Страница 10 из 11
Не пойму я этого, честное слово.
Ректор Вася[2]
С ректором было сложно поговорить.
Он постоянно отказывался: – Не надо про меня писать.
Я не знаю, почему.
Может быть, он боялся. Считал, что разговор коснётся политики. Годы тюрьмы и ссылки не прошли даром. Намертво впечатались в подкорку сознания.
Моя жена понимала его.
– Конечно, он боится, – говорила она. – Он же известный.
Вот и профессор Володя, рассказав историю своей жизни, испугался.
– Не надо ничего публиковать, – говорил он. – Кругом шпионы. Они всё узнают, и вас вышлют из страны.
– Что узнают? – удивлялся я. – Вы же ничего страшного не рассказали. А «культурную революцию» давно уже осудили.
Но он всё равно боялся.
А может быть, ректор просто скромничал. Считал, что не заслуживает, чтобы про него писали.
Но сегодня он пригласил меня поехать вместе на встречу в какую-то очередную Ассоциацию русско-китайской дружбы. Бог знает, чем занимаются эти ассоциации. Целый этаж одинаковых кабинетов в офисном здании. Хозяин, лаобань, с прической бобриком и короткой массивной шеей. Низко кланяющиеся услужливые сотрудницы с пришитыми на лица улыбками. Таких ассоциаций в городе пруд пруди.
Медленным крабиком наша машина ползёт в пробках.
Ректор перестаёт говорить по телефону.
Замолкает.
Смотрит в окно.
За окном унылые блёклые коробки покрытых туалетной плиткой домов.
Я пользуюсь моментом.
И достаю диктофон.
Ректор вдруг забывает о прошлых отказах.
И начинает рассказ.
Моё русское имя Вася. Меня так назвали советские преподаватели. Каждому студенту обязательно давали русское имя. Я учился русскому языку в Харбинском институте иностранных языков. Я поступил в 1950 году, а окончил институт в 1953 году. После этого меня отправили сюда в Гуанчжоу, и я стал преподавателем русского языка в Педагогическом институте. (Сейчас – Южно-Китайский педагогический университет, по-китайски Хуанань шифань дасюе, поэтому китайцы сокращенно зовут его Хуаши. Один из наиболее известных в мире китайских вузов, отобран в специальную программу государственного финансирования «Проект 211». – И.Ф.) Работал три года. В 1956 году опять вернулся в Харбин и стал аспирантом у советских специалистов.
Когда я поступал в институт, вступительные экзамены не сдавали. Нужно было просто пройти собеседование. Тогда было так мало учеников в средней школе, что любой из них мог поступить в университет. Собеседование было очень коротким, просто слушали, что и как вы говорите, какие у вас мысли, хорошие или плохие. Я считался передовым студентом. Меня рекомендовал к учёбе в институте Юношеский коммунистический союз Северо-Востока. Ещё в школе я подпольно вступил в него. Тогда Коммунистическая партия и Гоминьдан боролись друг с другом за то, чтобы занять Северо-Восток. Когда я учился в средней школе, уже был против Гоминьдана. Поэтому меня считали выдающимся студентом.
Я родился в семье большого помещика. Тридцать семей помогали нам обрабатывать землю. Война против японцев кончилась в 1945 году. Когда я учился в начальной школе, то ничего не понимал. Даже не знал, что я китаец. Просто знал, что живу в Маньчжоуго (марионеточное государство, созданное японцами. – И.Ф.). Знал, что есть император Пу И. Когда мне было четырнадцать лет, в сентябре 1945-го, Коммунистическая партия заняла Северо-Восток. Моих родственников посадили в одну камеру с Пу И. Отец не получил образования, поэтому он ничего не понимал в политике: за что борется партия, за что Гоминьдан. Знал только, что, если есть лишние деньги, надо купить ещё земли. Земля, земля, земля. Земля у нас была очень обширная, очень много её было. Тогда компартия отбирала землю у крестьян. Когда коммунисты попытались войти в наше село, моя семья их не пустила. Мои дед и отец начали этот конфликт, потому что думали, что коммунисты – это мафия. Мой отец погиб, и моя семья разрушилась. Но я не винил в его смерти компартию. Он сам не понимал, кто прав. У них не было знаний. После этого моему младшему брату пришлось, наоборот, помогать крестьянам пасти коров. Когда я через пять лет вернулся в деревню, я увидел, как моей родне тяжело жить. Нечего есть.
