Страница 125 из 148
Тайна маньчжурского золота не раскрыта до сих пор. Как и тайна того, почему Худяков-Ханферянц вдруг сменил имя и биографию, какие факты своей предыдущей жизни он скрывал. Насчет золота могут быть две версии. Либо оно на разбившемся самолете все же было, и его без лишнего шума отправили в хранилище Госбанка, чтобы не возвращать китайским властям, к тому времени — уже коммунистическим. Либо Худяков- Ханферянц действительно похитил золото, и подозрения Сталина были не беспочвенны. Но признаться в этом Сергей-Арменак, разумеется, не мог даже под пыткой, потому что это означало верную смерть. И если маршал все-таки присвоил золото, то он, во-первых, должен был иметь сообщников, поскольку золото требовалось спрятать в одной из бесчисленных маньчжурских пещер, а, во-вторых, возможно, совершил еще одно преступление — устроил катастрофу самолета (если тот летел в Читу без золота).
Впрочем, может быть и еще одна версия. Никакого самолета с золотом Худяков в Москву вообще не отправлял, а выдал за бесследно исчезнувший один из самолетов, разбившихся еще во время боевых действий в Маньчжурии. Тогда не надо было устраивать авиакатастрофу, а достаточно лишь приказать солдатам из частей аэродромного обслуживания складировать ящики золота в одной из пещер.
Мотивы, чтобы так поступить, у Худякова-Ханферянца были. Он опасался, что может быть разоблачена какая-то тайна его юности. И, что еще опаснее, над маршалом в 1945 году нависла угроза. «За ряд допущенных ошибок при служебных переговорах по вопросам внешних сношений во время Ялтинской конференции» маршал авиации С.А. Худяков был освобожден от должностей заместителя командующего и начальника штаба ВВС Красной армии и назначен командующим 12-й воздушной армией Забайкальского фронта. Сталину, вероятно, не понравилось, что президент Рузвельт подарил Худякову новейший спортивный самолет, от чего тот вежливо отказался в пользу молодежного аэроклуба. Так что командировка на Дальний Восток для Сергея-Арменака была своего рода почетной ссылкой. Но обвинения в ошибках при переговорах с иностранцами легко могли перерасти в обвинение в шпионаже со всеми вытекающими печальными последствиями. И у Худякова-Ханферянца, возможно, возник план побега. Он знал, что через несколько месяцев Маньчжурия должна перейти под контроль администрации Чан Кайши и советские войска оттуда уйдут. Вот тогда маршал мог перелететь из Читы в Китай, передать золото китайским властям, выговорив себе разумную долю, а потом направиться дальше, например в Америку. Ведь подарил же Рузвельт Худякову-Ханферянцу в Ялте новейший спортивный самолет. Маршал, видимо, мог думать, что власти Америки им заинтересуются. Да и в случае возвращения к армянским корням можно было рассчитывать на помощь влиятельной армянской общины в США. Вероятно, загадку Худякова-Ханферянца и судьбу маньчжурского золота в какой-то степени прояснила бы полная публикация материалов следствия и суда над маршалом.
На положении Малиновского дело Худякова-Ханферянца никак не отразилось. Ответственным за пропажу золота Сталин счел одного Сергея-Арменака, который отвечал за его транспортировку. Можно сказать, что Родиону Яковлевичу опять повезло.
В журнале боевых действий Забайкальского фронта за 22–31 августа 1945 года отмечалось:
«…в общем стратегическом плане Маньчжурской операции, как показал ход боев, Забайкальский фронт действовал не на главном направлении, имел огромные силы и сыграл решающую роль в разгроме японо-маньчжурских войск.
Направление главного удара на ЛУБЭЙ, ЧАНЧУНЬ и использование на этом направлении 6 гв. танковой армии, усиленной двумя моторизованными дивизиями и артиллериями, уже 11–13 августа вывело мощные подвижные силы главной группировки фронта на тылы и коммуникации Квантунской армии, поставив ее в критическое положение.
В ходе Маньчжурской операции не было крупных боев, и армии не реализовали всей огневой и ударной силы.
