Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 29 из 31



– Был? В том-то и дело, Госш, что никто не верит, что «был», а не «есть».

– Я понимаю, владыка Каратель. Грехам нашим нет прощения. Мы забыли заветы Создателя, дали гнили скверны сожрать наши сердца, души и разум. Но и обузой быть – невмочь! Дай нам копья. Просто – колья. Хоть ножи! Поставь перед вашей Стеной Щитов! Мы долгие годы жили, боясь угодить в Жертвенные Клети! Невыносимая это жизнь! Невыносимая! Твои слова истинны – лучше быстрая смерть, чем бесконечная жизнь, которая хуже смерти! Или – убейте нас! Но, встав перед Стеной Щитов, мы хотя бы не напрасно сгинем!

– Это твои мысли? Или – всех Безликих? – спросил Белый.

– Всех, – поклонился Госш.

– Среди вас нет воинов. Только женщины и дети.

– Среди нас нет мужчин и женщин, – возразил Госш, – только грешники. Безликие грешники, отринувшие Создателя. Среди нас нет детей. Им хватило лет, чтобы нагрешить. Хватит и для искупления.

Белый смотрел на этого человека и не верил. Не верил ему, не верил себе. Не верил, что все это вообще происходит. Не верил, что ему надо сделать выбор – послать детей на смерть или убить их своими руками.

И то, и другое – грех. Вот этот Безликий говорит о грехе. Но сейчас он просит их грех взять на себя. Взять на себя перед Создателем.

– Да кто я такой перед Создателем? – воскликнул Белый. – Вам решать, как распоряжаться своей жизнью. Вам выделят щиты, копья. Вам выделят место в строю. И пусть Создатель решит – достойны ли вы Искупления! Я же предупреждаю – даже не пытайтесь повернуть оружие против нас. Лучше – сейчас бегите!

– Нам некуда бежать. Благодарю, Ал Каратель! Истинно – Создатель поцеловал тебя в макушку. Верю теперь, что рядом со Старцем бился ты против демонов. Судьба твоя – в руках богов, они дуют тебе в уши. Мне жаль твоих врагов.

На секунду пустые глаза Безликого стали глазами десятника Госша. И Белый очень хотел бы верить, что не Госша – людоеда, а Госша – стража, верного своему Смотрителю. Того стража, каким он был до Потемнения.

– Есть погоня, – доложил запыхавшийся Корень, принимая из рук Белого бурдюк с солоноватой родниковой водой, жадно присосался к нему.

– Сколько?

– Не знаю. Больше тысячи. Все небо пылью закрыли, – пыхтел Корень.

– Ну, вот, – улыбнулся Белый, – события загнали нас в обычную вилку. Мы уже не сможем избежать боя. Но мы еще можем выбрать место сражения. Так, брат мой?

– Спасибо за «брата», командир, польщен, – склонил голову Корень. – Найдем место, не сомневайся. И за воду благодарю. Лучше бы вино, но и вода сгодится.

– А вино – тю-тю. Оставим, как приманку.

– Приманку? Что ты задумал?

– Рубить хвосты. Или – ставить растяжки. Я не помню точно, как старые называли это. Зови Совет, думать будем.

Запыхавшийся Корень опять жадно пил воду. И опять – из фляги Белого. Но, поморщившись, вернул.

– Лучше бы вино.



– А вина нет больше. Оставили, как приманку.

– Я знаю. Но зачем все-то? Вот чего в тебе, Птица, не понимаю.

– Ловушка хоть сработала?

– И еще как! Мне вот даже стало интересно, чему вас в этих университетах учат, что даже ты, бездарь, не лучше меня, научил магов их магическому мастерству?

Белый рассмеялся.

– Университет тут совсем ни при чем. Моими наставниками в этом были два хитровывернутых старика – Алеф и Андр. Они это называли «минное поле». А «мины» изготовляли маги, ты же видел. Расскажи лучше, как прошло?

