Страница 17 из 19
Писатели, конечно, народ прозорливый, но и мы, читатели, не лыком шиты.
Я извлекла из своей мозговой Тмуторокани ответик:
– Я скажу, раз уж вас и моё мнение интересует, что у меня всё это связано с возрастом. До сорока мне хотелось, чтобы во мне видели человека, а теперь хочется, чтобы – и в первую очередь! – видели женщину. (А не девушку. Он меня, во как, девушкой назвал). (Но спасибо, конечно, за девушку).
Аксель
Я изумлялся славному слову «Тмуторокань». Я его откопал в тоненькой книжке «Краткое пособие по Русской истории» В. О. Ключевского. Я же думал: Тьмутаракань. Глушь значит, «тьма» и «таракан». Ан нет.
«Второму сыну Ярослава, Святославу, досталась область днепровского притока Десны, земля Черниговская с отдалённой Муромо-Рязанской окраиной и с азовской колонией Руси Тмутороканью, возникшей на месте старинной византийской колонии Таматарха (Тамань)».
Старший Ярославич, «Изяслав, сел в Киеве, присоединив к нему и Новгородскую волость; значит, в его руках сосредоточились оба конца речного пути «из варяг в греки».
Я столько учился, а не знал про:
а) Тмуторокань;
б) путь Руси «из варяг в греки».
Так и хочется сказать себе и другим (моим студентам): читать надо, развиваться.
Я провёл, как мне кажется, занимательный семинар, дал задание на каникулы (с 19 декабря каникулы) и в электричке по дороге домой читал про Тмутаракань – древнерусский город на Таманском полуострове (современная станица Таманская). Основан в 965 году князем Святославом I на месте хазарской Таматархи (античного Гермонасса). Сохранились остатки кирпичных стен X века, домов, собора 1023, мемориальная надпись (Тмутараканский камень). Оставлен жителями в XII веке.
Тмутараканское княжество, просуществовавшее с конца X до начала XII веков, борясь с половцами и Византией, приказало долго жить… вместе со своей прекрасной столицей Тмутаракань. Она была известна как крупный торговый город с хорошей гаванью. Через Тмутаракань поддерживались экономические и политические связи между русскими княжествами, народами Северного Кавказа и Византией. В городе жили зихи, греки, аланы, хазары, славяне и армяне.
Что было с древнегреческим Гермонассом и каков был путь «из варяг в греки», узнаю сегодня вечером.
Дома у нас теперь тишина – Людмила с головой ушла в перевод, – и я оттягивался по полной.
Неделя пролетела как один день.
В пятницу я забрал Митю к нам, а в субботу Юля решила отвезти его к своим родителям. Он – ни в какую. Она уговаривала:
– Но и с моими ты тоже должен побыть. Ведь забудешь, как выглядят.
– Не забуду… – парень зажмурился, удерживая слёзы.
– Только на три дня!
– Три дня!.. – он прерывисто всхлипнул и заревел.
Я, как мужчина, его понимал – ещё три дня не увидится с Машей.
Людмила
Аксель готовил ужин и два часа, пока готовил, слушал радио. Битых два часа вещали про Трампа – про руку Москвы, которая его избрала, про кибератаки Кремля и манипуляции общественным мнением в сетях.
И вторая тема – Алеппо.
Казалось бы, радуйтесь, что игиловцев гонят. Нет, наперебой клеймят Асада и русских, из-за которых страдают мирные жители.
Такая параллель – в защиту граждан Мосула никто не выступал.
Алеппо освобождён! Запад крайне удручён. Аксель помалкивает – не поймешь, что думает.
А я думаю, что цепляюсь за какую-то систему ценностей – не западных, а общечеловеческих, не христианских, я не верующая, а гуманистических. Незыблемых, как мне казалось, а теперь мне кажется, мы – те, кто цепляется, – вымирающие динозавры. Произошло крушение гуманизма, а я не заметила, когда случилось крушение. Ему на смену пришёл обещательный глобализм… кто же так говорил? А я только сейчас поняла это ВСЕОБЪЁМНО.
Солженицин так говорил! Вспомнила! Он говорил, что не противостояние Запада и прочего мира – проблема. Но – северных и южных стран. Самоограничение, он говорил. Ограничение потребления? Гуманизм не мог решить эту задачу и потому стал указующим глобализмом.
