения были… О, да! Вспомнил! В последнем разговоре он у меня допытывался: не знаю ли я в Питере, какого-нибудь честного, не связанного с мафией ювелира.
? - И что вы ему ответили?
? - Ничего не ответил. Велел лечащему врачу увеличить дозу инъекций.
? - Спасибо. Мне очень было приятно с вами побеседовать, - расшаркался Фанаберия.
? - А скажите… если полиция нас потревожит, что ей довести до сведения о нашем пациенте?
? - Думаю, про его фантазии можно умолчать, - улыбнулся сыщик. - Это ведь чисто специфическое, относящееся к истории болезни, не так ли?
? - И про Болгарию не упоминать?
? - Пожалуй, не стоит. Пусть, если удастся, посетит могилу прадедушки.
? “Всплывут, наверно, в скором времени Анюткины слезки, - подумал детектив, покидая клинику. - В каком-нибудь очередном уголовном деле. Или, быть может, на аукционе в Сотби”.
24. Глава предпоследняя, элегическая
? Из больницы Фанаберия вышел в приподнятом настроении. Беседа с доктором Брагиным и пожелание главврача пройти обследование повеселили его. Да и то порадовало, что Петербург к полудню преобразился. Славный выдался денек! Утренний туман развеялся, солнце припекало ощутимо, но по-осеннему ласково, осторожно; и город на Неве уже не казался призрачным и фантастическим, как уверял Брагин.
? И опять Эразм Петрович изменил плану скорейшего отъезда из северной столицы. Он на метро доехал до Петроградки, и там прошел к стоянке знаменитого крейсера. Когда-то бывал здесь еще пионером, и у него тоже, как говорил косноязычный вице-премьер Каренин, красовался “на грудках” значок с кудрявым мальчиком. А приезжал в Ленинград в составе школьной туристической группы - из грузинского города Гори, где провел детские годы. Тогда еще Питер не был и бандитским, по крайней мере, никто о нем так не отзывался.
? Сыщик шел по набережной, вспоминал, как их водила по городу пионервожатая, хлопотливая и похожая на курицу-наседку, и грустил. Как много невской воды с того времени утекло в Балтику! Как всё переменилось!..
? Да, действительно переменилось. Знаменитого крейсера он не увидел. “На другую стоянку переместили, что ли?” - недоумевающе подумал. Поодаль, в сквере, на скамейке сидел дед - крепкий такой, в бушлате и бескозырке; из-под бушлата выглядывала тельняшка. Фанаберия присел рядом, желая расспросить.
? - Я приезжий, гость из Москвы, и несколько удивлен произошедшими здесь переменами. А вы местный?
? - Да, - ответил дед. - Я тутошний. Матрос Железняк.
? - Тот самый? - удивился Фанаберия. - Исторический?
? - Нет, однофамилец. Однако тридцать лет Балтийскому Военно-морскому флоту отдал.
? - А куда “Аврора” подевалась? - спросил сыщик.
? - Отправили на переплавку, - не желая вдаваться в подробности, ответил бывший моряк.
? На Фанаберию опять нахлынули воспоминания из детства. Он, до возрастной мутации, обладал приличными вокальными данными и участвовал в хоре мальчиков. Одно время даже ставили запевалой. “Что тебе снится, крейсер Аврора?” - выводил он звонким детским голосом. Теперь, значит, уже ничего не снится легендарному крейсеру. Романтика кончилась. Да и была ли она?.. Леонид Млекопитаев в одном из своих исторических расследований доказал, что ничего такого и не имело место быть. Дескать, пьяные матросы забавлялись в семнадцатом году и все дела. Эразм Петрович не удержался и спросил у отставного моряка: