Целитель

- Принесите тогда мне, пожалуйста, какую-нибудь небольшую баночку, - попросил Фириан.

Анри принес, и тогда Фириан прямо на его глазах, схватив нож с верстака, полоснул себе им по левой руке, вскрыв вену, и направив в банку ручеек крови. Большего облегчения он не испытывал никогда. Вместе с кровью ушла и избыточная энергия, и теперь он снова был готов ее копить и беззаботно радоваться жизни. Вспомнилось почему-то, что в средние века цирюльники пускали больным кровь для излечения. Вряд ли среди тех встречались такие же живые батарейки, как он, Фириан, хотя как знать... Решив, что спустил достаточно, мальчик пережал ладонью кровоток, и рана быстро затянулась, даже не надо было перевязывать. Освобожденная кровь в банке никак не хотела успокаиваться, бурлила и испускала пар.

- Долейте сюда воды и передайте это вашей тетушке, - сказал Фириан, протягивая банку Анри. - Пусть выпьет. Это должно ей помочь. Спасибо, что выполнили мою просьбу.

Пробормотав, что если это действительно такое сильное лекарство, то благодарить должен он, мужчина принял банку. Дела у больной тети шли далеко не лучшим образом. Принимаемая ею химиотерапия пока никак не справлялась с метастазами, и родственники уже готовились к самому худшему исходу. Утопающий, как известно, хватается за соломинку, и банку с разбавленной водой кровью Анри ей немедленно переслал, наказав выпить, все равно хуже не будет.

Плохо понимая, что за снадобье ей прислал племянник, тетя все же последовала его совету и почти сразу почувствовала себя лучше. Сеанс химиотерапии, недавно прерванный из-за ее плохого состояния, возобновлять не стали, а потом вдруг на голове у женщины вновь проросли выпавшие было волосы. Врачи, конечно, тут же сделали ей анализы и обалдели - все метастазы исчезли, как не бывало! Показатели крови тоже быстро пришли в норму, и возобновлять лечение вроде как и необходимости теперь не было. Исцеленная женщина поведала о лекарстве, которое прислал ей племянник, жаль, от содержимого той баночки уже ничего не осталось, и проанализировать химический состав присланного было теперь невозможно.

Когда весть о чудесном исцелении тети дошла до Анри, он возблагодарил Бога, что тот послал на землю своего ангела-спасителя, а иначе он Фириана уже и не воспринимал. Вскоре о целительных способностях мальчика знал уже весь городок и от желающих воспользоваться его помощью просто не было отбоя. Мелкие хвори он по-прежнему лечил наложением рук, а для получения настоящей панацеи использовался уже опробованный метод сечения розгами. Кто-то из подкованных в физиологии отдыхающих объяснил, что у обычных людей при этом процессе вырабатываются эндорфины для облегчения болевых ощущений, а у Фириана, видимо, мобилизуются все способности организма к исцелению получаемых повреждений, какие-то очень активные вещества при этом поступают в кровь, и они сохраняют свою силу даже за пределами его организма.

Конечно, панацеи этой не хватало на всех желающих, и даже за считаные капли крови Фириана люди были готовы выкладывать большие деньги. Семейство Дати выручило на этом на порядок больше, чем потратило на поездку на курорт, но все равно решило здесь не задерживаться. А то вдруг слухи дойдут до местного правительства, и оно запретит Фириану пересекать границу, объявив его своим национальным достоянием!

* * *

Осенью энергии у Фириана стало поменьше, но он все же сумел некоторый запас своей активированной крови, чтобы и зимой можно было продолжать лечить людей. Короткие пасмурные дни ввергали его чуть ли не в депрессию, и он тосковал по южному курорту и теплому морю, которые представлялись ему теперь раем на земле. Но вот тучи разошлись, долгота дня увеличивалась, и Фириан вновь ощутил себя в рабочей форме. Анри с его верстаком здесь не было, и мальчику пришлось насесть на отца, чтобы тот регулярно устраивал ему розготерапию. Эльхан меньше всего хотел причинять боль сыну, но уже ясно осознавал, что его желания здесь никакой роли не играют. Фириану необходимо именно это, чтобы он мог эффективно исцелять людей, и за спиной своего мальчика он явственно видел толпы страждущих, которым только тот и может помочь. Делать нечего, пришлось заказывать у столяра специальную лавку и обучаться правильно заготавливать розги.

