Страница 26 из 28
-Нет, формально рабство отменено во всех странах нашего мира, но молодыми женщинами торгуют почти в каждой из них, даже очень развитых.
-Ненавижу работорговцев!- гневно заметил Конан.
Этот день показался обоим бесконечным. Измученные невыносимой жаждой, они брели босыми ногами по раскаленному песку, который обжигал кожу до волдырей. От лучей палящего солнца укрыться было негде, а немного воды им дали только дважды за все время. Наконец, когда солнце стало опускаться за горную вершину Тефтана, оказавшегося теперь справа, караван свернул с дороги к знакомому уже обоим оазису, где всего несколько дней назад они останавливались на ночлег вместе с караваном Синдбэда. Здесь было настоящее озеро пресной воды,-берега которого поросли финиковыми пальмами и довольно густым кустарником. Невольникам здесь, наконец, разрешили утолить жажду и , вдоволь напившись холодной воды,от которой ломило зубы, Конан с Рашидом устроились на ночлег под одной из пальм чуть в стороне от других невольников. На ужин им кинули еще одну краюху хлеба и, кое как приглушив чувство голода, они устроились на ночлег. На фоне ярких костров хорошо были видны фигуры охранников, которые патрулировали вдоль места, где расположились невольники. Наконец, их свет стал понемногу гаснуть. Постепенно осталось лишь три - четыре сторожевых костра по концам лагеря и оазис погрузился во тьму и тишину, прерываемую негромким ржанием стреноженных коней, пасшихся у водоема, да хрустом веток саксаула, которые пережевывали верблюды.
Уставшие за день Конан и Рашид, прижавшись друг к другу, чтобы согреться, погрузились в тяжелый тревожный сон. Конану снилась Зарина, она неслась по пустыне на своем кауром арабе. Пыль летела из- под копыт коня, а девушка кричала что-то и стегала своего жеребца. Затем она подскакала к нему и , хлопая его рукой по плечу, насмешливо повторяла а: " Вот ты соня! Проснись киммериец!""
-Проснись киммериец!-кто-то тормошил его за плечо. Еще толком не разобравшись явь это или сон, Конан открыл глаза. Над ним склонилось смуглое лицо в тюрбане, палец человека был приложен к губам. В другой руке незнакомца сверкнуло лезвие тяжелого кандагарского кинжала.
Глава двенадцатая.
Освобожденные от стягивавших их ремней Конан и Рашид, некоторое время продолжали лежать на своих местах, а их нежданный освободитель, опять приложив палец к губам в знак соблюдения молчания, словно растаял в сумраке ночи. Киммериец, способный видеть в темноте, как кошка, приподнялся и оглядел погруженный в сон лагерь. Он заметил, что среди спящих людей движутся какие-то неясные тени, то исчезая, то появляясь вновь. Охранников, дежуривших у костров видно не было, но в месте, где паслись стреноженные кони, ощущалось какое-то движение, оттуда иногда доносилось негромкое ржание коней и какие-то приглушенные звуки.
-Кажется, на караван готовится нападение,-шепнул Рашид.-Голову даю на отсечение, что это люди Зарины.
-Ты ничем не рискуешь,-фыркнул Конан,-конечно, это ее разбойники, иначе с чего бы кто-то стал нас освобождать от ремней. Подождем, что будет дальше, пока что они действуют вполнре профессионально. Похоже, часовых уже сняли, а у лошадей охраны обрезали подпруги. Я бы на ее месте повременил с атакой на лагерь, подождал бы , когда начнет светать, чтобы было лучше видно. Они уселись поудобнее, прислонясь к пальме и стали напряженно всматриваться в темноту.
-Я думаю,- сказал Рашид, глаза которого постепенно приспособились к темноте,- разбойники будут действовать с двух направлений. Часть из них уже затаилась среди караванщиков, а когда основные их силы начнут атаку, они с тыла нападут на защитников каравана.
-Ты прав,- согласился киммериец,- только я бы еще выслал вперед пластунов, которые скрытно подползли бы вплотную к самому каравану, а потом атаковал лагерь в конном строю. Все внимание охраны будет отвлечено на конницу, а тем временем пластуны и те, что уже здесь в засаде, ударят охране в спину. Эх, мне бы сейчас мой меч, ох и отвел бы я душу за все, что довелось пережить за эти двое суток!
Все произошло именно так, как предполагал киммериец. Едва начало сереть и стали более или менее различимы окружающие предметы, внезапно послышался глухой топот конских копыт, гиканье свист и полтора десятка всадников с обнаженными клинками в руках ворвались в лагерь. Охранники бросились к лошадям, но подпруги у них оказались перерезанными. Поднялась обычная в таких случаях паника. Ревели верблюды, ржали лошади, отовсюду доносились крики и ругань. Пешие разбойники, словно змеи, скользили в толпе караванщиков, уничтожая без всякой жалости охранников и тех, кто пытался схватиться за оружие. Предводитель разбойников, окруженный несколькими телохранителями, гарцевал на кауром жеребце с луком в руках и зорко контролировал обстановку. Где только кто-то из купцов или охранников пытался обнажить саблю, раздавалось короткое щелканье тетивы и он со стрелой в горле валился на песок.
Мишрак, не потерявший хладнокровия в этой общей свалке уже понял, что на его караван налетел грозный Золотой Кречет. Купец вскочил на коня, который был привязан у его шатра и поэтому его сбруя оказалась в порядке, и, выхватив саблю, направил его к предводителю разбойников, рассчитывая, что если удастся его сразить в сабельном бою, то с остальными разбойниками удастся справиться проще.
Зарина, сразу признав в нем хозяина каравана, хлестнула нагайкой своего араба и понеслась к нему навстречу с саблей наголо. Мишрак был хороший воин, искушенный в фехтовании, но внезапно увидев, что главарь бандитов юная девушка, на какое-то мгновение от удивления растерялся, чем и воспользовалась Зарина, сразу же поразив его в правую руку. Мишрак успел перебросить саблю в другую руку, но мощно атаковать, как рассчитывал, уже не мог, с трудом защищаясь от града сыпавшихся на него ударов. Сабля в руках Золотого Кречета, казалось превратилась в расплывчатый полукруг и острым ее концов Зарина нанесла Мишраку удар в висок, который он отразить не успел.Напрасно подбегавший в это время к ним Конан ревел: " Оставь его мне!", хозяин каравана, качнувшись в седле, стал сползать вниз, словно мешок, и, зацепившись ногой за стремя, ударился о землю уже бездыханным трупом. Рашид, словно тигр, метнулся к нему и дрожащими от возбуждения руками, стал рыться у него за пазухой. Затем он с торжествующим криком выпрямился, держа в одной руке алый стержень фатхи,а в другом свой лазерный пистолет, который был поставлен на предохранителе и им никто не мог воспользоваться.
Двое суток спустя Рашид и Зарина, добравшись до места, где они несколько дней назад поджидали караван Мишрака, остановили коней. Конан, как обычно, шел пешком.
-Пора прощаться,- грустно сказал Рашид,- свой долг ты исполнила и теперь ничто не мешает тебе вернуться к своим людям.