– Егеря Змей нашли нашу «сломанную» повозку. Конечно, нашли и вино. Это хорошо, что Тол выведал, что у них вино под запретом. Ужрались. Пришедшая следом конница тоже начала пить. Дошло до драки! Там кровь рекой полилась еще до «мин» этих. А потом пришли эти… Что все на одно лицо. Их людьми называть язык не поворачивается. Морды – одинаковые, одеты – одинаково. Даже оружие – одинаковое. И делают все – разом. Шагают – разом, идут, как копьем выровненные. Даже копья все разом, вот так – наклонили и разом, так вот и кололи. Жуть. Я даже глаза несколько раз протирал. Казалось, двоится у меня в глазах. Знаешь, как это бывает? Одно что-то, а в глазах – расслаивается. Ну, не суть! Только не двоилось у меня. Хлеб горелый, мне от этого даже самому страшно стало! Все, и все – разом! И команд я не слышал.

– Ты давай по делу, по делу, – напомнил Белый.

– Они с ходу начали бить древками людоедов, те – драться. Хорошая там куча собралась.

– Сколько?

– Ну, смотри. Егерей туда сбежалось с десяток – точно. Конные отовсюду стекались. Десятка четыре. А может, и пять. И эти, вот уж кто истинно Безликие. Там, смотри, в ряду человек пять-шесть. И вдоль коробки – рядов двадцать. Если не больше. И все они чуть не по пояс провалились в землю, как я сломал ту косточку. А потом их всех Ветвистая Молния Шепота приголубила. Я до подхода следующей коробки ждал – ни один не шелохнулся. Потом сбежал.

– Хорошо, – кивнул Белый.

– Вообще – отлично! – воскликнул Корень. – Положили уродов столько, сколько было нас, не потеряв ни одного человека! Давай еще!

– Больше не сработает. И вина нет, да и не станут они таким стадом собираться. Но сломанную телегу надо на их пути бросить. Пусть вокруг нее хороводы водят, время теряют. А нам Силу магов больше тратить нельзя. Это у Старого и Сумрака была куча накопителей. А у нас на четверку магов – ни одного. Даже самого завалящего. Надо место искать. Сколько их там осталось?

– Мразей? Не знаю. У страха глаза велики, а мне – страшно было. Казалось, там их тысячи и тысячи!

Белый усмехнулся. Настоящий трус никогда не признается, что ему страшно. Вот так, мимоходом, сказать, что боялся, может только очень мужественный человек. Сидеть одному в пределах видимости сотен врагов и наблюдать за ними не каждый сможет. Не потеряв голову от страха, не сбежав от них, не кинувшись на врага, в отчаянии, а вернувшись, по пути – совладав с собой, разложив все у себя в голове по полочкам и обстоятельно все доложив.

Белый с каждым днем все больше уважал и ценил этого безродного циркача. Хотя поначалу отношения меж ними не заладились. Корень невзлюбил Белохвоста за его отношения с сестрой, а Белому не понравились дерзость циркача, его необоснованное высокомерие и, как обратная сторона этой же монеты, – пренебрежение к знати. Но теперь Белый понял источник такого настроения акробата. Корень всего, что у него есть, добился сам. А дети знати получили все по наследству, заслугами предков. Часто – не оправдывая возложенного на них звания, бездарно теряя достоинство.

А уж Белый знал, насколько часто достоинство предков не передавалось в последующие поколения. Не сплошь, конечно, иначе традицию выделения знати в отдельное сословие забыли бы давно. Но даже один урод в десятке достойных бросал тень на всю знать. С этим боролись. Но у каждого отпрыска знатного Достойного есть куча родичей. А это – кровные связи. И тронуть недостойного – иной раз так сложно, что проще вызвать такого на поединок. Или – принять его в Имперский полк и отправить в безнадежную атаку. Заплатив за удаление этого отпрыска из знати жизнями ни в чем неповинных воинов императора. Хотя ветераны Имперских полков – тоже не бараны безмолвные, часто отпрыск ломает себе шею, падая с коня, еще до ненужной атаки, этим отменяя бессмысленные смерти.

Но это в Имперских полках. Отборных. А что происходит в их родовых землях, их доменах? Алы – тоже не дураки, заметили, как часто слабые умом и духом отпрыски не возвращаются со службы домой. И сколько спесивых «лорденышей» безвылазно жило в городах и городках – Белый не видел. Да и перед наследником они будут вести себя совсем иначе, чем перед бродячими артистами. А Корень слишком хорошо разглядел их с самой неприглядной стороны. Настолько, что у него зародилась «классовая ненависть», как называли это явление Старые. У них, вообще, все эти сословные отношения были объектом непрекращающихся шуток. Почему – Белый так и не понял. Хотя, что для богов эти сословные различия людей? М-да, правда, смешно…