Страница 17 из 19
– Очень профессионально, – одобрила мама.
Следующим номером была Баттина, уже без плаща. Бархатные кошачьи ушки торчали из ее густых локонов. Она шествовала по арене, гордая, как королева, а за ней следовали семь кошек с высоко поднятыми головами и хвостами.
Ленка видела кошачьи номера раньше – в основном на Ютьюбе. Кошки остаются собой: даже отлично выдрессированные, они предпочитают бегать по сцене, кататься по полу или умываться. Звери Баттины были не такими. Они ходили по канату, прыгали сквозь обручи, балансировали на шесте и, самое удивительное, абсолютно синхронно танцевали, подбадриваемые писком и мяуканьем дрессировщицы.
– Эта женщина – ведьма! – прошептала мама.
– Шшш! – сказала Ленка.
Когда в антракте зажегся свет, папа встревоженно повернулся к ней:
– Тебе нравится?
– Лучше бы… – начала мама.
– Номер с кошками – крут. И девочка-змея – просто огонь. Можно мне колы? Я очень хочу пить.
После перерыва шоу продолжили шпагоглотательница, японка на моноцикле и канатоходец в полосатом комбинезоне до колен. Ленка сочла, что они чрезвычайно умелы, но лишены вдохновения.
Девочка-змея появилась вновь: выкатилась из-за занавеса и прошлась колесом по арене – простой трюк, ставший зрелищным из-за блестящих нетопырьих крыльев, тянущихся от лодыжек к запястьям. Остановившись в центре, циркачка встала, взялась за невидимую прежде перекладину и медленно поплыла вверх. В горле у Ленки пересохло от зависти.
В шести футах от пола трапеция остановилась. Девочка встала на перекладину и, чуть согнув колени, начала раскачиваться, будто на качелях. Ее крылья трепетали.
– Так она запутается в веревках, – мрачно пробормотала мама.
Этого не случилось. Ленка смотрела, как девочка летала: извивалась, скручиваясь в кольцо, кувыркалась, висела на локтях, шее, ступне, держалась одной рукой, будто закон тяготения отменили специально для нее. Она должна была быть невероятно сильной и дисциплинированной. Никаких походов в гости или в кино, никаких видеоигр, никакого Фейсбука – только тренировки, выступления и сон, и рутина, и уроки, и опять тренировки. Это нельзя было назвать нормальным. Мама и папа говорили, что Ленка привыкнет к нормальной жизни, когда поймет, что не сможет выступать.
Мама и папа ужасно заблуждались.
Милые мама и папа!
Когда вы прочтете это, я буду уже далеко.
Я ухожу не потому, что не люблю вас, и не потому, что считаю плохими или нечестными. Вы – лучшие родители в мире и вы сделали для меня больше, чем доктор Вайнер и больница. Вы спасли мою жизнь – делали все, чтобы я поправилась, и не заставляли чувствовать себя виноватой. Это просто восхитительно.
Дело в том, что я все равно испытываю вину. Я вижу, что моя болезнь сделала с вами. Временная работа? Розничная торговля? Посмотрите правде в глаза. Даже с папиными шутками – это не смешно. Вам нужно вернуться к полетам, и это невозможно, пока вы за мной приглядываете.
Так что я ухожу. Пожалуйста, не ищите меня. Мне восемнадцать. У меня ремиссия, я чувствую себя отлично. Я взяла немного денег на то время, пока не найду работу. Отдых – единственное, от чего я устала. Примерно через месяц я дам о себе знать. Собираюсь позвонить Радеку на мобильный, так что лучше отправляйтесь в путь.
Ленка.
P.S. Знаю, глупо говорить, чтобы вы не волновались, но, правда, не надо. Вы научили меня, как о себе позаботиться.
P.P.S. Люблю.
Ленка знала родителей. Что бы она им ни написала, они искали ее, первым делом заглянув в Cirque des Chauve-souris. Она провела пару дней, скрываясь, в основном зависая в Кливлендском Музее искусств, верно рассудив, что это последнее место на земле, где они ожидали ее встретить.
Когда в цирке началось последнее шоу, Ленка быстро обтерлась губкой в туалете музея и отправилась в центр.
Она надеялась проскользнуть внутрь, смешавшись с выходящей из цирка толпой, но обнаружив, что задний двор пуст, занервничала. Пришлось проскользнуть через служебный вход.
