Страница 13 из 28
Днем подошли наши танкисты и сразу устремились на мост. Противник встретил танки ожесточенным артиллерийским огнем. Несмотря на это, несколько танков проскочили на противоположный берег реки и начали давить огневые точки фашистов. Бросились навстречу врагу курсанты, бойцы стрелкового батальона, смяли его, вынудили к отходу. В то же время минометный и артиллерийский огонь противника усилился. Танкисты были вынуждены выйти из боя. Отступили на исходные позиции и наши пехотинцы.
Завтра части противника могли приблизиться к переднему краю нашей обороны, но наши подразделения способны были не пропустить врага в Ильинское. За последние три дня мы дополнительно получили более шестидесяти орудий.
— Наконец-то и я смогу выехать в передовой отряд, — сказал Костин генералу Смирнову.
— Нет, — запротестовал начальник сектора, — вам нельзя уезжать отсюда. Возможно, командующий округом направит нам усиление, — и твердо добавил: — Я с Суходоловым выеду завтра в передовой отряд, а вы должны быть здесь!
В ночь на 9 октября фашисты непрерывно бомбили все пути, идущие от Малоярославца к Ильинскому. По всему чувствовалось, что и для основных сил, располагающихся в укрепленном районе, наступают решающие события.
— Противник приближается, — промолвил майор Копелев, — это видно не только по отсветам пожарищ, но слышны разрывы снарядов и бомб в направлении Медыни. Там ведут бой наши курсанты…
— Как дела в передовом отряде? — спросил Костин подошедшего капитана Кондратюка.
— Боеприпасы батареям и пехоте доставлены благополучно. Отряд под командованием майора Хиневича из пехотного училища, усиленный теперь и танками, пользуясь темнотой, отходит к реке Шаня. Это уже в двадцати километрах от нас. Противник непрерывно освещает местность, — доложил он. — Раненых у нас много, — продолжал капитан. — Все пять машин на обратный путь заполнили ими.
Примерно за час до рассвета на КП прибыли представители начальника артиллерии Красной Армии — ученые артиллерийской академии во главе с профессором генерал-майором В. И. Дьяконовым.
Дьяконов, беседуя с командирами, сказал:
— Москва очень обеспокоена боями на вашем направлении, именно на Варшавском шоссе. Помимо 57-го немецкого корпуса здесь обнаружено еще несколько танковых и пехотных дивизий.
Прибывшие артиллеристы при свете двух ламп внимательно изучили по карте систему противотанковой обороны боевого участка. Кое-кто из них беспокоился относительно слабой противотанковой обороны на второстепенных направлениях.
С рассветом направились на позиции. Часто приходилось ложиться на землю, ожидая, пока отбомбятся вражеские самолеты. Только к полудню закончили обход позиций. Общее мнение по организации противотанковой обороны выразил генерал Дьяконов.
— Если бы нам пришлось заново организовывать оборону, вероятно, мы точно так же расположили орудия, как они размещены у вас.
Когда до командного пункта оставалось не более километра, вновь появились фашистские самолеты. В это время группа следовала по скошенному полю. Прикинув расстояние до ближайшего дзота, Костин предложил:
— Нам надо добежать до того сооружения, — показал он рукой на дзот, к которому уже спешили бойцы и командиры, застигнутые на открытой местности налетом авиации.
— Не успеем, — спокойно сказал Дьяконов и тут же лег на землю, тщательно закрываясь плащ-палаткой.
Все последовали его примеру. Тем временем самолеты стали в круг и, поочередно пикируя, сбрасывали бомбы на тот самый дзот, в котором намеревались укрыться артиллерийские командиры. Одна из бомб угодила в сооружение и разнесла его вместе с большой группой находившихся там бойцов и командиров.
Перед отъездом группы генерал-майора Дьяконова из передового отряда на КП доставили двух пленных гитлеровцев — уже пожилого майора и ефрейтора. Переводчика на месте не оказалось. Но один из артиллеристов группы владел немецким языком и допросил фашистского офицера.
