Святая ведьма

Двое инквизиторов на экране пытаются запихнуть свои копья в маленький ротик девушки. Первые капельки слез появляются на глазах «актрисы». Третий мужчина устраивается между стройных ног, и камера делает наезд, чтобы показать, как он погружается, выныривает полностью и снова погружается. Скоро там побывают все.

– Гримадас! Ультарун! Поладор! – кричит Людмила фальцетом.

Пламя свечей взлетает до уровня плеч, зеленое сияние от пентаграммы стремится ослепить, но Людмила прищуривается и видит, как среди яркого света появляется рукоять. Быстрее дернуть! Старинное оружие ведьм шлепается на ладони. Из света за плетью высовывается сиреневое щупальце, но Людмила настороже! Со всей силы втыкает обсидиановый кинжал в вязкую массу и…

И с экрана стонет девушка с буквой «В» на щеке. В неё тоже втыкают. Трое. Одновременно, с оттяжкой и задержкой.

Раздается рев, и щупальце отдергивается. Сияние пропадает. Плеть Калиматры оказывается в руках ведьмы. Есть! Это древний артефакт, тот самый, которым хлестали первую ведьму у позорного столба. И Плеть у Людмилы. Необходимо навести заклинание невидимости и положить на книжную полочку! Даже после падения чар, артефакты не будут видны для камер. А Людмиле завтра предстоит научиться ею владеть.

Опять придется ставить этот фильм, где девушку, обляпанную белыми потеками, привязывают к столбу. Она кричит, она уже всё поняла. Для камер оргазм настигает Людмилу именно в момент поднесения факела к подножию треугольника. Три инквизитора, с опавшими копьями, возносят хвалу небесам и просят исправить душу заблудшей овцы с буквой «В» на румянце щеки.

– Твари, я вам всем покажу! – вырывается у Людмилы, когда девушка без сознания повисает на медной проволоке.

Камеры видят, как Людмила обмякает на кресле, после встает и идет в ванную комнату. Потом молитва и сон. Сон, где её ждут глаза родителей.

Они взывают к отмщению…

Взывают, как взывали двадцать два года. Ночь – это время ведьм? Враки! Ночь, это время мучений для Людмилы. Время, когда творятся страшные дела, которые потом приходят во снах и не дают покоя. И сейчас снова приходят воспоминания…

– Милая, вот это разрыв-трава, она может разбить любой замок. Сперва высуши её, пропитай лунным светом, вынеси на перекрестье четырех дорог и подставь под луч Утренней звезды. Разрыв-трава разобьет любые замки, любые оковы и наручи. С помощью этой травы убийцы и воры могут проникать в самые защищенные крепости и вскрывать самые сложные замки. Поэтому и ценится эта трава, которая прошла обработку истинной ведьмы. У остального же люда она называется осокой, – рассказывала мама, пока они шли по болотистому берегу лесного озерца.

– Мама, а «Филатики»? Их можно куда-нибудь использовать? – показывала маленькая Людочка на пушистые верхушки камышей.

– Да, но это временная мера для поддержки колдовства. Отрываешь колкую макушку, надеваешь резиновый плащ и… Ладно, поговорим об этом позже, когда чуть подрастешь. Однако помни, дочка, что без мужского семени ведьминская сила пропадет. У меня есть папа, а у тебя тоже будет любимый мужчина, – улыбалась мама.

Людочка попыталась что-то ответить, но в этот миг прозвенел звонок будильника. «Пора на работу!» – кричал смартфон. – «Пора идти за очередной дозой унижения!»

Сегодня не приснилось сожжение, что не могло не радовать. Людмила может считать себя даже выспавшейся, и на работу собирается гораздо легче. Греет мысль о том, что после трудового дня она сможет потренироваться с Плетью Калиматры. Собрать вещи великих ведьм и выступить с ними против существующего строя – вот самая главная её мечта. Она рождена стать самой могущественной из ведьм из предсказания. То предсказание передается из уст в уста под покровом ночи и в самом глухом месте.

«Однажды родится та, которая соберет волшебные артефакты и растопчет тысячелетнее угнетение. Тогда воцарится над Каурином эпоха расцвета, где колдуны и ведьмы не будут прятаться по закоулкам или влачить рабское существование. Человечество встанет рядом с магическим людом и начнется Золотая Эра».