Поскольку персиковые деревья здесь не росли, пришлось обходиться березовыми ветками и ивовыми лозами. Лавку доставили в срок и решили опробовать в ближайшую же субботу. Почему именно в субботу? Ну, просто, сознавая необычность предстоящего действа для этих мест, Эльхан хотел в случае чего иметь возможность сослаться на следование старым народным традициям, которые предписывали именно по субботам устраивать чадам профилактические порки.

Наблюдателю со стороны происходящее показалось бы какой-то тщательно прописанной религиозной церемонией. Фириан долгими часами жарился на солнце, стараясь накопить в себе побольше энергии, а вечером принимал омовение под душем и лично готовил посуду для спуска крови. Родители, тем временем, готовили лавку, Фириан, обнаженный и чистый, растягивался на ней, Эльхан вооружался розгами и принимался полосовать сына, Гвена же считала удары. Мальчик терпел их, сколько мог, дожидаясь, пока как можно больше энергии растворится в крови, и когда ему уже начинало казаться, что еще немного, и его просто разорвет, он хлопал рукой по лавке, призывая отца остановиться. Чтобы достигнуть этого состояния, Фириану обычно требовалось от восьмидесяти до ста ударов. Затем мать вручала ему остро отточенный нож и подносила банку, мальчик чиркал лезвием себе по руке и сцеживал туда кровь, пока не ощущал облегчение и состояние полета, словно он сейчас воздушный шарик, который вот-вот оторвется от земли и полетит в небо. Тогда Фириан перекрывал кровоток и залечивал себе рану, а родители его запечатывали банку с драгоценным снадобьем и уносили ее на хранение, а потом убирали лавку и розги до следующего раза. Весь остаток вечера Фириан пребывал в состоянии, сходном с нирваной, но на следующее утро снова пробуждался к активной деятельности и продолжал впитывать солнечные лучи.

Экспериментально установив, что порой для исцеления тяжелобольного хватает всего одной-двух капель крови их сына, старшие Дати старались экономно расходовать добытую панацею и, опасаясь огласки и ажиотажа, реализовывали ее малыми порциями через знакомых. Маленькие пузырьки с разведенной водой кровью Фириана расходились тайными путями, сплошь и рядом через многие руки, но в итоге попадали к тем, кто в них жизненно нуждался. Слухи о чудесных исцелениях смертельно больных стали ходить по стране, пробуждая надежду у обреченных и доводя до истерики столпов официальной медицинской науки, которые, не разбираясь, объявили все это ложью и злокозненным шарлатанством. Но людей уже было не переубедить, и число интересующихся панацеей только росло, в том числе и за рубежами страны.

Пузырьки с волшебным лекарством дорого стоили на черном рынке, хотя кому-то из страждущих могли достаться и бесплатно, это уж как решал распоряжавшийся ими посредник. Дати не очень интересовались, сколько действительно платят потребители за предоставляемое ими лекарство, а сколько прилипает у посредников к рукам, тех сумм, что все же до них доходили, вполне хватало на безбедное существование, да что там, они теперь на месте своего дома могли бы отгрохать целый дворец, но ограничились небольшой перестройкой и капитальным ремонтом. В частности, в комнате Фириана сделали панорамные окна во всю стену, чтобы через них попадало как можно больше солнечного света.

Соседей Фириан продолжал лечить лично и бесплатно и в их среде стал объектом обожания, доходящего до настоящего религиозного культа. Теперь, когда он проходил по улице, люди кланялись ему, протягивали маленьких детей, чтобы он осенил их своим прикосновением, а некоторые даже готовы были лобызать ему ноги. Сперва это немало смущало Фириана, но вскоре он привык к своему новому положению. Хорошо еще, что культ этот пока не распространился за пределы их небольшого поселка, а то, узнай исцеленные им люди, где проживает их спаситель, паломники, пожалуй, набежали бы сюда со всех концов страны!