Страница 9 из 11
Мистер Уорд пристально и с любопытством смотрел на Сэма. Потом снова развернулся на кресле к окну, повернувшись к своему подчиненному спиной.
– Принесите мне снова досье проекта, так и быть, изучу его еще разок.
– Смысла нет, за это я получаю у вас зарплату.
– Вы так в него верите, что готовы рискнуть карьерой? Учтите, если ничего не получится, то я вас не пощажу, шуму будет на весь Манхэттен, а это значит, что вас больше никуда на порог не…
– А если получится, и даже более того, если я открою вам ворота индийского рынка, то вы должны понимать, что простым поощрением не отделаетесь.
Уорд резко обернулся и посмотрел Сэму прямо в глаза:
– Марш отсюда, пока я не передумал!
Сэм поведал Санджаю о своем успешном разговоре с боссом, скрыв некоторые подробности. Когда такой влиятельный человек, как Уорд, соглашается рассмотреть проект, это важный первый шаг, который следует отпраздновать.
– Ты можешь хоть раз прийти вовремя, нормально одетым? – взмолился Сэм.
– Десять минут – еще не опоздание.
– Вчера ты припозднился на целых два часа!
– Согласен, но вчера у меня имелась уважительная причина: пришлось сделать крюк, чтобы проводить одну женщину на очень важную встречу.
– Можно подумать, наша была не такой важной! Что за женщина? Я ее знаю?
– Нет. Как и я, впрочем.
Сэм вытаращил глаза:
– Так и есть, у тебя с головой беда!
– Если бы ты ее увидел, то не стал бы так говорить, – укоризненно заметил Санджай.
– Что в ней такого особенного? – вскричал Сэм.
Но Санджай зашагал прочь, не удосужившись ответить.
Проходя мимо дома, где работал его дядя, он задрал голову, высматривая окна девятого этажа и гадая, досталась ли его попутчице желанная роль. Пожелав ей удачи, он побрел дальше. На Юнион-сквер, оглушенный нестройной какофонией автомобильных гудков, он отказался от намерения взять такси и спустился в подземку.
Он вышел в Испанском Гарлеме, где не было ни жилых домов с каменной резьбой, ни зеленых козырьков над входом, не говоря уж о ливрейных портье. Незатейливые постройки из красного и белого кирпича соседствовали с многоэтажными жилыми комплексами, где квартиры стоили дешево. Крепкие запахи, кричащие краски, обшарпанные фасады, выбоины в асфальте, замусоренные тротуары, мешанина языков – все это складывалось в пестрый пейзаж, напоминавший улицы его юности.
Вернувшись в квартиру, он застал Лали на диване в гостиной за вязаньем. Отчаянно гримасничая, она пыталась не дать очкам сползти на кончик носа. Дипак тем временем накрывал на стол в кухне.
– Поужинаешь с нами? – обратился он к Санджаю, не здороваясь.
– Что, если я приглашу вас обоих в ресторан?
– Насколько я знаю, сегодня не четверг, – ответил Дипак.
– Отличная мысль! – вмешалась Лали. – Куда пойдем? Так хочется разнообразия! – Она выразительно покосилась на мужа.
– Лично я голосую за американскую еду, – заявил Санджай.
Дипак обреченно вздохнул и стал убирать посуду обратно в буфет. Сняв с вешалки у двери свой плащ, он замер в ожидании. Лали отложила вязанье и подмигнула племяннику.
– Это близко, в трех кварталах отсюда, – сообщил Дипак, возглавив шествие.
На перекрестке Лали вышла на мостовую, не обращая внимания на красный сигнал светофора. Дипак остался на тротуаре и удержал за воротник племянника.
– Как все прошло с мисс Хлоей?
– Я посадил ее в такси. А что?
– Ничего, просто… она спрашивала меня про тебя.
– О чем она спрашивала?
– Это тебя не касается.
– Почему не касается?
– Мой лифт – как исповедальня: я свято храню профессиональную тайну.
Зажегся зеленый, и Дипак зашагал вперед как ни в чем не бывало. Немного погодя он задержался перед разноцветной витриной ресторана «Los Camaradas».
– В этом квартале преобладает пуэрто-риканская кухня, – предупредил он и толкнул дверь.
В доме № 12 по Пятой авеню Ривера включил под крышкой конторки радиоприемник, поймал трансляцию хоккейного матча и погрузился в чтение полицейского романа. Ночь принадлежала ему.
Бронштейны давно вернулись домой.
