Страница 19 из 43
Не успел растаять дымок от первой затяжки Дучесс, как последние зеваки разбежались.
Дучесс не привыкла к тому, что на людей можно кричать, словно на собак, но ещё меньше она привыкла к тому, что можно спокойно смотреть на людей, которые дружно выполняют злобные команды. Однако было похоже, что эти ковбойши специально подобраны по принципу трусливой послушности. Она обернулась и посмотрела с нескрываемым отвращением на Стеллу Гвен, и чем больше она смотрела на неё, тем омерзительнее та выглядела в глазах Дучесс.
— Да это же просто толпа, — сказала Стелла. — И смельчаки среди них тоже вряд ли найдутся. Они же просто не в состоянии ничего удержать в руках, даже если оно само к ним плывёт!
Дучесс улыбнулась:
— Им не удалось прижать меня, и сейчас они клянут себя за это. Их совершенно не волнует, что настоящая преступница не найдена. Злость разбирает их только потому, что убийца всё-таки не я. Если бы они меня сначала повесили, а потом убедились в невиновности, совесть бы их нисколько не мучила.
— Главное дело, — грубо оборвала её Стелла, — что вам шею не свернули. Что, вы не о том переживаете?
— Да нет, особенно не переживаю, — ответила Дучесс и впала в прострацию, сосредоточив всё своё внимание на далёком облаке.
— Вон все девчата уже принялись за работу, — живо намекнула Стелла, возвращаясь к роли хозяйки ранчо и прислушиваясь к стуку мельничного жернова, вращаемого восемнадцатифутовыми крыльями ветряной мельницы. — Наверное, вы тоже намереваетесь взяться за дело, а, Дучесс?
— Я вспоминаю… — сказала Дучесс.
— Вспоминаете, где вилы стоят?
— Вспоминаю притчу, которую слышала ещё ребёнком.
— Неужели?
— Это притча об одной взрослой женщине, которая ни на кого не хотела работать, кроме как на одну свою хозяйку.
— Ну и что? Что вы хотите сказать этим? А, Морроу?
— Меня приняла Ранья Гвен. Она будет давать мне задания, и она же, я полагаю, будет увольнять меня со службы, — мирно проговорила Дучесс. — Вас это не устраивает?
Стелла старалась уничтожить её взглядом. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы составить истинное представление о характере новой работницы, после чего бешеная злость охватила её.
— Что вы себе… — начала было она.
— Стелла! — оборвала её тётя. — Не растрачивайся на пустые слова. Молодой женщине следует беречь силы для более продуктивной деятельности!
Стелла ядовито глянула на тётушку, круто развернулась и исчезла. Горячая волна ненависти охватила Дучесс. Все жилки её тела дрожали от желания схватиться с кем-нибудь.
Незадолго до этого она совладала со стремлением броситься в погоню за сестрой Дарины Мартин. Боль от разбитой её кулаком губы была мелочью по сравнению с муками, охватившими её душу. Поэтому она совершенно искренне пожалела о том, что Стелла беспрекословно выполнила тётушкин приказ и отказалась от сопротивления. Но Дучесс радовало то, что старая Ранья Гвен опять улыбалась.
— Ещё ребёнком, — произнесла старушка, — мне страшно нравилось возиться с цыплятами. Дьявол меня побери, если молодые петушки не любят хорошую драку просто ради самой драки! Для них драка — всё равно что хлеб насущный. Не из таких ли и вы петушков, а, Дучесс?
Подразумевалось, что ответа на этот вопрос не потребуется. Она подошла ближе и положила ладонь на плечо молодой особы.
— Не обращайте внимания на Стеллу. Такая она есть, эта Стелла. Не понимает, что есть вещи похуже суда линчиваний. И невдомёк ей, что хуже всего человеку бывает, когда он остаётся один против всего мира. Я понимаю, доча, что ты ощущаешь. Всё, что я могу посоветовать, — не погоняй! Терпение и ещё раз терпение, и эта толпа пойдёт за тобой, доча. Они будут стеной стоять за тебя, точно так же, как сегодня готовы были дружно растерзать.
— Они? — спросила Дучесс, указывая пальцем на последнюю всадницу, в этот момент скрывающуюся за горизонтом. — Напрасная трата времени — считаться с их мнением. Если люди сворой бросаются в погоню, их ничто не отличает от стаи койотов. Если один из них начинает лаять, лает вся стая, не задумываясь о причине. Толпа не может думать. Она может повесить кого-нибудь или убить, но думать она не может!