Но тогда я решил уйти. В деревнях хозяйничали коммунисты, в городах – Гоминьдан. Я хотел уйти подальше и от тех, и от других. Я уехал в Шэньян. Начал работать. Эти пять лет я продавал газеты, чистил обувь. Тётя помогла мне вернуться в школу. Она была учительницей средней школы. Её муж, дочери, все работали в школе. После освобождения я решил, что нужно обязательно учиться дальше. До этого учились в основном дети из богатых семей. Бедные дети не могли учиться. Поэтому я очень ценил этот шанс учиться.
Русские преподаватели вели у нас занятия, а китайские просто были ассистентами, помогали нам выполнять задания. Харбинский институт иностранных языков был военным институтом. Ректор был генералом военно-воздушных сил. Нас хотели отправить в Корею переводчиками. Тогда шло противостояние с американцами. Но мы не знали этого. Только через четыре месяца узнали. Тогда СССР помогал нам в войне, нас тренировали советские специалисты, поэтому было нужно много переводчиков. Но когда я окончил университет, война закончилась, и всех выпускников отправили работать в департаменты промышленности и образования.
Когда я учился, СССР считался нашим братом. И я очень гордился, что учу язык брата. Я был старостой группы. Очень старался хорошо учиться. И очень любил Сталина. Хотел быть «мостом дружбы» между Китаем и Россией. Тогда был очень горячим человеком, хотел посвятить свою жизнь компартии.
Когда я приехал в Гуанчжоу, в Педагогическом институте было всего пятьсот студентов, меньше ста преподавателей, из них только десять – двадцать молодых. Мало кто знал русский язык. Я был одним из пяти, считался очень красивым и выдающимся. Ведь я знал не только русский, но и хорошо говорил на мандаринском. А тогда в Гуанчжоу все говорили только по-кантонски. Многие девушки меня любили. Но я был инспектором курса, мне нельзя было вступать в отношения со студентами. Но одна девушка меня слишком любила. За это меня много критиковали, ругали и даже сняли с должности. Это была кантонская девушка. Она уже умерла. После неё я решил, что лучше связать судьбу с северной девушкой. Всё-таки не очень привык к кантонским девушкам. После этого познакомился со своей будущей женой. Она была учительницей в школе. Тоже из семьи помещика. У её семьи реквизировали имущество.
Вася (крайний справа в третьем ряду) с однокурсниками и русскими преподавателями. Харбинский институт иностранных языков. 1953 г.
Вася с женой в молодости
Поскольку у меня была работа, я смог перевезти маму в город. Наша фамилия очень известная у нас в округе, мама тогда жила в нашем родовом селе, где у всех та же фамилия. У меня ещё есть две младшие сестры и два младших брата. Я говорил им, что, если вы хотите изменить свою судьбу, обязательно надо учиться. Сёстры уже вышли замуж, но братьев я смог уговорить. Один окончил нефтяной институт, сейчас живёт в городе Ланчжоу.
Два года я учился в аспирантуре. Учился очень много, хорошо овладел русским языком. Изучил фонетику, грамматику. Со всего Китая набрали тогда всего двести преподавателей учиться у советских специалистов фонетике и грамматике. И я был одним из них. Очень старался тогда. Когда вернулся обратно, все студенты были очень довольны, что занимаются со мной.
2
Профессор Хоу Дэфу.