Страница 30 из 43
От судьбы Николаева зависела судьба немецких группировок, сосредоточенных на южном приморском фланге. Поэтому противник заблаговременно создал на подступах к Николаеву четыре сильно укрепленных оборонительных обвода, а вдоль всего переднего края обороны установил проволочные заграждения, в три- четыре ряда металлических кольев, заминировал все подходы к предполью.
Из штаба армии Н. М. Виноградов привез схему вражеской обороны. Начальник полковой разведки подробно рассказал о характере укреплений.
Первый обвод проходил несколько восточнее Гороховки, полигона и продолжался далее на юг…
— Он состоит, — пояснял Николай Михайлович, — из систем прерывчатых траншей глубиной до двух метров, со стрелковыми и пулеметными ячейками, блиндажами, перекрытыми толстыми листами котельного железа, взятыми на местном судостроительном заводе, двутавровыми швеллерами и железобетонными плитами…
Второй обвод тянулся юго-восточнее железнодорожной станции Гороховка и поселка Водопой.
— Здесь система укреплений примерно такая же.
Третья линия прикрывала западную окраину Мешково-Погорелово.
— И тут та же картина. А вот четвертый рубеж! — Виноградов провел карандашом через городское кладбище до берега Бугского лимана. — Противотанковые рвы, металлические ежи и надолбы высотой до полутора метров. Затем окопы, дзоты и минные поля… Огневых средств — уйма.
Николай Михайлович на минуту умолк, потом добавил:
— Кстати, показания Отто подтвердились. У них новая противотанковая граната «Бленд-кернер». Что значит ослепляющая и удушающая. Это стеклянный сосуд яйцевидной формы. Но не думаю, чтобы она удержала наши танки.
5-я ударная армия наступала во взаимодействии со 2-м гвардейским механизированным корпусом, которым командовал мой однофамилец генерал-лейтенант К. В. Свиридов. В это соединение входила испытанная в боях 37-я танковая бригада.
Да и общая обстановка на юге Украины сложилась для нас благоприятно. Теперь нам не приходилось беспокоиться за правый фланг. Там успешно наступали войска 3-го Украинского фронта.
Красные стрелы на картах устремились к Николаеву не только по суше, мы еще взаимодействовали с моряками Черноморского флота. Это была хорошо продуманная операция. Она-то и определила успех всех наступающих частей, в том числе и нашего полка.
Надвигалась ночь. Над передним краем обороны навешивались первые «фонари». Они освещали впереди нас мартовские лужи и непролазную грязь. Весенняя распутица явно не ко времени. Но шутки гвардейцев не прекращаются. Кучерявый смеется:
— Говорят, мина, намокнув, становится добрее!
У Василия смышленые, чуть раскосые глаза. Он подмигивает повару.
— Володя, ты продумал меню в честь освобождения Николаева? Суп судостроительный, котлеты по-николаевски, а на третье — «гвардейский салют», — он пальцами изобразил чарочку.
Этот разговор происходил буквально за несколько минут до атаки. Я давно заметил, что бывалые воины перед боем никогда не говорят о нем.
Ровно в десять вечера передовые подразделения полка завязали бой на окраине поселка Водопой. Второй обвод оказался действительно мощным барьером. Продвигались мы тут метрами.
Только к восьми утра батальон капитана В. Суркова прорвался через все «рогатки». Исход боя решили наши «боги войны» — артиллеристы и минометчики.
Особенно отличилась рота 82-мм минометов, которой командовал Александр Иванович Богуславец. Офицерское звание он получил на войне. Его боевая учеба проходила на полях сражений начиная с Подмосковья. В полку его знали как минометного снайпера, отличного футболиста и веселого человека.
Сейчас Александр Иванович живет в своем родном городе Киеве. У него жена, дети и самый дорогой сосед— однополчанин Петр Григорьевич Сигал. Все бывшие «боги войны» — Юрченко, Богуславец, Овтин и Сигал — переписываются, навещают друг друга, дружат семьями и меня не забывают. Их письма помогли мне восстановить многие события.
На подступах к Водопою в одном из полуразбитых домов секретарь комсомольской организации полка гвардии капитан Мартынов собрал заседание комсомольского бюро. На повестке дня один вопрос — о задачах комсомольцев полка в боях за освобождение города Николаева. Каждый из членов бюро представлял серьезность вопроса. Предшествующие схватки с неприятелем показали, что везде и всюду он обороняется упорно.
