Страница 9 из 12
— Как красиво! — очарованным полушёпотом пролепетала Виви, оглядываясь по сторонам.
И здесь было чем полюбоваться: каньон совсем скрылся под клубами тумана, только виднелись цветущие кусты и верхушки скал. Конь брёл по колено в тумане, понимающе кося глазом в сторону хозяйки. Казалось, он вполне осознавал всю важность момента.
— Я всегда боялась Ночной страны, — сказала принцесса Дня, прильнув к Урирун. — Она внушает какой-то трепет и уважение...
— Бояться нечего, милая Виви. — И наследница ночного престола, прижав девушку к себе, прильнула к тёплым губкам поцелуем.
Руки Виви тотчас обвились вокруг её шеи цепким и нежным кольцом объятий. «Попалась», — со сладостной обречённостью проплыла мысль. И это был самый желанный плен на свете. Уста Виви робко отвечали на поцелуй, руки доверчиво обнимали, и Урирун хотелось то ли пустить Мрака неистовой рысью, то ли замурлыкать колыбельную, чтобы не спугнуть это чудо. «Береги его», — аукнулось эхо голоса королевы.
— Виви... Вы меня любите? Скажите это!.. — блуждая губами по милому личику, шептала Урирун, словно в бреду. — Потому что если вы не любите меня... я умру!
— Я давно люблю тебя, глупенькая, — проворковала Виви, прижимаясь к ней теснее.
И она принялась рассказывать, как впервые увидела принцессу Ночи и какой загадочно-прекрасной она ей показалась. Даже в её надменности была своеобразная привлекательность. За маской неприступности крылась печаль, и Виви хотелось разгадать эту будоражащую тайну, растопить этот соблазнительный лёд. Пробираясь по сумрачным лабиринтам души ночной принцессы, дневная красавица многому училась, на некоторые вещи посмотрела с другой стороны и в другом свете — да уж, тот ещё каламбур, учитывая столь малую освещённость предмета изучения. Сколько раз она рисковала навлечь на себя насмешку, садясь в седло! А ведь она совсем не умела ездить верхом и взобралась на лошадь только из-за Урирун, дабы произвести на неё впечатление и в этом отношении.
— Мне было так страшно, так страшно — просто ужас! — смеялась Виви. — Бабочка казалась мне настоящим чудовищем! А ведь она — самое кроткое и весёлое создание на свете. Я так боялась, что ты надо мной посмеёшься... Твоя насмешка — как мороз по сердцу!
— Смеяться над тобой? О нет, это невозможно! — содрогнулась Урирун, лаская пальцами персиковые щёчки девушки. — Ты прекрасна, моя Виви. Это мне впору приходить в уныние от мысли, что рядом с твоей недостижимой, немыслимой яркостью я превращаюсь в тень... в пустое место.
— Не говори так! — с очаровательным возмущением воскликнула Виви, повелительно прижав розовым пальчиком губы Урирун. — Ты так умна, так образованна, так изящна и талантлива! А я по сравнению с тобой столь легкомысленна...
Смех в груди принцессы Ночи больше не хотел жить по регламенту и вырвался наружу — к звёздному небу.
— До чего же приятное занятие — петь друг другу дифирамбы! — с улыбкой вздохнула она.
Тепло тела прильнувшей к её груди девушки вызывало в ней острый, сладкий отклик, хотелось нежиться в нём, впитывать его, наполняться им... Укрыть его плащом от пронизывающей ночной зябкости. Урирун не могла поверить своему счастью: на её глазах рождалось Чудо. Заслуживает ли она его? Достойна ли она этого доверчивого взгляда, этого мягкого касания, этой детской чистоты? Ведь всё это — такое хрупкое и прозрачное, такое ранимое, живое, тёплое, нежно-розовое. Один неверный шаг, одно неловкое движение — и ему будет больно...
— Виви, радость моя, счастье моё, — только и могла она дышать чуду на ушко.
— Руна, любовь моя, — не оставалась в долгу Виви, сияя ей счастливыми, влюблёнными глазами.
Вот она уже и самовольно укоротила имя принцессы Ночи, а та даже не думала возражать. На все глупые нежные прозвища её душа отзывалась щемящим восторгом и смехом. Из уст возлюбленной всё звучало восхитительно. Мрак — мудрейшее из созданий! — нёс их так незаметно и мягко, что казалось, будто они плыли в невесомости, одержимые друг другом. Чёрный жеребец понимал в любви, пожалуй, даже больше, чем его собственная хозяйка.
Но не зря королева Ночи завела тот разговор о преемственности: вскоре она объявила о своём слиянии с богиней Ивши. А это означало, что Урирун предстояло взойти на престол.
Огромный истукан, выбитый из цельной горы, возвышался над туманной долиной. Сидящая нагая женщина с закрытыми глазами — таков был каменный облик богини Ночи. У подножия божественной горы располагался плоский алтарь, на котором раз в двенадцать лет люди приносили ей жертву.
— Нынешний праздник Цветка Ночи будет не такой, как всегда, — проговорила королева, остановившись у входа в пещеру. И добавила, пронзив испытующим взглядом верховного жреца Уллагинда: — Тем, кто захотел откусить больший кусок, чем он способен прожевать, придётся несладко.
Уллагинд остался бесстрастен. Его лицо давно представляло собой жёсткую маску: мясистые, безжалостно сжатые губы, крупный нос, кустистые брови, грубые складки на щеках. Одетый в красно-оранжевый шёлк, с заплетёнными в две косицы полуседыми волосами, он являл собой смесь царедворца и шарлатана. Он всегда сохранял важность и невозмутимость. Как и любой властолюбивый служитель культа, он был не прочь порой напустить на себя мрачную загадочность, дабы попугать народ.
Произнеся прощальные слова, королева улыбнулась своей преемнице и вошла в пещеру у подножия божественной горы. Сердце Урирун наполнилось светлой печалью, но не тосковало: её богорождённая сестра соединялась с их родительницей, Ивши, возвращаясь в свою колыбель. Облачённая в богатые праздничные одежды, с распущенными седыми волосами, она с исполненной спокойной мудрости улыбкой вошла в пещеру и растворилась во тьме. Ивши, воплощённая ночная тьма — их мать. Через какое-то время Колыбель Власти снова явит миру божественного младенца — преемницу Урирун, а пока принцесса Ночи увлажнённым взором провожала старую королеву к месту её вечного упокоения.
А тем временем жрецы и жрицы слили свои голоса в торжественном песнопении. Урирун под руки возвели на каменный трон, и Уллагинд поднёс ей на алой подушке королевский венец.
— Да здравствует новая государыня Урирун! — провозгласил он, преклоняя колено.