Страница 47 из 98
- Все, все, - Фарамунд Иванович гладил Степу по вытянутой крокодильей морде, - сейчас отнесешь больного, будешь играть, супчику, супу. О! Вот и носилки прибыли.
Коля брякнул носилки на песок у самых моих ног.
- Помочь? - обратился ко мне Фарамунд Иванович.
Я помотал головой, мол, не надо - и шмякнулся лицом вниз на носилки.
Щеке под глазницей стало сначала тепло, а после я почувствовал влажный, текучий холод.
Степа и Коля подхватили носилки и рванули с места в карьер. Я видел только мелькающие половицы, чистые, до блеска натертые, в коридорах санчасти.
Следом за нами бежал Фарамунд Иванович. Я слышал его ласковые понукания:
- Давай, давай, ребятки, жми... жми - вовсю!
Меня внесли в помещение с беломраморным полом, отполированным до блеска - так отполированным, что я увидел собственное обезображенное лицо, рассмотрел вытекающую из глазницы желтую жижу.
- Вертай - кидай на постель! - хрипло приказал Фарамунд Иванович.
- Ийэх, - Степа и Коля ловко перевернули меня на постель.
И тут я увидел прямо над собой раззявленную пасть дракона. В нарисованную пасть был вбит крюк. На крюке висела люстра.
- Степинька, Коленька, - нежно сказал, потирая руки, Фарамунд Иванович, - свободны, свободны... Давайте, давайте...
Коля, подхватив носилки, вышел.
Степа остался стоять, выжидательно глядя на Фарамунда.
- А, - догадался Фарамунд, - супчик?
Он похлопал Степу по вытянутой крокодильей морде.
- Конечно, конечно, ну, пойдем, пойдем, молодчага.
И они вышли.
Я смотрел в раззявленую пасть. Дракон будто высунул светящийся стеклянный язык. Люстра свешивалась сияющим коконом, застывшим водопадом света и стекла; казалось, тронь ее - и она зашуршит, зазвенит неведомой прекрасной музыкой.
Но раззявленная пасть, хайло того, что не должно существовать рядом со мной, с моей мамой, с Мэлори. Пасть всесильного убийцы, пасть убийства, мрази, гниды, рептилии.
В палату вернулся Фарамунд Иванович.
- Нутес? - он нагнулся и платочком аккуратно вытер мне щеки. Состояние?
- Хреновое, - ответил я и указал на драконовую пасть, намалеванную на потолке, пасть, изрыгнувшую хрустальную люстру, - а это зачем? Для поднятия тонуса?
- Нет, юноша, - засмеялся Фарамунд Иванович, - нет. Какой же тут тонус? Это - чтобы дракона не забывали.
- Я и так его помню, - быстро ответил я.
- Лежите, лежите, - замахал руками Фарамунд Иванович, - вам нельзя волноваться.
Я скосил глаз и увидел, что лежу в обширнейшем зале, где, кроме моей, еще четыре кровати, но пустые, аккуратно застланные...
Фарамунд Иванович подтянул к моей кровати стул, уселся, упер руки в колени и попросил:
- Согните ногу.
Я попытался - и не смог.
- Прекрасно. Теперь постарайтесь приподняться.
Я уперся локтями в кровать и не смог выпрямиться, не смог сесть.
- Чудно! - с непонятным восторгом провозгласил Фарамунд Иванович. Великолепно! Завтра приведу студентов. Есть не хотите?
- Какое, - постарался улыбнуться я, - пить хочу...
Язык у меня был как камень, брошенный в высохший до дна колодец в пустыне.
- Пить, - развел руками Фарамунд Иванович, - покуда нельзя. Покуда терпите... - он подошел к стене и поубавил света в люстре, - так хорошо?
В палате стало полутемно. Чуть посверкивали стекляшки в люстре, и драконья пасть рисовалась далеким нестрашным очерком, прочерком.
- Хорошо, - сказал я.
- Отлично, - кивнул Фарамунд Иванович, - сейчас пришлю Колю с Катей, переоденут вас. Вообще-то это даже полезно. Вроде массажа. Орать не рекомендую. Еще больше раззадорите. Ждите.
И он вышел в коридор.
Минут через пять в коридоре раздалась дробная стукотня лап, и уже знакомый мне голос пробулькал:
- Будьте спокойны, Фар-Иваныч. И в пижамку оденем, и бельишко сменим.
В ответ я услышал испуганное захлебывающееся (по всей видимости, от бега):
- Ах, батюшки, вы нежнее, нежнее только, ребятки!
Дверь распахнулась от сильного удара. В палату ворвались Коля, незнакомое мне бородавчатое омерзительное существо - не то жаба размером с человека, не то двуглазая "квашня", и Фарамунд Иванович. Для начала Коля поскользнулся на мраморе и грянулся оземь. Бородавчатое существо врубило свет на полную, что называется, катушку. Фарамунд Иванович бросился поднимать Колю.
- Коленька, Коленька, - испуганно бормотал он, - что же вы? Так же и разбиться можно? Ну, куда так спешить?.. Катенька, - поставив на ноги Колю, кинулся к бородавчатому чудищу Фарамунд , - сюда, сюда - пижамку и штаны... Ага... Умница.
- Фарамунд Иванович, - спросил я, - но они пьяны?
- В стельку, - спокойно констатировал Фарамунд и тут же бросился все так же суматошливо-нервно хлопотать вокруг двух пьяных рептилий, - Катенька, Коленька - вот больной, вот...
- Не хлопай крыльями, - неожиданным глубоким контральто пророкотала Катенька, - где больной?
- Вот! - Фарамунд Иванович указал на мою постель. - Ах, ах, - замахал руками, и в самом деле, как крыльями захлопал, Фарамунд Иванович, - легче, легче, милые, нежнее, нежнее.
Из пасти Катеньки вылетел липкий красный язык ("Царевна, - устало подумал я, - переквалифицировавшаяся в санитарки") - блямс, разбрызгивая вонючую белую слюну, язык проехался по моему лицу и влип, вцепился в гимнастерку х/б. Хрысь! Катенька разодрала гимнастерку, тем временем ко мне подскочил Коля и сорвал с меня штаны вместе с сапогами.
- Ой-е-ей, - запричитал Фарамунд Иванович, - помилосердствуйте, ребятушки, ведь убьете болящего.
- Вы что, - в сердцах выкрикнул я, - издеваетесь? Они же меня, гады ваши, в самом деле убивают!
Щелк! Одним щелчком Катенька сбросила меня на блестящий мрамор и взгромоздилась мне на спину.
- Не бось, - рокотала она, будто действительно желая меня ободрить, не бось, ни хрена не убьем - только косточки разомнем.
Липкими холодными лапами она вдавливала меня в мрамор. Она деловито топталась по мне.
- Катиш, Катюнчик. - услышал я бодрое булькание Коли, - дай-ка я его, родимого, хвостиком по хребтине поглажу...
- Не надо, - выпела жабообразная Катенька, чуть ли не казачка выплясывающая на моей спине, - нельзя бить маленьких...
- Ну, по попе, по попе-то можно?
- Ребятки, - взывал к разошедшимся не на шутку санитарам Фарамунд Иванович, - не сломайте бойца!