Но войскам пришлось действовать в очень трудных условиях пустынь и гор, в самое дождливое время на Хингане и в Маньчжурии. В период 12–20 августа на Хингане и в Маньчжурии прошли ливневые дожди, которые размесили дороги, и без того очень плохие, и сделали их трудно, а местами и совсем непроходимыми всеми видами транспорта…
Японские танки отсталой конструкции, маломощные и ни в какое сравнение с нашими даже легкими танками идти не могут. Самоходной артиллерии и автоматов в Квантунской армии не оказалось. Артиллерии, минометов и пулеметов оказалось также мало. С такой техникой и в таком незначительном количестве Квантунская армия не могла не только рассчитывать на успех в борьбе с Красной Армией, но и вообще выиграть сколько-нибудь серьезного современного боя.
Квантунская армия в действительности оказалась значительно слабее, чем она считалась по нашим разведывательным документам.
Японо-маньчжурские войска потеряли убитыми 8000 и пленными 222000 человек, всего 230000 человек. Нами захвачены трофеи: пулеметов 9400, винтовок 87000, минометов 400, орудий 860, танков 480, самолетов 500 и большое количество различных складов с военными и промышленными товарами и сельскохозяйственными продуктами.
Наши боевые потери: всего 5184 человека, из них безвозвратные потери — 1750 человек.
Больше всего потерь имеет 36-я Армия».
По поводу маньчжурской армии говорилось: «Действовавшие против Забайкальского фронта 3 фронт и 4 отдельная армия японцев имели десять пехотных дивизий, 6 пехотных и смешанных бригад, две танковых бригады и различные части усиления и обеспечения, — всего 204000 человек.
Маньчжурские войска: семь пехотных бригад, одна кав. дивизия и девять отдельных кав. полков.
Монгольские войска: две кав. дивизии. Всего маньчжурских и монгольских войск 110000 человек (в ходе боев большая часть их разбежалась, в плен взято только 23000 человек).
Итого перед Забайкальским фронтом было:
Людей 314000.
Пулеметов 9400.
Орудий и минометов 1000.
Танков 480.
Самолетов 500.
На вооружении Квантунской армии были танки со следующими тактико-техническими данными:
СРЕДНИЙ ТАНК — 97 (1937 г.): лобовая броня — 10 мм, башенная — 19 мм; вооружение — одна пушка 57 мм и два пулемета 7,7 мм; двигатель дизель 170 л/с; вес танка 13,5 тонн; запас хода 100 км; боекомплект 116 снарядов и 2500 патронов.
ЛЕГКИЙ ТАНК — 95 (1935 г.): лобовая броня — 6 мм; башенная — 9 мм; вооружение — одна пушка 37 мм и два пулемета 7,7 мм; вес — 6,5 тонн».
Нечего и говорить, что эти танки уступали советским модернизированным «тридцатьчетверкам».
Для японцев в Маньчжурии в августе 1945 года хорошей стратегии просто не было. Одинаково проигрышным было как встретить советские войска у границы, так и передислоцировать основные силы в Центральную Маньчжурию. В любом случае не было шансов ни отразить советский удар, ни уйти от преследования, поскольку советские механизированные войска наверняка нагнали бы японцев, лишенных горючего и транспортных средств. Но даже немедленный отход к морским портам Квантунскую армию не спасал, так как у нее для эвакуации не было ни судов, ни самолетов. Во всех случаях различался лишь район капитуляции.
Во время Маньчжурской операции многие советские солдаты, как это ни печально, запятнали себя военными преступлениями, хотя масштаб их и был значительно меньше, чем в Германии. Об этом сохранились свидетельства западных представителей, побывавших на территориях, занятых советскими войсками. Убивали, насиловали и грабили прежде всего жившее в Северо-Восточном Китае японское гражданское население. С японскими колонистами расправлялись и китайцы, натерпевшиеся в годы японской оккупации. Но красноармейцы были более жестокими. Один из уцелевших японцев вспоминает: «…если ты натыкался на маньчжуров (китайцев), то они отбирали у тебя все. Но самыми ужасными были красноармейцы. Они убивали японцев просто ради того, чтобы убить. Я видел много трупов, проткнутых штыками. Горы и горы тел…». 14 августа около станции Гегенмяо в Маньчжурии красноармейцы убили около 1000 японских беженцев из задержанного там эшелона. Всего же, по японским оценкам, они убили в Маньчжурии около 11 тыс. мирных японских граждан.