Страница 4 из 7
Джей Бламлер (Jay Blumler) и Джон Корнер (John Corner) найдут в этом тексте отражения некоторых своих умозаключений, но, разумеется, они не отвечают за его недостатки. Я признателен Виктории Джейнс (Victoria Jaynes) за огромную поддержку в качестве ассистента в этом исследовании, Джастину Дайеру (Justin Dyer) за очень тщательную редактирование и корректорскую правку этого текста, а также Саймону Ослеру (Simon Osler) за то, что предоставил превосходный обзор политических онлайн ресурсов. Как всегда, неоценимую помощь в формировании моих мыслей оказала Бернадетт Коулмэн (Bernadette Coleman).
Эта книга написана в период, который обеспокоил всех тех из нас, кто верит, что демократия означает большее, чем тирания заблуждающегося большинства. Она посвящена тем, кто разделяет это беспокойство и кто готов занять принципиальную позицию в надежде на лучшее.
Глава 1. Большая упущенная возможность
Правительства по всему миру, как в странах с устоявшейся, так и с новой демократией, упустили огромную возможность изобрести себя заново и восстановить свою легитимность в глазах граждан. В середине 1990-х, когда как правительства сталкивались с глобальной волной недовольства и разобщённости, возникла новая сеть публичной коммуникации: Интернет. С тех пор произошла трансформация целого ряда социальных взаимоотношений, таких как формирование дружеских уз, осуществление торговых транзакций, приобретение знаний. Но сфера демократического управления оказалось исключением и не попала в этот список трансформационных перемен. Хотя со стороны властей на всех уровнях (местном, национальном, международном) не было недостатка в виртуальной риторике по этому поводу, но на практике инстинкты самосохранения централизованного институционализма преобладали.
Повсеместное распространение Интернета привело к растерянности и замешательству. Произошла фундаментальная нестыковка между логикой управления и логикой функционирования Интернета. В то время, когда традиционные формы коммуникаций с государством, преобладавшие в период, предшествовавший Интернету, – партии, эфирные средства массовой информации и газеты, – переживали спад, за прошедшие 20 лет выросло новое поколение граждан.
Пока управленческие структуры живут от стратегии к стратегии, одинаково неспособные существовать ни с Интернетом, ни вне его, обычные граждане эффективно и творчески взаимодействуют друг с другом онлайн. Если горизонтальные взаимодействие между ними успешно развивается, вертикальный вектор взаимоотношений власти с гражданами сверху вниз, затруднены и не находят отклика у последних.
В контексте этой книги, Интернет понимается как совокупность взаимодействующих между собой компьютерных сетей, состоящих из различных платформ, устройств и протоколов, обеспечивающих глобальный поток данных, доступ к которым позволяет пользоваться ими, обмениваться, хранить. В таком понимании Интернет стал символом современного стремления к коммуникации без ограничений. Попытки оценить социальную значимость Интернета вызвали к жизни появление двух конкурирующих между собой групп, с одной стороны, приверженцев теории постмодернизма как эры постепенного упадка, характеризующегося бесконечными возможностями для людей говорить, не слушая, и, с другой стороны, теми кто видит позитивный потенциал в непрекращающемся росте сил глобальной интеграции с присущими ей сетями взаимозависимой, но неуправляемой коммуникации.
В академической литературе преобладает, в значительной мере, мнение двух групп авторов. Одна группа уверена в том, что Интернет фундаментально трансформирует политическую демократию, заменив старые формы представительства новыми системами плебисциатарного технопопулизма. Представители другой группы придерживается точки зрения, что цифровая политика постепенно заменит собой уже давно сложившиеся структуры и общепринятые взгляды, оттеснив инновации в сторону. Существуют убедительные доказательства как того, так и другого (и этих аргументов хватит для написания нескольких более-менее убедительных книг), но подобные доводы в конечном итоге выглядят искусственными и почти навязчивы в своем желании восхищаться и отрицать.
