Страница 6 из 148
В конце XIX века среди представителей этой фамилии числился «Бунин, Як. Ив., плк., г. Одесса. Тамбовская губерния. Борисоглебский уезд. Гг. дворяне, имеющие право голоса». Несомненно, речь идет об Якиме Ивановиче.
Исследователи бунинского творчества, в частности Ирина Ильинична Петрова, полагают, что прототипом дяди главного героя романа «Жизнь Арсеньева», полковника Николая Сергеевича, послужил «Яков Иванович Бунин (рожд. 1837 г.), принимавший участие в обороне Севастополя юнкером, отличившийся в битве на 3 бастионе в день последнего штурма. В дни молодости И. Бунина он имел чин полковника, в 1902 г. при выходе в отставку получил чин генерал-майора». Действительно, в альбоме «Севастопольцы» Бунин назван Яковом Ивановичем. Вероятно, имя Яков нравилось ему больше, чем Яким. Вот что говорится в биографической справке, помещенной в альбоме: «Яков Иванович Бунин. 1855 г. Юнкер Камчатского егерского полка. В Севастополе находился с 23-го июня по 27-е августа. Был контужен в голову. За отличие, оказанное на 3-м бастионе 27 августа, награжден чином прапорщика. Родился в 1837 г. 1902 г. — генерал-майор в отставке». Здесь же помещена и его фотография.
И.И. Петровой возразил другой исследователь, Леонид Сомов: «Исходя из реалий романа “Жизнь Арсеньева” дядюшку звали Николай Сергеевич. Существовал ли он в качестве героя Севастопольской страды в жизни? Сомнительно. Ибо в результате довольно тщательного архивного поиска мне удалось установить, что защитником Севастополя с фамилией Бунин был юнкер Камчатского егерского полка Яков Иванович, 1837 г. рождения, получивший за воинскую доблесть, проявленную 27 августа 1855 года на третьем бастионе, звание прапорщика. Кстати, он благополучно завершил кампанию и умер в 1902 году в звании генерал-майора в отставке. Так что выходит, что в автобиографической повести Бунина есть некоторые факты, к которым следует относиться как к художественным изыскам…» Если верить Л. Сомову, то получается, что в том же 1902 году, в один год с дедом Родиона Николаем Антоновичем, Яким Иванович Бунин умер. Вероятно, он получил отставку, будучи уже тяжелобольным, и в чине генерал-майора прожил недолго. В принципе нельзя исключить, что он был убит своим безумным братом, как погиб отец Вани Гринько в романе «Солдаты России». То, что Я.И. Бунин ушел в отставку в 1901 году или в начале 1902 года, не вызывает сомнений. Согласно данным справочников «Вся Одесса», в 1901 году он еще числился полицеймейстером, а в 1902 году на этом посту уже — Н.С. Головин. Он значился и.о. полицеймейстера в справочнике, цензурное разрешение которого датировано 18 февраля 1902 года.
Разумеется, Яким Иванович Бунин никак не мог погибнуть на Малаховом кургане в 1855 году, поскольку умер в Одессе или, возможно, в каком-то своем имении в 1902 году. Точно так же Яким Иванович никак не мог быть в Севастополе полковником. Это все, несомненно, художественный вымысел, но, вероятно, опирающийся на знание писателем биографии Якима Ивановича. А вот родство между Якимом Ивановичем и Иваном Алексеевичем Буниными, вполне возможно, и было, хотя гораздо более отдаленное, чем между родным дядей и племянником. В последние годы жизни Якима Ивановича писатель жил в Одессе и теоретически мог встречаться с полицеймейстером. Именно полицеймейстер Бунин 21 декабря 1898 года представил градоначальнику собранные полицией сведения об Иване Алексеевиче в связи с несостоявшимся назначением писателя редактором одесской газеты «Южное обозрение». В полицейских материалах отмечалось, что ничего предосудительного за И.