Страница 41 из 83
Сейчас ничто не имеет смысла, сонно подумала я, положив голову на плечо Виктора. Ничто не имеет смысла, и это замечательно. Так чудесно.
Впервые я спала с Виктором в человеческом обличии, и мне понравилось, насколько в безопасности я ощущала себя в его объятиях. Твердые мускулы его груди оказались идеальной подушкой, и даже от его теплого дыхания я расслабилась. К своей радости, я обнаружила, что он согревал меня как в волчьем, так и в человеческом облике. Восхитительно.
Обычно я сплю слишком глубоко, чтобы видеть сны, но на этот раз мое спящее сознание сделало исключение…
Мы с Виктором держались за руки и смеялись, откуда-то я понимала, что это будущее, но насколько далекое не знала. Мы шли по пляжу в полдень, над головой светило яркое и горячее солнышко, согревая мою кожу, не знавшую этого тепла многие годы. Я как в яркий солнечный день, щурясь, смотрю на него и не боюсь. Солнце уже не враг мне, а теплый доброжелательный друг.
Я не слышу, что говорит Виктор. Смотрю на него и прошу повторить.
— Я сказал, что она голодна…
— Кто? — спрашиваю я и, посмотрев внизу, вижу, что толкаю впереди себя детскую коляску. Виктор уже встал на колени на песчаный пляж и воркует над тем, что находится в коляске.
— Маленькая папина принцесса проголодалась? — засюсюкал он, беря на руки примерно полуторагодовалого ребенка. Он подходит ко мне, и я с изумлением рассматриваю ребенка.
У неё большие шоколадного цвета глаза Виктора и мои темно-каштановые волосы. Маленькое личико в форме сердечка с маленьким носиком «кнопочкой» и сладкий совершенный во всех отношениях ротик.
— Она прекрасна, — шепчу я, с благоговением рассматривая это сокровище.
— Как и её мамочка, — с гордостью отвечает Виктор. Он подносит малышку ко мне, и она протягивает ручки, желая, чтобы я взяла её на руки.
— Мама! — залепетала она, едва я взяла её на руки. И прижимается пухлой щечкой к моей щеке. — Мама… люблю тебя.
— Ох, моя сладкая, — прошептала я, крепко прижимая её к себе. — Я тоже тебя люблю. Мамочка любит свою маленькую девочку.
Виктор обнимает нас обоих.
— И я люблю вас обоих. Мои две сладкие девочки, — прорычал он, и я почувствовала себя любимой и абсолютно защищенной.
Волны шелестели вдоль берега, под ногами ощущался теплый песок, моя девочка в безопасности у меня на руках, и мой муж меня обожает — абсолютно обожает нас обоих. Солнечные лучики согревают нас, словно золотое благословение, и я ощущаю счастье, которого никогда не знала, не ожидала почувствовать снова после Селесты… после того как она… она…
Меня разбудили крики и хлопание двери. Я села в постели, сонно потирая глаза. Часы на прикроватной тумбочке показывали одиннадцать тридцать. Некоторое время я пялилась на них, ничего не понимая спросонья.
Одиннадцать тридцать? Почему меня не разбудил Виктор? Он покормил ребенка? Она голодная, я знаю, что голодная…
Я неуклюже, слегка дезориентированная, слетела с постели. И всё ещё пребывала во власти сна. Я почти ощущала теплый песок под ногами, слышала успокаивающий шелест волн, разбивающихся о пляж. Но мои руки оказались пустыми. Где мой ребенок?
Внезапно послышались громкие гневные голоса. Что случилось? Возможно, она была где-то там?
Я поспешила на крики, всё громче звучавшие в моих ушах. Один из голосов принадлежал Виктору, а вот остальные оказались мне незнакомы. Она там, я знаю! И она в беде.
Распахнув кухонную дверь, я выскочила на солнечный свет. С полдюжины мужчин стояли на лужайке перед домом и спорили с Виктором. Он оказался без рубашки, в черных пижамных штанах, которые надел накануне вечером. На обнаженном горле виднелись укусы — следы от моего кормления прошлой ночью в клубе. Виктор разозлился, но я не понимала почему. Я хотела подойти к нему, спросить, где наша дочь. Но солнце над головой оказалось слишком ярким — оно ослепляло и обжигало кожу.
— Вот она! Это она, — закричал мужчина с черной родовой тату на половину лица и рукой на перевязи.
