Морфология праздника

По словам Ахмада Дониша, двор в тот период, т. е. в период начала правления эмира Музаффара, был предан разврату и коррупции. Сам эмир предавался пьянству и плотским удовольствиям. «Бухара стала сплошным Шахристаном Лота. А базар разврата и беспорядка стал настолько оживленным, что страна вскоре уподобилась Египту Фараонов. Согласно изречению: “Это страна развратников!” следовало опасаться, что этот благородный город станет таким же грязным, как и города Лота. “Верх этого города сделали низом” (т. е. все пошло вверх дном)».

Как пишет Ахмад Дониш далее, среди порядков, установленных эмиром Музаффаром в своих владениях, было распространение различных зрелищ: плясок мальчиков, выступлений масхарабозов, представления канатоходцев и т. д. В этих представлениях проходил весь год. Все были заняты этим шутовством, социальные проблемы замалчивались, люди, занятые зрелищами, были уверены, что все вокруг благополучно. Правление эмира Музаффара было временем постоянного праздника и пиршества. Например, когда наступал новый год, то в течение двух месяцев не прекращались гуляния и пиршества. Потом наступал праздник жертвоприношения или праздник разговления. Когда эти праздники заканчивались, начинался пир по поводу обрезания или бракосочетания царевичей или царевен и т. д. [Дониш 1967: 77].

Личная жизнь самого эмира Музаффара живописалась в трактате следующими красками. За завтраком эмир расспрашивал присутствовавших о совокуплении, о случках различных животных. Это продолжалось до тех пор, пока пища, перебродив в желудке, не возбуждала похоть. Тогда он вскакивал и бежал на женскую половину и наслаждался с женами и наложницами, пока не появлялась нужда пойти в баню. После отдыха за обедом шли непристойные разговоры, пока опять не наступало желание и т. д. Когда же появлялось желание поехать в степь, туда шли арбы, загруженные женщинами. Сопровождавшие эмира три тысячи воинов устраивали в лагере беспрерывные пляски и хороводы [Дониш 1967: 82].

По словам Ахмада Дониша, в правление эмира Музаффара как новый обычай получило распространение празднование нового года или Новруза. Когда солнце достигало середины созвездия Рыбы, начинались специальные приготовления. В середине месяца Тельца, т. е. в марте, собирали людей из пригородов, а ремесленников выгоняли из города [Дониш 1967: 90].

Празднование происходило в летней резиденции эмира Ширбудун, или Ширабадан, расположенной недалеко от Бухары.

По описанию, оставленному нам очевидцем, побывавшим в Бухаре в конце правления эмира Музаффара, резиденция была окружена глинобитной стеной. К этой стене примыкала большая площадь, в обычное время свободная, а в момент празднования покрывавшаяся многочисленными палатками. В одних из них помещались фокусники (в 1885 г. в Бухару были приглашены все русские фокусники, которые в тот момент находились в Средней Азии), в других – торговцы сластями, курительным табаком и «насуаем», т. е. табаком, который в Бухаре клали под язык. Сластями торговали также в разнос, а воду со льдом можно было получить бесплатно, так как разносчики были наняты за казенный счет.

В 1885 г. на улице, по словам очевидцев, можно было видеть и лавку, принадлежавшую эмиру, в которой не производилась торговля, а были выставлены разные диковинки из сокровищницы эмира – для обозрения гуляющих. Среди этих диковинок очевидец называет зеркала всевозможной величины, роскошные попоны и ковры, часы со сложными механизмами, приводящими в движение птиц и животных, музыкальные ящики, канделябры и т. д. На крыше одной из лавок была поставлена палатка, в которой был выставлен волшебный фонарь.

Высоко над землей натягивался канат, на котором выступали канатоходцы. Как полагали, искусство канатоходцев дано свыше, и если, стоя на канате, акробат помолится за кого-нибудь, то Аллах непременно исполнит все, о чем просят. Здесь же состязались борцы, происходили другие состязания, плясали бачи.

Вся площадь блистала десятками тысяч фонарей. Для этой иллюминации были устроены высокие деревянные решетки, на которых были развешаны фонари где гирляндами, а где и сплошными рядами, так что получался большой огненный щит. Фонарями были завешаны все крыши построек и палатки. Особенно освещен был дворец эмира [Синицын 1885: 74].

