Страница 127 из 170
Я написал это название и тотчас ощутил его неполноценность, почти несправедливость. Эрудит? Разумеется, Валери Ларбо был эрудитом — греческие и латинские цитаты, проскальзывающие в его прозе, не требовали от него ни усилий, ни поисков; ему ничего не стоило придать убедительность и правдоподобие речи итальянок и англичанок, испанок и австриек; он был влюблен в «темных» поэтов XVI века, таких, как Анри Ж. М. Леве[707], автор «Почтовых открыток», очаровавших не только Ларбо, но и Леона Фарта, Филиппа Супо[708]. Чувственный? Да, без сомнения. Сколько прелестных женщин прошло через его жизнь: Квинни, девочка из Челси; и Изабель, француженка, казавшаяся поначалу методичной, умеренной, рассудительной во всех своих начинаниях и проявившая себя во время неузаконенного медового месяца необузданной и ревнивой; и гречанка Ирен, невинная девушка, роман с которой именно поэтому был особенно пылким; и датчанка Инга с ее молочно-белой кожей и пышными формами; и еще многие другие, мимолетные увлечения — Романа Серри с ее единственным поцелуем, пташки с экзотических островов, аргентинки, перуанки, Лола, Лолита, Люсесита. «Само перечисление имен, — как выражался Теккерей, — звучит хвалой богу».
Чувственной была и его любовь к литературе. «Он любил слова, как любил улыбку. Литературная критика была для него восхвалением, проявлением любви. Он грезил о критике, которая, изучая какого-нибудь писателя, коллекционировала бы книги, им прочитанные, его друзей, его путешествия, города, где он жил, памятные для него встречи; короче — критика была для него картотекой эрудита, не отягощенной излишними комментариями». Так пишет о Валери Ларбо Бернар Дельвай в своем прекрасном эссе, отражающем ту непоседливую эстетику, ту нежную эрудицию, ту сосредоточенную небрежность, которой так восхищался его герой. «Это волнение ума можно сравнить с волнением чувств. Какая-нибудь строка Сева[709] горячила кровь Ларбо не меньше, чем грудь прелестной женщины, его тонкие сравнения некоторых пассажей из Лемер де Бельж[710], похожи на затейливые коктейли, которыми наслаждаешься, любуясь морским простором». Он обладал изысканным вкусом, тонкостью суждений. Обратите внимание хотя бы на волшебные заглавия его произведений: «Красота, моя прекрасная тревога…», «О баловни любви…» (оно взято из Лафонтена: «О баловни любви, вам странствовать любезно»)[711] или «Совет мой тайный…», почерпнутое у Тристана л'Эрмита[712]:
Наконец, чувственным было и его восприятие городов. Другие заядлые путешественники запоминали поразительные ансамбли или искали в каком-нибудь городе предлог для социологических умозаключений, абстрактных обобщений — не так Валери Ларбо. Он город впитывал, заставлял его обнажить свою сокровенную сущность, украшал его поэтическими ассоциациями, которые тот в нем пробуждал. Для того чтобы достичь этой интимной близости, выдающей чужестранцу беззащитную сердцевину города, Ларбо нуждался в женщине. Так, Эдит и Квинни подарили ему Челси, пригородную деревню, которая влилась в гигантский Лондон, но сохранила, как драгоценный след прошлого, прихотливо извивающуюся церковную улицу, и церквушку, окруженную остатками погоста, и дом, где жил вещатель и ворчун, пророк культа Героев, несносный и великий Карлейль[713]; Челси — столицу английской словесности до пришествия Вирджинии Вульф и Литтона Стрэчи[714], когда литературный центр переместился в Блумсбери[715]; Челси, где круглые синие таблички с белыми буквами напоминают, что здесь жили Джордж Элиот, Данте Габриел Россетти[716]; Челси — «плющ и стекло, нежно-розовый цвет кирпича, покрытого темным загаром, мало-помалу впитанным из дымного воздуха». Или Лиссабон — величавые пальмы, рынок, с его непроходящим праздником в желто-зеленом сиянии сотен ананасов, подвешенных, как венецианские фонари, и Авенида, и площадь Камоэнса, с ее прохладной тенью под деревьями, на которых щебечут птицы. Или еще Аликанте — аликантское «убежище», идеальное место для работы.