Один из мужчин нахмурился:
— Ты вроде говорил, что она вампир?
Вампир. Я вампир… Сон начал выветриваться из моего сознания. Не было ни ребенка, ни пляжа, ни песка. Только стоял злой Виктор, а на меня светило обжигающее солнце. Я взглянула на свою руку, ожидая увидеть уродливые красные волдыри от солнечного света, как это случалось раньше.
Но волдырей не было, хотя кожа и изменялась. Больше не бледная. А покрытая… загаром. Она отливала здоровым бронзовым сиянием, как будто я все лето пролежала на пляже(не опасаясь заполучить рак кожи).
— Она не вампир, — сказал другой мужчина. — Она не может им быть. Любой кровосос, которого я когда-либо видел, при свете дня сгорал до тла.
Его слова, казалось, встревожили Виктора. Он обернулся ко мне, распахнув от волнения глаза.
— Боже, Тейлор! — Он бросился ко мне и, подхватив на руки, как будто я весила не больше ребенка, забежал в дом. -
Какого черта? — прорычал он, поставил меня на ноги и внимательно осмотрел, ища ожоги. — Детка, о чем ты думала, выбегая на солнце?
— Я не знаю… я… я не хотела, — пробормотала я. — Я видела сон о тебе и обо мне на пляже, и о… о… — Я не смогла произнести слово «ребенок». Оказалось слишком больно осознавать, что это всего лишь сон — сон, которому никогда не суждено сбыться.
— Ты молодой вампир. — Виктор продолжал осматривал меня. — И уже почти полдень, солнце должно было ослепить тебя. С тобой правда всё хорошо? — Он с беспокойством смотрел на меня, ожидая, что я вот-вот сгорю и осыплюсь пеплом.
— Я… я думаю, да. — Я прижала руку к голове. — Голова кружится, а так все…
— Тебе нужно выпить. — Он поднес запястье ко рту и одним точным ударом прокусил вену. — Вот… — Он прижал кровоточащее запястье в моим губам. — Пей.
Ему не нужно было предлагать дважды. Сейчас, не ослепленная солнцем, я соображала более ясно и действительно хреново себя чувствовала. Опьянение и легкая тошнота, как после теплового удара. Но я пробыла на солнце не больше минуты. И тем не менее, даже за такой короткое время могла погибнуть. Как же выжила? Я не знала, но от его вкусной крови почувствовала себя лучше.
— Видишь, я говорил тебе, что она гребаный клыкастик, — раздался голос из дверного проема. — Он снова её кормит.
— Чертовски отвратительно, — пробормотал другой голос.
Я подняла взгляд, не отрываясь от запястья Виктора, и уставилась на полдюжины сердитых мужчин, столпившихся возле кухонной двери, которую в спешке забыл закрыть Виктор. Запах мокрой псины ударил в нос, и я едва не захлебнулась кровью.
— Вам не рады. Эта земля не собственность стаи, а моя. Убирайтесь, — прорычал Виктор.
Я отняла рот от запястья Виктора и, быстро лизнув, запечатала и исцелила ранки.
— Мы никуда не уйдем, пока ты не подчинишься альфе стаи и не согласишься прийти сегодня на Скилл-Рок, где соберется совет, — огрызнулся Родовая Татуировка, местный заводила.
— Я не пойду на ваш гребаный совет. Говорю в последний раз, я не хочу иметь с вашей стаей ничего общего! — раздраженно ответил Виктор.
— Прийти должен не ты, — вякнул один из мужчин. — А она. — Он указал прямо на меня.
— Я? — Я неуверенно показала на себя. — Я вампир, зачем мне тащиться на совет оборотней?
— Потому что ты нанесла смертельное оскорбление нашей альфа-суке, — прорычал он. — Ты должна ответить за это, клыкастая. Ответить или умереть.
— Смертельное оскорбление? — переспросил Виктор. — Что, черт возьми, ты несешь? Ли-Энн явилась сюда, посягнула на мою землю и угрожала моей жене. Тейлор ничего ей не сделала.
— Она дотронулась до неё, ведь так? — кто-то новый подал голос. — Простите, ребята. Дайте пройти.
Высокий красивый мужчина с аккуратно подстриженными усиками протиснулся мимо других оборотней на кухню Виктора. На вид ему можно было дать лет пятьдесят, с прилизанными седыми волосами, вполне здоровый и мускулистый для своего возраста.
— Виктор, — сказал он, кивнув.