Страница 15 из 18
? Прятаться такой оравой в Питере бесполезно, и мы решили уехать отсюдова, выдавая себя за большую семью. Чтобы сбить с толку ментов, Сережу нарядили девочкой. Правда, ему это очень не нравится, но уговорили: “Потерпи Сереж, надо”.
? Так что много на нас статей висит. Ладно, под секретом сообщу вам, куда мы путь держим: в ту самую Горную Шорию, о которой мы с вами беседовали и где водятся снежные люди. Надеемся, что там нас не найдут, а уж со снеговиками этими как-нибудь наладим добрососедские отношения. Катя - девушка с юмором. Она сказала: один раз меня уже хотели в Сибирь законопатить. Видно, судьба: не отвертишься. А знакомые вам Саша (математик) и Моня (хакер) тоже не против. Вон: Моня и сейчас подтверждает, что им безразлично где жить.
? Its pofig, really.
? У них с Сашкой идея. Хотят обрушить доллар и всякую другую валюту, показать людям, что она попросту является обыкновенной бумагой с кодами защиты, которые придумали заинтересованные в грабежах бедных людей нехорошие дяди. Сделаем, говорят, обрушим: были б под рукой мощный ноут да спутниковая тарелка.
? Так что ждите; если будут какие-нить финансовые потрясения, то не удивляйтесь - это они, а я тут не причем. Я, конечно, извиняюсь перед вами, но не могу отказать им в просьбе, и ноут оставляю за собой. А насчет спутниковой тарелки… ну, там видно будет, может, удастся подзаработать на сборе кедровых шишек и грибов.
? Теперь насчет сережек. Еще раз извините, Эразм Петрович, но прихватизированный ноут я как бы считаю за свой гонорар. Когда вы уехали, я ж не сидел сложа руки. Мне таки удалось разыскать Константина Левина. Я припомнил, Катюша упоминала, что он ровно в шесть уходил, всегда в одно и то же время. То есть как будто военнослужащий, у которого кончается увольнительная. Однако методом дедуктивного анализа, заимствованного у вас, я прикинул, что вряд ли он военнослужащий. И подумал: а не является ли он пациентом какого-нибудь заведения, типа ЛТП, где все строго по часам. Эту мысль высказал Моне, и он взялся искать по базам.
? I did it!
? И мы обнаружили, что К. Левин является пациентом одиннадцатой психиатрической больницы, куда я немедля отправился. Меня приняли, помогло удостоверение, да и все сотрудники наслышаны о вас, Эразм Петрович. Конечно, я сразу не выложил карты, а попросил Андрея Ефимыча Брагина (главврача) коротко охарактеризовать Левина. Он отозвался о нем положительно, как о вполне нормальном. Чему я уже и не удивлялся. Где в наше вывихнутое время находиться нормальному человеку? Только в дурдоме. По выходным ему даже разрешили свободный выход в город до шести часов.
? Я спросил у Брагина: а нельзя ли поговорить с самим Константином? Пожалуйста. И я дождался его. Левин и в самом деле производит впечатление вполне нормального человека. Мы беседовали с глазу на глаз, и я, как бы между прочим, поинтересовался, где он ошивался.
? Он ответил, что на стоянке крейсера “Авроры”. И меня как током дернуло! Ведь и вы не раз упоминали про, как важнейший элемент в деле. Я стал расспрашивать подробнее, в том числе и о знакомстве с Анной-Татьяной Карениной. И он мне всё выложил.
? Оказывается, в праздник Независимости России, он отпросился у администрации дурдома вернуться попозже - хотел вблизи посмотреть на салют. А там, на “Авроре”, как раз резвились наши плутархи (так он их назвал) и их жены. Они пели и плясали, некоторые, в чем мать родила.
? Тут у Кости началось обострение болезни, и он гневным голосом, с берега, стал призывать их к стыду и совести, называл упырями, кровопийцами, наростами на теле народа. Тогда с палубы в него стали швыряться бананами, ананасами. А кто-то запузырил бутылкой с французским шампанским. Константин упал, обтекаемый кровью. И тут одна благородная душа (но тоже практически голая) спрыгнула с борта и выбралась на берег, чтобы оказать ему помощь. Это и была Анна Каренина, она же Татьяна Ларина. Вот так они и познакомились.