О да! Все это так; да, Валери Ларбо был чувственным эрудитом, гурманом, который упивался женщинами, городами и поэтами, но в нем было и нечто большее — он был одним из лучших прозаиков первой половины нашего века, писавшим с той естественностью, с той продуманной небрежностью, которая нередко заставляет вспомнить Монтеня, другого великого человека, знавшего цену удачно выбранной и к месту поданной цитате; Валери Ларбо был утонченным живописцем не любви-страсти, но любви- наслаждения, искусным портретистом женщин, юных девушек и детей, которому найдется немного равных и который внушает читателю чувство зависти к жизни, озаренной сиянием красоты; и, главное, — критиком с безошибочным вкусом, все знавшим, владевшим многими языками, переводившим Сэмюэла Батлера и Рамона Гомеса де ла Серну, читавшим одновременно Овидия, Вергилия, Сенанкура, Сент-Эвремона, Вилье де Лиль Адана, Поля-Луи Курье, Байрона, Паскаля, «Медею» Корнеля[717]. Ум его был так отлично оборудован, что мало-мальски образованный читатель то и дело обнаруживает в его текстах какую-нибудь зажатую между двумя фразами литературную аллюзию, стыдливо притаившуюся цитату. Это подчас напоминает мать Пруста, которая, умирая, цитировала Расина и Лабиша[718] или самого Повествователя, который, чтобы воспеть отроков, обращается к юным красавицам из хора «Эсфири»[719]. «Мне придется дать ему телеграмму по-французски, — пишет Ларбо, — и есть надежда, что по дороге от Торенто до Неаполя моя французская телеграмма превратится в нечто роскошное и неожиданное…» В нечто роскошное и неожиданное? Шекспир, «Буря», очевидно. Но Ларбо этого не уточняет, предоставляя нам самим удовольствие открывать внутренние связи его текста с мировой литературой, и так на каждой странице.
Теперь, перечислив все его достоинства, нарисуем поточнее портрет этого литературного мэтра, который отнюдь не был петимэтром. И мы признательны Бернару Дельвайю, как и некоторым другим, задавшимся целью восстановить истинный образ «этого Монтеня молодежи». Ибо Валери Ларбо, из кокетства и скромности, набросал весьма забавную карикатуру на себя, которая, однако, в глазах потомства деформировала его подлинный облик — это А. О. Барнабус, миллиардер и поэт, чье полное собрание сочинений, то есть рассказы, стихи и дневник, написал Ларбо. Если подумать, не так уж нелепо представить себе Валери Ларбо этаким двойником Барнабуса. Сын богатейшего владельца целебного источника Ларбо-Сен-Лорр в окрестностях Виши, очень рано осиротевший, он, достигнув совершеннолетия, получил в наследство от отца если не капитал, то солидную ренту. Мать, женщина суровая, однако относившаяся с уважением к его таланту, правда учредила опекунский совет, но тем не менее еще совсем юным Ларбо располагает деньгами, позволяющими ему вести жизнь миллионера-космополита, путешествовать, переезжая из Флоренции в Стамбул, из Стокгольма в Мадрид, неизменно в сопровождении какой-нибудь эфемерной, элегантной и (на известный период) обожаемой спутницы, довольной, что ее возлюбленный — это человек, который… Который что? О, в нем было немало намешано, «но прежде всего — и это самое главное — качество чрезвычайно редкостное, ставящее его на социальной лестнице выше любого вельможи, любого миллиардера: он был поэт».
707
Леве Анри Жан Мари Этьен (1874–1906) — поэт, автор сборника «Почтовые открытки», написанного во время путешествий по Южной и Юго-Восточной Азии.
708
Фарг Леон Поль (1876–1947) — поэт и критик, участник группы «Нувель ревю франсез»; Супо Филипп (род. 1897) — поэт и прозаик, один из основателей сюрреализма.
709
Сев Морис (1510 — ок. 1564) — поэт, почитатель и последователь Петрарки.
710
Сен-Жон Перс (Алексис Сен-Леже, 1887–1975) — поэт, близкий к группе «Нувель ревю Франсез»; Лемер де Бельж Жан (1473 — ок. 1525) — историк-хронист и поэт.
711
Строка из басни Лафонтена «Два голубя».
712
Тристан л'Эрмит Франсуа (ок. 1601–1665) — поэт, известен любовной и описательной лирикой.
713
Имеется в виду книга Т. Карлейля «Герои и культ героев» (1841).
714
Стрэчи Джайлс Литтон (1880–1932) — английский критик, автор писательских биографий.
715
Блумсбери — квартал лондонского Вест-энда, который дал название сложившейся в 1907 г. «группе Блумсбери»; в нее входили писатели Вирджиния Вулф, Олдос Хаксли, Томас Стирнс Элиот и другие.
716
Россетти Данте Габриел (1828–1882) — английский поэт и художник, лидер школы прерафаэлитов.
717
Батлер Сэмюэл (1835–1902) — английский писатель-сатирик; Гомес де ла Серна Рамон (1888–1963) — испанский писатель; Сенанкур Этьен Пивер де (1770–1846) — писатель-романтик; Вилье де Лиль-Адан Огюст де (1838–1889) — писатель, предшественник символизма; Курье Поль-Луи (1772–1825) — либерально-демократический публицист периода Реставрации; «Медея» — ранняя трагедия Корнеля (1635).
718
Лабиш Эжен (1815–1888) — драматург, автор многочисленных водевилей.
719
«Эсфирь» — трагедия Расина (1689) на библейский сюжет, в которой принимает участие хор иудейских пленниц.