Уильямсам в квартиру № 7 доставили два ужина: китайский для мужа, сочинявшего у себя в кабинете очередную колонку, и итальянский для жены, рисовавшей у себя в мастерской. Риверу это навело на мысль, что ксенофобия не мешает им наслаждаться чужеземной кухней.
Мистер и миссис Леклер смотрели телевизор у себя в малой гостиной. Когда кабина лифта проезжала мимо их этажа, был слышен звук телевизора: супруги всегда делали звук громче, когда занимались любовью.
Хаякава покинули город в самом начале весны и вернутся только осенью: у них дом в Кармеле, в Калифорнии.
Моррисон, владелец квартиры № 3, был в театре – в опере или на спектакле, куда отправлялся каждый вечер; после представления он неизменно ужинал в «Бильбоке» и возвращался мертвецки пьяным к 23 часам.
Зелдоффы вообще не выходили из дому, разве что на вечернюю службу в церкви по большим праздникам. Миссис Зелдофф читала вслух книгу о жизни мормонов, супруг слушал ее, томясь от скуки.
Что до Грумлата, то он давно покинул свой офис на втором этаже. Они с Риверой почти никогда не пересекались, разве что в первой половине апреля, когда бухгалтер работал допоздна. Он шутя называл это время своим высоким сезоном: его клиентам необходимо было отправить налоговые декларации до 15 апреля. Напряженным периодом был также декабрь – месяц рождественских подарков.
В 11 вечера Ривера отложил свой детектив, уверенный, что разгадал интригу, и помог Моррисону добраться до квартиры – непростое дело, учитывая состояние, в котором, как всегда, вернулся домой этот пьянчуга. Пришлось провожать его в спальню, помогать разуться, укладывать в постель. И торопиться обратно на рабочее место.
В полночь Ривера запер входную дверь на засов, положил в карман служебный мобильный телефон, по которому жильцы могли вызвать его в любой момент, и поспешил на служебную лестницу. Тяжело дыша, он поднялся на шестой этаж и, вытирая лоб, осторожно проскользнул в оставленную незапертой служебную дверь.
Мадам Коллинз ждала его в кухне, с бокалом бордо в руке.
– Ты голоден? – спросила она. – Уверена, ты не успел поужинать.
– Съел сэндвич, уходя из дому, но не отказался бы от стакана воды, – ответил он, целуя ее в лоб. – Ох уж эти лестницы, как у меня болят от них ноги!
Миссис Коллинз налила большой стакан воды, села к нему на колени, положила голову на плечо.
– Идем в постель, – прошептала она. – Я тебя заждалась.
Ривера разделся в ванной, где его ждала новая, выстиранная и выглаженная пижама, сложенная на мраморной раковине. Надев пижаму, он нырнул в постель, к миссис Коллинз.
– Какая чудесная! – похвалил он пижаму. – Ты это напрасно…
– Я заглянула в «Барниз». Не сомневалась, что тебе подойдет.
– Можно подумать, что ее сшили по мерке, – восхитился Ривера, любуясь сначала одной штаниной, потом другой.
Он залез под одеяло, поставил будильник на пять утра и выключил ночник.
– Как она? – спросила шепотом миссис Коллинз.
– Спокойна, почти в хорошем настроении. Врачи опять изменили ей дозировку. Меня она приняла за маляра, красящего коридор, и похвалила за работу. Помнит, что когда-то любила голубой цвет.
– А твоя книга? Ты догадался, кто преступник?
– То ли медсестра, то ли горничная. Не исключено, что они сообщницы. Завтра все узнаю.
Ривера прильнул к миссис Коллинз, закрыл глаза и уснул.
Иногда Хлоя просыпалась среди ночи от фантомных болей в ногах. Но в этот раз не они мешали ей уснуть. Сидя в постели, она репетировала текст, сопровождая реплики персонажей романа оживленными жестами и мимикой.
Вернувшись к началу главы, она попробовала говорить басом, изображая голос Антона, молодого конюха, который по сюжету попытается отравить девушку, к которой неравнодушен. Хлоя даже выпятила грудь, как молодой петушок. Когда девушка оседлала лошадь и помчалась галопом, Хлоя захлопнула книгу и бросила ее на кровать. Откинув одеяло, она перелезла в кресло и подъехала к окну. Улицы за окном розовели: приближался рассвет. Мужчина выгуливал собачку, женщина прошла мимо него и ускорила шаг. Такси высадило парочку в вечерних нарядах…