Аксель позвал на ужин.
Не при свечах, слава богу.
Мы поговорили о том, о сём, о важном не заикались. О важном пока невозможно.
Пока!
Всё то же: пока.
Я ещё надеюсь, что мы ПОТОМ разберёмся?
Когда остынут эмоции, угаснут обиды… Ведь когда-то же станет полегче?
Он отправился почитать, я убрала со стола, загрузила мойку, оттёрла плиту, пошла смотреть новости и сначала не поняла, что показывают – вроде церковь Памяти, рождественская ярмарка вроде, всё оцеплено полицией, комментатор что-то рассказывает, министр внутренних дел выступает, говорит, причина ещё не известна, может, авария… Мне минут несколько потребовалось, чтобы понять – это вторая Ницца. Я включила программу euronews. Грузовик протаранил ярмарку, врезался в людей. 9 погибших, 48 тяжело раненых.
Какая «авария», это теракт.
Подскочила, позвонила детям.
Они дома!
Тоже смотрят новости.
Позвонила Насте, они дома. Дочка и зять хотели пойти после работы туда, на ярмарку, они там рядом работают, хотели с друзьями глинтвейна попить, но устали, домой поехали.
А если бы пошли?
Меня мороз по коже продрал.
Господи, спаси и помилуй.
Звонили и писали родные, друзья:
«Кошмар какой! Вы дома?»
«Людочка, надеюсь, с вами ничего не случилось?»
«У вас всё в порядке?? Беспокоимся из-за новостей про рождественскую ярмарку. Мы с вами».
«Ужас! Как вы? Нет слов выразить возмущение! Целуем и обнимаем».
«Вы где?»
Дома! Мы все дома…
В кабине грузовика было двое, один мёртв, второй, сидевший на месте шофёра, бежал, но его задержали у колонны Победы. «Угроза миновала».
Утром кинулись смотреть новости. Да, это теракт, мигрант (пакистанец) застрелил польского шофёра, въехал в гущу людей, 12 убитых, 50 пострадавших.
«И виноват во всём, само собой, Путин? А не их М.?» «Всё это ужасно! В сердце Берлина! Как они допустили такое?!» «Теперь они понимают, почему мы давим этих в Алеппо?» Какой ужас. Оказывается, тот пакистанец, которого вчера задержали, «не тот», а настоящий террорист укрылся в Тиргартене…
Меркель, по своему обыкновению, молчит, приехала на богослужение в церковь Памяти и потом, наверное, сделает заявление.
«Не того» пакистанца поймали в двух километрах от ярмарки, но не спецслужбы, а добровольцы гнались за ним. Пока нас уверяли, что «угроза миновала», убийца сумел уйти.
Аксель
– Если бы между ярмаркой и дорогой поставили бетонные тумбы, а не эти хлипкие заграждения, грузовик бы не…
Если бы, если бы!
Я поехал туда. Я хотел быть со всеми.
Я повторял про себя как молитву:
«Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе, каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и если волной снесёт в море береговой утёс, меньше станет Европа, и так же, если смоет край мыса или разрушит замок твой или друга твоего; смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе»[28].
Людмила
– Люся?
– Да?
– Почему ты так долго молчишь?
– Размышляю, как мне тебя на улицу выковырять.
– Никак.
– В кафе посидим, пирожное съедим.
– Не хочу.
– На Рождественскую ярмарку заглянем, на карусели покатаешься.
– Не хочу.
Правильно, мы теперь туда ни ногой, в отличие от мужественных берлинцев, решивших не поддаваться страху. Город не затих, не опустел, на улицах, кажется, ещё больше народа.
– Так и быть, на детскую площадку пойдём.
– Не хочу.
– А чего же ты, дорогой мой друг, хочешь?
– С тобой дома играть.
– А если мы поиграем на большой-большой детской площадке и Машу позовём?
28
Эпиграф к роману Э. Хемингуэя «По ком звонит колокол» (буквальный перевод: По ком бьёт набат), вышедший в 1940 году. Название восходит к проповеди английского поэта и священника XVII века Джона Донна, отрывок из неё и стал эпиграфом к роману.