Во тьме раздался голос:
– А мы всё гадали, когда ты явишься.
Ленка замерла.
– Не бойся, – продолжил голос. – Мы не станем звонить в полицию.
– В полицию?
Девочка-змея вышла из тьмы. Приблизившись, она казалась еще более хрупкой и бледной.
– Они приходили дважды, искали Ленку Кубатову, восемнадцать лет, пять футов шесть дюймов, карие глаза, каштановые волосы, сто пятнадцать фунтов, истощенная. Это ведь ты?
«Истощенная?» Ленка пожала плечами:
– Это я.
– Сбежала из дома? Почему? Родители тебя бьют?
– Нет, – сказала Ленка. – Они замечательные.
– Тогда почему?
Ленка расправила плечи:
– Я хочу присоединиться к вам. К этому цирку. Быть на подхвате.
Девочка-змея рассмеялась.
– Это что-то новенькое, – сказала она. – Думаю, тебе лучше поговорить с Баттиной.
Инспектор манежа в Chauve-souris помогала силачу отвинчивать створки кабинок и скамейки от стен. Подсобных рабочих рядом не наблюдалось.
– Беглянка, – сказала она, увидев Ленку. – Гектор, мне надо выпить.
Силач засмеялся и сложил створки в обитый тканью деревянный ящик.
– Позже, – сказал он.
Баттина опустилась на скамейку с невероятным достоинством, как будто не поднимала ее минуту назад.
– Ты должна позвонить родителям, – строго сказала она.
Ленка покачала головой:
– Мне восемнадцать.
– Полицейские говорили, ты больна.
– Я была больна. Мне уже лучше. Я должна жить и дать жить моим родителям. Они – воздушные гимнасты. Им надо летать.
– Чем ты болела? – спросил Гектор.
– Раком, – просто ответила Ленка. – Лейкемией.
Баттина и силач обменялись непонятным взглядом.
– Чего ты хочешь? – спросила инспектор манежа так, будто ответ ее совсем не интересовал.
Сердце Ленки зашлось в груди.
– Хочу поехать с вами, – сказала она. – Знаю, я не готова к выступлениям, но вам, кажется, нужна помощь. Я могу вешать кольца, чистить клетки, следить за реквизитом. Я умею вести хозяйство. Пока можете мне даже не платить. – Глаза защипало от подступающих слез. – Без цирка я не чувствую себя живой. Пожалуйста, позвольте поехать с вами.
Ее голос прервался. Отвратительная самой себе, Ленка полезла в сумочку за салфеткой и вытерла нос.
– Простите, – хрипло сказала она. – Это было непрофессионально.
– Ты сказала правду, – Баттина постучала по зубам ногтем большого пальца. – Не отрицаю, нам нужна помощь того, кто понимает американских chinovnikov, может сидеть на телефоне и составлять планы. – Она уставилась на Ленку темными глазами. – Ты сможешь?
– Никогда ничего такого не делала, – честно ответила Ленка. – Но постараюсь.
– Мы потеряли менеджера в Нью-Йорке, – сказала Баттина. – Он оставил нас с кучей бумаг и ангажементов в городах, о которых я никогда не слышала. Я – артистка, а не секретарь. Как думаешь, наведешь порядок?
Ленка хотела сказать, что она тоже артистка, но пока это было неправдой – не с ее ограниченными возможностями.
– Да.
Взгляд Баттины скользнул поверх Ленкиного плеча.
– Что скажете?
Ленка повернулась и увидела всю труппу Cirque des Chauve-souris. Они так тихо собрались за ее спиной, что она и не заметила. Чрезвычайно бледные в электрическом свете, они смотрели на нее, сузив глаза.
Девочка-змея заговорила:
– Давайте ее возьмем. Не годится артистке сидеть на одном месте.
Эквилибристка серьезно кивнула.
– Почему бы и нет? – сказал канатоходец. – Самое время для новой крови.
Шпагоглотательница хихикнула:
– Борис прав.
Акробаты обменялись взглядами.
– Ей можно доверять? – спросил один из них.
Баттина взглянула на силача:
– Гектор?
Он принялся изучать Ленку – глубоко посаженные глаза блестели под мощными надбровными дугами, а затем наклонился к ней. Не уверенная, что он собирается делать, Ленка напряглась, но не дрогнула. Он понюхал ее волосы, выпрямился и кивнул.