Обе стороны в этом до некоторой степени стерильно-бесплодном споре высказываются о роли Интернета в недавних исторических собитиях, начиная с избрания первого чернокожего президента США, и заканчивая резонансными восстаниями «арабской весны». Точно так же некоторые историки спорят был ли доступ к печатной прессе причиной революций, прокатившихся по Европе в 1848 году и невозможность дать разумный ответ вызвана бесполезностью самого вопроса. Исторические перемены редко зависят от одного факта. Историей движут не артефакты. Утверждения о том, что Интернет меняет всё или ничего в политической (или какой-либо другой) сфере не имеют существенной ценности, поскольку они переоценивают влияние технологий, сводя историю лишь к поверхностному исследованию эффектов воздействия средств массовой информации.
Более интересные исследования смогут появиться тогда, когда вопрос будет не в том, влияет или не влияет Интернет на политику, а когда мы спросим с какими проблемами сталкивается политическая демократия и каким образом Интернет, сформированный осознанными действиями людей – или по крайней мере отдельные его элементы – могут быть использованы для решения таких проблем. Рассмотрим два критически важных вызова как для устоявшихся, так и для новых демократий в современном мире.
Во-первых, это проблема актуальности демократического представительства с точки зрения людей. То есть, как сделать так, чтобы граждане не рассматривали такие представительные органы, как конгрессы и парламенты, которые должны представлять их интересы, как невразумительные, обслуживающие самих себя институты власти, нечувствительные к повседневным жизненным вопросам, а почувствовали себя неотъемлемой частью, или, по крайней мере, могли бы стать частью демократического процесса? Если такой тип взаимоотношения между гражданами и государством сознательно не развивать и не поощрять, то легитимность демократического управления будет и дальше атрофироваться, и зависимость избранных лидеров от воли людей будет подорвана. Во-вторых, фундаментальная проблема с которой столкнётся каждый, кто хочет быть вовлечённым в коллективное политическое действие, – это проблема координации. Проще говоря, людям, обладающим значительными ресурсами (деньги, статус, связи) намного легче работать вместе, чтобы достичь политической цели, чем тем, кто обладает ограниченными ресурсами.
Миллиардер-инвестор хедж-фонда не испытывает больших сложностей, чтобы найти и встретиться с людьми, разделяющими тот же самый материальный интерес. Они могут просто сесть на самолет, снять отель для проведения международной конференции, заплатить лоббистам, чтобы оказывать давление на правительства и проинформировать общество о своих целях. Но для малозарабатывающего работника по уборке офисных помещений с минимальным жалованием связаться и самоорганизоваться со своими коллегами будет значительно сложнее. Нелегко даже добраться до уборщиков в других офисных зданиях (и еще сложнее в других странах), не говоря о том, чтобы найти места для встреч; деньги, чтобы поддерживать и проводить кампанию по информированию общественности; быть уверенными в способности контролировать персональный риск встречного обвинения.
Традиционно, способность более богатых, с более высоким статусом и более уверенных людей мобилизовывать ресурсы для коллективных действий привела к политическому неравенству. Хотя многие уязвимые группы действительно вовлечены в коллективные – и нередко – успешные акции, существующие на практике барьеры в координации делают объединение их общих усилий делом более сложным по сравнению с теми, кто более богат.
Столкнувшись с этими препятствиями, некоторые теоретики и практики обратились к Интернету, не как к технократической панацее от недостатков демократии, а как к возможности сделать вклад в реконфигурацию политической практики. Вместо того, чтобы утверждать, что Интернет «позволяет делать дела», они искали способы использовать его на службе института демократии. Давайте рассмотрим в деталях две из недавних наиболее продуманных и всеобъемлющих попыток продемонстрировать положительную связь между Интернетом и возрождённой демократией. Первая из них связана с проблемой преобразования представительных институтов власти в более открытые для понимания общественностью, для контроля и участия граждан. Вторая относится к потенциалу цифровых технологий для преодоления до сих пор труднопреодолимых барьеров для политической координации и коллективных действий.