? Потом она пожаловалась ему, что потеряла сережки - скорей всего сорвались при нырянии с палубы. Она сильно обеспокоилась этим, боялась мужа. Но уже через несколько дней вновь стала веселая и с сережками. Ну, вы поняли: изготовила фальшивые. А дальше у неё с мужем совсем разладились отношения. Тут Вронский во время подсуетился, распустив павлиньи перья и выдав себя за графа. Но все равно, главное для Анны - сын Сережа. Однако она боялась, что при разводе он достанется мужу и тогда уже появившемуся на горизонте Гоше. Катя в курсе, подслушала. Каренин сказал Анне: “Не думай, Сережу тебе не видать, как своих ушей”. Он уже и крутого адвоката нанял. А еще Катерине доподлинно известно, что Анна-Татьяна предлагала Вронскому выкрасть Сережу и смыться с ним. Но липовый граф на это не пошел. Ну, представляете, какое у нее было состояние? Она как-то, в порыве откровения, сказала Катюше, что хочет “затушить свечу жизни”. И скорей всего, действительно покусилась на самоубийство. А мы с Катей воспользовались её идеей и умыкнули Сережу.
? Теперь про Левина. Я рассказал о наших планах по эвакуации в Шорию. Он одобрил. Тогда я пригласил его влиться в нашу банду. Он поблагодарил за приглашение, но сказал, что вынужден отказаться. У меня, говорит, свои задумки, но не будьте, говорит, так щепетильны, примите посильную помощь в осуществлении вашего плана. Вытащил бумажник и выскреб из него всё до последней копейки. Вот такой благородный человек. Кроме того, посильную помощь оказала моя маменька. Я созвонился с ней и сказал, нужны деньги, потому что я в бегах. И она мигом поняла и выслала телеграфом. Дело в том, что ситуация ей знакомая. Точно также в бегах был её дедушка. Он долгое время жил в тайге, правда, не со снежными людьми, а со староверами. И вот тут-то лично для меня начинается самое интересное. Моня - вон он стучит по буквам и улыбается -
? :-)))
? кое-что раскопал обо мне. Оказалось, все мои родственники и я сам проживаем в настоящий момент в Коми-Пермяцком округе, а вовсе не в Мытищах. Тогда я еще раз созвонился с маменькой и попросил, чтобы она мне мозги не пудрила, и доступно разъяснила. Она долго колебалась, как будто боялась, но я ей сказал, сейчас не те времена, бояться нечего, и она мне выдала, что на самом деле мы не Лутовкины, а Лутовиновы и родом из старинного села Спасское-Лутовиново Орловской губернии.
? Вот вы, Эразм Петрович, упоминали как-то, что происходите родом из старинных грузинских князьев, а проходивший по делу Вронский причислял себя к графьям. Ну, а уж Никита Михалков всю страну убедил, что он потомственный барин. Получается, куда не кинь, везде аристократы. Так порадуйтесь, Эразм Петрович! Нашего полку прибыло! Я тоже аристократ.
? Когда вы принимали меня на работу, то проницательно заметили, что имя и отчество у меня такие же, как у великого русского писателя Тургенева. Так вот, Эразм Петрович, и я, и писатель Тургенев, оба мы, по матери, Лутовиновы и родом из одних и тех же мест. Может, моя маменька даже специально мне имя дала, в честь дальнего родственника. Да, все сходится! И осторожные рассказы маменьки про беглого дедушку тому свидетельствуют, и ее вздохи под луной. И бабушка мне кое-что нашептывала. Даже, припоминаю, называла меня Солнышком. А что такое Солнышко? Включаем дедукцию. Это же законспирированное “Ваше сиятельство”. Но тогда ей было уже под девяносто, и я подумал, что она заговаривается.
? Вспоминаю раннее детство. Мы с мамой ездили в Москву, посмотрели в Мавзолее на дедушку Ленина. Едва вышли с Красной площади, как маменька показала на большой старинный дом и между прочим сказала: “Вот здесь, Ваня, раньше проживала наша семья”. Я спросил, а почему же мы переехали в Мытищи? Она огляделась и шепнула мне потихоньку: “Нас нехорошие дяди выселили”. Вот и Моня сейчас подтвердит, что мы Лутовиновы.
? Its really!
? И, между прочим, я всегда чувствовал, что благородство из меня так и прет. Честно вам признаюсь, Эразм Петрович, этот факт, что я тоже аристократ и потомственный дворянин, меня сильно торкнул. Я не на шутку заинтересовался писателем Тургеневым, своим дальним родственником. Но сейчас нет времени. Когда мы попадем в Горную Шорию и устроимся, я обязательно прочитаю его произведения. Ребята меня подзюкивают: мол, приобретете спутниковую тарелку, то в вашем распоряжении будет полное собрание его сочинений.