Возвращаемся к описанию, данному Ахмадом Донишем. «Удивительно, – пишет он, – что шейхи города вместе с мюридами также приглашались на эти празднества. Собравшись в круг, они читали маснави Мовлади. В другом месте устраивали зикр, а еще где-нибудь читали молитвы Корана. В то же время среди комедиантов раздавались сквернословия и проклятия. Заставляли людей смеяться, изображая людей говорящих и действующих на манер неверных. Так, в окружении улемов, сейидов вроде главного казия, райиса мухтасибов, а’лама (т. е. ученейший, высший из мулл. – С. Д.) и ахунда два актера в обличье казия и раиса города, повязав головы кишками овец в виде чалмы, сидя задом наперед на ослице, подражали судебному разбирательству. В присутствии главного казия задавали друг другу вопросы: “Его превосходительство раис приказал считать педерастию запретной. Каков ваш приказ?”. Все уважаемые люди смеялись. Комедианта, изображавшего райиса, сажали на осла задом наперед, привязывали к нему. Одновременно разыгрывалась тяжба со скабрезным содержанием. И никто из наблюдающих это пренебрежение ничего не говорит: “Да проклянет аллах смотрящего и исполнителя!”» [Дониш 1967: 90].

В другом представлении мужчина и юноша, обряженный в женщину, сидя верхом на верблюде, проезжали мимо уважаемых людей и в их присутствии совершали совокупление, сопровождаемые различными скабрезностями. Все, бывшие при этом, с удовольствием смотрели, радовались и смеялись.

На этих празднествах днем и ночью все присутствовавшие мужчины и женщины смешивались друг с другом. Сюда же приходили и знатные женщины, одетые в мужские платья. «А тут в полном разгаре был базар разврата, азартных игр, бесед блуда и содомитства. За каждой стеной и в каждой канаве влюбленные, желающий и желаемый, достигают своих желаний. И сам райис по надзору за базаром наблюдает и поощряет картежников и занимающихся педерастией» [Дониш 1967: 90–91].

В ходе новогодних празднеств эмир осыпал милостями своих подданных, раздавал им чины, халаты, деньги. Получивший чин затем должен был в течение трех дней носить на чалме грамоту, полученную от эмира, демонстрируя изменение в своем положении.

Апофеозом этих празднеств, согласно описанию российского очевидца, бывшего на карнавале в Бухаре в 1885 г., являлось шествие маскарабазов или шутов. По его словам, «это было целое карнавальное шествие. Издали видна в толпе только лента фонарей и факелов, извивающаяся вдоль улицы, и темные силуэты чего-то необычного и уродливого. Но вот из мрака понемногу выступает красивая лодка с балдакином, вся обтянутая кумачом и увешанная фонариками с зеркальными рефлекторами. В лодке как будто сидит батча, но на самом деле она приделана у него у пояса и он ее носит. Таких лодок явилось четыре, и они стали исполнять перед нами какой-то танец, состоящий в медленном прохождении друг мимо друга и частом быстром вращении на одном месте. Пока происходил танец лодок, стали приближаться: слон, гигантская фантастическая рыба величиною сажени в три, с головой из папье-маше, масса маскированных и просто вымазанных сажей людей. Все это кричит, свистит, воет, бубны гудят, флейты пищат, и происходит адский шум. Продолжая кричать и кружиться, все отходят в сторону и дают место другим. Появляются две громадные змеи, сделанные из кисеи, натянутые на проволочные кольца; в каждом кольце – свеча, так что змея освещена как фонарь; от каждого кольца идет палка, которую несет солдат. Змеи как бы плавают в воздухе и эффект производят очень хороший… Все шествие замыкается кавалькадой деревянных лошадок, приделанных к поясам шутов. У всадника в руках пика, за спиной щит» [Синицын 1885: 74–75].

Перед нами практически все характерные признаки карнавала, которые были сформулированы в работе М. М. Бахтина. Несмотря на обличительный пафос Ахмада Дониша, который придает им экстраординарный характер, практически все элементы этих празднеств описаны в разное время в разных уголках мусульманского мира. Так, в Багдаде перед халифом давали представления ряженые [Мец 1966: 331–322], иллюминации использовались чрезвычайно широко, особенно в восточных районах мусульманского мира, и, вероятно, связаны с почитанием огня, корнями уходящем в эпоху господства здесь зороастризма.