— Я воюю с 39 года, — сообщил пленный, — участвовал в боях в Польше, во Франции, Голландии, в Египте против англичан, но нигде мы не видели такого упорства, с каким воюют русские. Несколько раз мы окружали дивизии, полки, а ваши солдаты и не думают сдаваться. Мы, старшие офицеры вермахта, начинаем думать, что, возможно, Гитлеру и удастся захватить Москву, но какой ценой? Вероятно, такой же, какую заплатил Наполеон. Наша дивизия кадровая, — продолжал офицер, — прибыла с Балкан в полном составе, а теперь за четыре дня мы потеряли более тысячи солдат и офицеров. А что нас ждет дальше? Ведь русских не сломишь…
С каждым днем вражеская авиация усиливала бомбежки центрального сектора обороны, но потерь у нас стало значительно меньше. Курсанты научились правильно использовать глубокие траншеи, окопы, убежища, в проведении маскировки проявляли много выдумки и изобретательности. Так, на ровном поле впереди противотанкового рва за одну ночь вырос большой курган, напоминающий дот. Гитлеровцы сразу же обрушились на него целой группой пикировщиков. Потом здесь появились ложные траншеи, окопы.
Обходя боевые порядки рот и огневые позиции артиллерии, Костин всматривался в обветренные, но, как и прежде, жизнерадостные лица курсантов. В деревне Сергиевке, в тщательно замаскированном железобетонном артиллерийском полукапонире он встретился с командиром 4-й батареи лейтенантом А. И. Алешкиным. На его батарею была возложена ответственная задача — поражать танки, которые появятся на шоссе, чтобы пробиться на Ильинское и Сергиевку.
— Батарея к бою готова, — докладывал Алешкин. — Два орудия размещены в железобетонных полуканонирах и два — на огневой позиции в окопе.
— А где сейчас противник, знаете? — спросил Костин.
— Так точно, знаем! — отвечали курсанты. — В двадцати километрах отсюда, возле Медыни.
— Как вы определили? — спросил полковник.
— По стрельбе вражеской артиллерии, — с важным видом отвечал курсант Рудаков.
Ребята заулыбались.
— Ох уж эти математики, — вмешался Алешкин. — Все гораздо проще. Из-под Медыни следуют машины с ранеными, останавливаются здесь, и курсанты узнают у бойцов, как там дела на фронте. Орудийная стрельба приближается, скоро и нам вступать в бой!
Костин решил проверить, как подготовились к бою артиллеристы, и спросил:
— А как же вы будете стрелять, когда амбразура закрыта впереди стоящим домом?
— Наблюдатель! — скомандовал Алешкин в амбразуру, — докладывайте!
Впереди справа, метрах в двадцати от полукапонира, над землей появилась каска наблюдателя.
— Докладывает наблюдатель курсант Попов. По шоссе от речки движутся три танка!
— К бою! — подал команду Алешкин.
Несколько курсантов взялись за орудие и быстро перетащили его по ходу сообщения в запасной окоп. Туда же устремились курсанты с ящиками снарядов. В действиях артиллеристов были видны сноровка и натренированность. В это время бросились вперед три курсанта с ручным пулеметом и скрылись в окопе.
Костин в одном из артиллеристов узнал курсанта Рудакова, который отличался меткой стрельбой на полигоне, и спросил его:
— А почему бы вам заранее не снести впереди стоящее строение? Ведь оно мешает стрельбе.
Прежде чем ответить, Рудаков внимательно посмотрел на Костина, потом сказал:
— Зачем же мы будем нарушать маскировку дота? В последнюю минуту мы взорвем строение.
Разговаривая с курсантами, Костин думал: «На войне они мужают день ото дня».
Боевой участок представлял значительную силу. Шестьдесят пушек, поставленных на позиции в качестве противотанковых орудий, были способны на многое. На закрытых позициях находилось около трех дивизионов гаубиц. Если они и не располагали достаточным количеством снарядов, то все же в трудную минуту могли нанести врагу мощный удар еще на подступах к нашему переднему краю.
Особенно полковника Костина беспокоила опушка леса на небольших высотах в двух километрах от передней линии наших дотов. Именно оттуда можно было ожидать огня вражеской артиллерии прямой наводкой по дотам, у которых на амбразурах еще отсутствовали броневые щиты. Если в амбразуру пулеметного дота попасть снарядом трудно, то в амбразуру орудийного полукапонира — не так уж сложно. Поэтому Костин приказал отрыть вблизи дотов запасные орудийные окопы, чтобы использовать их при обстреле противником.