Докладчик говорит, что гвардейцы не раз отличались в боях за освобождение Родины. Сотни комсомольцев награждены правительственными наградами.
— Вспомните героев Саур-Могилы, разведчиков Сергея Кораблева, молодых воинов первого батальона, которые первыми форсировали Днепр, — обращается к присутствующим Мартынов. — Они должны быть примером для каждого из нас.
Вожак молодежи призвал членов бюро сделать все, чтобы приумножить боевую славу своего полка, чтобы во время штурма Николаева комсомольцы были в первых рядах атакующих.
После Мартынова слово берет командир взвода 2-й минометной роты лейтенант Миносян.
— Бойцы нашего взвода готовы метким огнем поддержать бой пехоты. Мы будем достойным примером для всех…
Сержант Пушкарев заверил бюро, что комсомольцы 5-й роты первыми ворвутся в Николаев.
Лейтенант Аня Козева, подавшая заявление в партию, торжественно сказала:
— Я клянусь, что оправдаю доверие комсомольцев полка, которые дали мне рекомендацию в партию… Не пожалею жизни ради освобождения любимой Отчизны.
Слово у Ани не расходилось с делом. Перед самым наступлением Козева была удостоена правительственной награды. Никто не сомневался, что и в боях за Николаев она будет в первых рядах.
Решение приняли короткое: воспитывать у комсомольцев смелость и решительность; личным примером увлекать вперед отстающих; приказ командира выполнять, не жалея жизни.
За эти пункты все члены комсомольского бюро проголосовали единогласно.
К вечеру 27 марта 293-й гвардейский стрелковый полк основными силами прорвался к окраинам Николаева и оказался перед надолбами четвертой полосы укреплений. Немцы все еще верили, что этот обвод русским не преодолеть, и оказывали ожесточенное сопротивление. Их авиация обрушила на нас сильные штурмовые и бомбовые удары.
Но, несмотря на все потуги противника, его «неприступный вал» продержался всего девять часов. К полуночи подразделения нашей части пробились на Херсонскую улицу. Бойцы батальона Суркова и Гарина действовали небольшими группами, прокладывая себе путь гранатами и автоматными очередями.
Пулеметчики Иванов и Лебедь установили «максим» на втором этаже одного из каменных домов и контролировали всю улицу. Их меткие очереди в любом месте настигали гитлеровцев, выбегающих на панель. Но вот в здании загорелась перегородка. Иванов остался у пулемета, а Лебедь бросился тушить пожар. Вооружившись железной трубой, он отбивал доски, срывал обои, боролся с пламенем.
Вдруг Николай Иванов крикнул;
— Не тронь, пусть дымит!
Лебедь заглянул в окно и сразу все понял. На перекрестке крутил башней вражеский танк. Он выискивал так мешавшую им огневую точку, но никак не мог определить, где находится расчет. На горящий дом немцы не обращали внимания. Клубы дыма заволакивали смотровые щели машины. Тогда откинулась крышка башенного люка. Только на миг высунулась оттуда голова офицера. Этой минуты Иванов ждал терпеливо. Он тотчас же нажал на гашетки, и фашист, как мешок, тяжело сполз вниз. Николай Иванов был так увлечен стрельбой, что не заметил, как под ним загорелся деревянный пол. Выход из пламени был только через окно. Лебедь связал две пулеметные ленты и спустился по ним на тротуар, затем принял от Иванова «максима». И только после этого внизу появился Николай Иванович, весь прокопченный, потный.
О том, как ему, северянину, удалось выдержать такую жару, Иванов потом не сказал ни слова, а вот что «максим» не перегрелся и работал безотказно — об этом он поведал мне с огромным удовольствием.
Бой продолжался. Командир дивизии приказал во что бы то ни стало захватить целым и невредимым мост через Южный Буг. Стали срочно формировать группу добровольцев. В это время на глаза мне попались братья Кругловы. Они вели пленного обер-лейтенанта и трехлетнего мальчугана, родителей которого расстреляли фашисты. Сиротку тут же взяли к себе медсестры. А Михаил и Павел были включены в состав штурмовой группы. Старший Круглов и возглавил ее.