— Совершенно верно, — согласилась ранчёрша. — Уста молодой женщины произнесли абсолютную истину!
Её слова, вежливое обхождение словно наложили благодатную повязку на израненную душу Дучесс. Кроме того, излив в словах своё бешенство, Дучесс отказалась от силовой акции, и приятное расположение духа охватило её. Она тут же приняла решение сконцентрировать все свои силы на долгом поиске, в который вскоре должна была отправиться.
В первую очередь следовало подумать о собаках. Она как следует рассмотрит каждую псину, походит с ними на поводке, сначала поодиночке, а затем парами. Она подберёт в конюшне жилистого мустанга и часами будет гонять эту животину, носясь с собаками по полям и горам. Потом оседлает нового мустанга и опять станет гонять с собаками по окрестностям. Пройдёт немного времени, и она научится неплохо справляться с ними, поймёт, как они работают в поиске. Она сможет отличить старательных от лентяев, трудяг от злобных забияк, выделит из своры старых сук, прекрасно берущих след и бесстрашно идущих по нему. Свора будет укрощена ей. И если в один прекрасный день она пойдёт по следам человека, тому будет не укрыться от них.
Так размышляла Дучесс, пока не наступил полдень. Она уже умылась, когда в дом вошли ковбойши. Она вытирала руки длинным общим полотенцем, крутившимся вокруг укреплённого на стене валика, прислушиваясь к оживлённым голосам работниц, шутивших, рассказывавших весёлые байки. Но стоило им пройти в столовую, как мрачная туча молчания опустилась на стол. Если кто и открывал рот, то только для того, чтобы попросить соседку передать хлеб или соль, не более того. Голоса их звучали, словно пристойный шёпот в церкви.
Только один человек держался за столом свободно и разговаривал громко. Это была, разумеется, Стелла. Все молча слушали её громкие речи. Она беспрестанно вещала вплоть до того момента, пока в самом конце обеда Ранья Гвен не задремала на своём стуле, поддавшись наконец усталости от бессонных ночей и тёплым солнечным лучам, падавшим через высокое окно на её седую голову.
Лёгкий храп прозвучал словно сигнал.
Ковбойши поднялись и вышли во двор. Дучесс направилась за ними, но в дверях задержалась и оглянулась. Она заметила, как Стелла склоняется над тётушкиным стулом.
— Проснись, тётя Ранья, — трясла она её за плечо. — Проснись и иди в спальню. Ты совершенно измучилась!
— Ничего, выдержу как-нибудь! — ответила Гвен.
— Не выдержишь. На тебе лица нет. Поднимайся наверх и ложись в постель, а я посижу с тобой, пока ты будешь спать.
— Ты и вправду покараулишь, Стелла?
— Конечно!
— Ты хорошая девочка, Стелла. Иногда, правда, слишком повышаешь голос, но сердце у тебя доброе!
Дучесс долго размышляла над этим диалогом, занимаясь после обеда своими делами. Может быть, старая Гвен права. Были ведь всё-таки в этой девушке и нежность, и доброта. Дучесс решила отложить окончательное суждение о молодой особе на более поздний срок.
Она оседлала Понедельницу и объехала порядочный кусок владений старой ранчёрши.
Крупная сивая окончательно набралась сил после утомительной ночной поездки.
Дучесс внимательным взглядом, способным отметить малейшую подозрительную деталь, обследовала почти всё ранчо. Она изучила вокруг дома каждую пядь земли, как в старые добрые времена изучала черты лица своего противника в карточной игре. И конечно, в памяти у неё накрепко запечатлелось расположение комнат на этажах, расположение холмов на горизонте и расположение кустов на этих холмах. Дело клонилось к вечеру, и едва она успела обиходить Понедельницу и вернуться домой, как подоспел ужин.
После ужина Ранья Гвен отвела её в сторонку.
Она заявила, что Дучесс сможет эффективно защитить её только в том случае, если будет спать неподалёку от неё. С этой целью она предложила расположить постель Дучесс в соседней комнате. Согласившись с этим, Дучесс перетащила свои спальные принадлежности из барака, где ночевали ковбойши. Устроив ложе в указанном месте, Дучесс выкурила сигарету и завалилась спать.