А. Буниным не числится. Правда, ни в письмах, ни в мемуарах о встрече писателя и полицеймейстера не упоминается. А вот то, что отец Бунина будто бы участвовал в обороне Севастополя и даже встречался на знаменитом четвертом бастионе с Львом Толстым, о чем он неоднократно упоминает в своем «Освобождении Толстого», — это чистая фантазия. Единственным представителем рода Буниных (если считать их всех потомками Семена Бункиевского), защищавшим Севастополь, был Яким (Яков) Иванович. Алексей Николаевич действительно отправился на войну вместе с братом Николаем в составе ополчения. В последних боях за город успели принять участие лишь 47-я, 48-я и 49-я дружины Курского ополчения. Командиром 42-й дружины Курского ополчения, в боях не участвовавшей, был майор Бунин, однако никакого отношения к семейству писателя он не имел. Николай Николаевич и Алексей Николаевич Бунины отправились на Крымскую войну в составе 65-й Елецкой ополченской дружины Орловской губернии, которая располагалась в Бахчисарае и на Северной стороне Севастополя и в боях за город, равно как и вообще в каких-либо боях, использована не была. Дружины Орловского ополчения прибыли в Крым только осенью 1855 года, уже после падения Севастополя. Из 40 730 строевых, прибывших в октябре — ноябре 1855 г. в Крым в составе Курского, Орловского, Калужского и Тульского ополчений, к началу марта 1856 г. в строю осталось только 21 347 человек. В боях погибло лишь около 500 ополченцев, но десятки тысяч умерли от эпидемий. В целом затея с ополчением оказалась просто вредной. Десятки тысяч людей, не приученных к походной жизни и лишенных необходимой медицинской помощи, погибли, так и не вступив в бой. А если бы вступили, то почти наверняка погибли бы, не нанеся урона врагу, так как военному делу не были обучены.
Если бы отец писателя, Алексей Николаевич, участвовал в Севастопольской обороне, его, безусловно, вставили бы в один из альбомов севастопольских героев, которые в конце XIX и в начале XX века в России были очень популярны. Ведь умер Алексей Николаевич 6 декабря 1906 года, в возрасте 82 лет, на 4 года пережив Якима Ивановича. Если бы он участвовал в обороне Севастополя, то оказался бы едва ли не самым большим долгожителем среди уцелевших защитников города. Так что Иван Алексеевич лукавил, когда убеждал читателей, что верил в рассказы отца о его участии в севастопольской обороне. Хотя, может быть, здесь скорее сам писатель хотел сделать из него героя: «…отец (в молодости участвовавший, как и Толстой, в обороне Севастополя) говорил: “Я его немного знал. Во время севастопольской кампании встречал”». Алексей Николаевич здесь сказал, скорее всего, святую истинную правду. Он действительно встречал Толстого в Крыму, только было это уже после завершения Севастопольской обороны, либо на Северной стороне города, либо в Бахчисарае. Вполне возможно, что Лев Николаевич, согласно свидетельству Бунина в «Освобождении Толстого», действительно обратился к нему при первой встрече в Москве: «Бунин? Это с вашим батюшкой я встречался в Крыму?..» При этом он мог иметь в виду как Николая Алексеевича, так и Якима Ивановича.
А у Якима Ивановича, помимо Севастопольской обороны, было много интересного в биографии. В 1882 году он был назначен полицеймейстером в Одессу, где прослужил 20 лет, почти до самой смерти. В Одессе шутили, когда бывшую Полицейскую улицу, в советское время носившую имя Розы Люксембург, в независимой Украине переименовали в улицу Ивана Бунина, что правильнее было бы назвать ее в честь другого Бунина, полицеймейстера, поскольку на ней располагалось городское полицейское управление. Хотя стоит заметить, что во времена Я.И. Бунина канцелярия полицеймейстера помещалась по адресу Преображенская, 38, но это как раз угол с Полицейской. Здесь же, кстати сказать, была и пожарная каланча.
Яким Иванович знаменит тем, что ни до него, ни после никто так долго не состоял во главе городской полиции, в советское и постсоветское время именовавшейся милицией. Он запретил евреям, т. е. лицам иудейского вероисповедания, служить в городской полиции. Строго говоря, такой запрет существовал по всей Российской империи, но в Одессе, добрую треть населения которой составляли евреи, он на практике не соблюдался. И многие евреи-полицейские действовали вполне успешно. Однако уже через десять дней после своего вступления в должность (а прибыл он в Одессу 2 июня) полковник Бунин распорядился «об удалении со службы всех городовых еврейской национальности и непринятии на будущее время на службу при полиции евреев».