Начало и конец мира

Для последнего случая открывается полный простор нашей фантазии. Например, мы ведь знаем из повседневного опыта, как невозможно предсказывать погоду. Кто мог бы отрицать с полной уверенностью, что, быть может, уже завтра над Землей пронесется ураган, который погребет нас всех под нашими карточными домиками, или вся земная поверхность заколеблется от самых страшных проявлений земных сил природы, от которых никуда не убежишь? Или же из небесных пространств упадет обломок скалы, величиною в километр, который при своем падении приведет воздушный и водяной покров нашей планеты в такое ужасное волнение, что никакая жизненная сила не сможет ему противостоять? Наконец, кто может поручиться, что в мировом пространстве не существуют туманности с более высокой температурой, в которые могла бы попасть наша Земля со всей солнечной системой, от чего жизнь на Земле должна была бы погибнуть? Перед нами лежат тысячи таких возможностей, точно так же, как существуют тысячи возможностей, что нить нашей собственной жизни оборвется, благодаря какой-нибудь совершенно непредвиденной случайности в ближайший же миг. Мир небесных тел также несовершенен, и он не вполне защищен от случайной гибели. Но находиться поэтому в постоянном страхе перед смертью или же ожидать конца мира было бы глупо.

Вероятность

Мы делаем все свои расчеты, исходя из вероятности, что жизнь будет определенной нормальной длины. Если бы мы не могли так поступать, то не существовало бы ни одного общества страхования жизни. Вероятность также подчинена строгим законам, в тысяче событий стирается все случайное, выделяется ярко только постоянная сила, лежащая в основе всех этих происшествий.

Приведем пример, который, кажется, сюда совсем не относится, но он очень хорошо иллюстрирует все это. Наверное, каждый видел в электрических установках амперметр (измеритель силы электрического тока) и замечал, как его стрелка непрерывно колеблется, если ток постоянно то размыкается, то замыкается. Можно была бы предположить, что, чем сильнее действие тока, тем больше колеблется стрелка. Но в действительности имеет место как раз обратное. На центральной станции берлинских электрических городских железных дорог стрелка амперметра почти совсем не двигается или же двигается очень медленно, указывая только средние суточные колебания тока: в общей сумме все колебания силы тока в этой огромной сети совершенно выравниваются.

Подобно электрическому току, течет и человеческая жизнь, и колеблются приливы и отливы в безбрежном море мировых событий. Если где-нибудь прекращается одно влияние, то в другом месте появляется зато новое. Все выравнивается, даже и последствия гибели мира.

В этом смысле мы можем вполне научно исчислить вероятность за или против наступления разрушительных катастроф, примерно так же, как мы определяем средним числом размер убытков, приносимых градобитием; точно таким же образом можно сделать вполне обоснованные предположения о частичной гибели мира.

Язык цифр

К сожалению, природу наблюдают только в течение одного столетия несколько точнее в количественном отношении, т. е. только около столетия отмечают все явления при помощи цифр.

Если бы мы, например, знали, во сколько раз большее количество времени мы должны брать каждый раз, чтобы определенное явление погоды — буря, гроза, наводнение — увеличило свои размеры на данную величину, то мы могли бы примерно, вычислить, сколько тысяч лет нужно ждать, чтобы когда-нибудь наступил такой потоп, который залил бы всю Европу.

Если со времени последнего такого события уже прошло это число лет, то можно с полным вероятием сказать, что мы вполне подготовлены к новому потопу. Случится ли он на самом деле, это, конечно, уже другой вопрос. Я привел этот пример рассуждений, потому что во многих случаях, где еще неизвестны истинные законы явлений, даже в областях точнейшей из всех наук — астрономии — этим способом пользуются с большим успехом.

Если летописи науки со своими точными показаниями недостаточно далеко заглядывают в прошлое, то все же само человечество сохранило в памяти, по крайней мере, наиболее грандиозные события, которые ему приходилось переживать. При этом обнаружилось, что все воспоминания о катастрофах, которые захватывали весь известный тогда мир, уходят назад в седые первобытные времена, когда человечество знало всего лишь небольшой клочок земной поверхности. Нет никаких данных для суждения о том, сколько тысячелетий тому назад, например, имел место библейский потоп и как велики были, на самом деле, размеры произведенных им опустошений.

Со всеми подобными сказаниями других народов дело обстоит, разумеется, не лучше. Если не обращать внимания на неизмеримо малые для этого нашего рассуждения неточности в определении времени, то мы сможем проследить ход истории у многих древних культурных народов, — у китайцев, египтян, вивилонян, — по крайней мере, за пять тысячелетий до начала нашей эры. За это время в их истории не отмечено ни одного события, которое могло бы считаться «гибелью мира». Поэтому мы с утешением можем признать, что даже в течение таких громадных промежутков времени, в которые зарождались и снова погибали целые народности, разрушительные мировые катастрофы, происходящие под влиянием господствующих на Земле сил природы, мало вероятны.

Быть может, эти силы природы, поскольку они действуют в земных условиях, без внешних космических воздействий, не в состоянии вообще произвести такие большие перевороты, какие мы здесь предполагали. Так как мы довольно точно изучили все силы природы, то мы можем, во всяком случае, ближе подойти к этому вопросу.

Бури часто бушуют, как известно, над целым полушарием Земли. Можно проследить их путь среди материков. Предостережения о надвигающихся бурях, которые нам приносит трансатлантический кабель из Америки, редко даются напрасно. Не смогла ли бы такая буря когда-нибудь опустошить всю Европу?

Бури

Для того, чтобы ответить на этот вопрос, мы должны поставить другой вопрос: почему вообще происходят бури?

Конечно, я не могу здесь изложить целую лекцию по метеорологии, но всякий, разумеется, знает, что движения атмосферы служат для выравнивания распределения тепла на земной поверхности. Солнце посылает нам, с известными незначительными колебаниями, к которым я еще вернусь, всегда одно и то же количество тепла; но из-за неровности земной поверхности различные ее части удерживают очень различные количества этого тепла.

Наклон земной оси к плоскости ее орбиты обусловливает различия климатических поясов. Если бы земная поверхность была совершенно ровной и не имела бы неодинаково распределенных морей, то, благодаря этому различию климатических поясов, поддерживалось бы равномерное движение воздуха между экватором и полюсами, что в общем наблюдается на самом деле и сейчас.

Кроме того, вращение Земли вокруг ее оси производит некоторую задержку в движении воздушных масс, вследствие чего в экваториальных странах, в верхних слоях атмосферы, постоянно дует восточный ветер. Все эти явления должны были оставаться постоянными, если бы только не особые посторонние воздействия, которые нарушают равномерность этих движений. Только эти посторонние воздействия и могут быть поэтому для нас опасными. Я сказал, что они зависят от устройства земной поверхности. Если бы она была совершенно твердой и неизменной, то ее влияние было бы настолько постоянным, что уже давно должно было установиться состояние равновесия. Как маятник, которому только однажды дали толчок, некоторое время качается в ту и другую сторону около своей точки покоя, так и воздух, которому помешали однажды при его обычном движении, не так-то скоро снова успокаивается.

Мы видим здесь, как складываются в одних местах эти отдельные влияния, как взаимно уничтожаются они в других местах и как сильно иногда они проявляют свое действие. Но нам хорошо известно, что при большом числе случаев наибольшая сумма таких влияний, т. е. максимальное их действие, должна иметь определенную границу.