Это предсказание выкрикнула отрубленная голова последней из властительниц ведьм, когда её представили перед глазами верховного трибунала. Все верховные инквизиторы в тот день сошли с ума и закончили свои дни в глухих стенах Триустона – дома для умалишенных. Голова же ведьмы разлетелась в пепел и свежий ветерок вынес серую тучку вон.

Людмила однажды проснулась с мыслью, что сможет отомстить за свои страдания и века страданий ведьм и колдуний. Даже не с мыслью, а с твердой уверенностью. Это была великая мечта. И ради неё Людмила готова терпеть унижения.

Великий инквизитор был занят более важными делами – приближался месячный отчет. Наместнику Бога на Земле сдавались результаты работы, и Павел Геннадьевич старался выдавить улучшения из всех структур, которые ему подчинялись. Корреспонденция в десять и четыре часа. Кофе в одиннадцать и в три. Людмила скользит неслышимой тенью, легким силуэтом. Силуэтом, который можно трахнуть… Но скоро это закончится.

День прошел на удивление спокойно, даже Сашок почти не приставал. Возможно, он злился на вчерашний отказ. Но черт с ним, Людмила этому лишь рада. Больше времени для тренировок, меньше раздражения и потери нервов.

Сумерки вновь касаются занавесок, и Людмила произносит заклинание наведения образа. Пора! Сегодня она испытает плеть, которая испила кровь первой ведьмы. Сегодня Плеть Калиматры должна ей подчиниться!

 Фильм начинает своё развитие, а Людмила снимает с Плети чары невидимости и подносит её к глазам. По черной рукояти струятся вырезанные иероглифы. Они непонятны, непохожи ни на один из языков, которые раньше встречались. Рукоять удобно ложится в ладонь, а черное переплетение ремней шевелится, как живое. Оно словно дышит, отклоняясь от висящей оси, оно трепещет, когда касается девичей кожи, оно жаждет крови.

– Ххха! – плеть описывает над головой черный круг и сносит голову фарфоровому слонику, который стоит на телевизоре.

Срез получается настолько чистый, что Людмила даже посмотрела на конец плетеных ремней – нет ли там лезвия. Нет. Лезвия нет. Всего лишь треугольник. Небольшой, ржавый треугольник, с вечной коркой запекшейся крови.

Великолепно, а дотянется ли плеть до конца комнаты? Людмила примеряется к высокой драцене…Хлесь! Отросток с пышной пальмовой кроной слетает вниз. Словно срезано лазером. Плетеная косичка с треугольником на конце приобретает привычный вид. Хм, чудесно. Ещё бы её испытать на природе, вот тогда бы Людмила развернулась.

Что там на экране? Ведьму только начали привязывать? Тогда есть ещё время. Ведьма снимает чары невидимости с артефактов и начинает примерять на себя.

Наручи Зифильды, датской ведьмы, которая отравила семнадцатого Папу римского, приходятся девушке впору. Садятся, как влитые. Красивые, кованая медная окантовка напоминает переплетенных змей. Они придают силу. Шикарная вещь. Да уж, шикарная. За них Людмиле пришлось переспать с демоном Кричинских предгорий, до сих пор побаливает пятая точка. Гребаный извращенец. Вот ни капельки не жалко было натравить на него святых очистителей, спецотряд по борьбе с нечистью. Зато наручи Зифильды пропали из поля зрения инквизиторов. Демон сгорел, а вместе с ним сгорела тайна новой владелицы.

Сапоги старого Круатоса. Великий убийца инквизиторов, на его счету сотни святых душ. Он быстро подлетал, проводил мечом по горлу и тут же исчезал. На вид неказистые и замызганные, но с их помощью гонцы обегали полмира всего за сутки. Надо будет поставить новые стельки, а то гвоздики впиваются в подошву. Пришлось отдать полпинты крови вампиру Лиарусу. Она всё равно не помогла ему, когда солнце ворвалось в раскопанную гробницу. Ну да, раскопали нехорошие инквизиторы, а Людмила снова чиста.

Обсидиановый кинжал Харунта. Знаменитый колдун делал им надрезы на яремных венах девственниц и подвешивал девушек за ноги, набирая кровь в большие баки. В этой подогретой крови он купался по вечерам, думал, что это его обессмертит. В одном из баков его и сварили… Кинжал даровал острый слух и невообразимое обоняние – с ним Людмила могла узнать, что готовится в ресторане для инквизиторов за пять кварталов от её дома. Заодно могла и подслушать разговоры поваров… И не только поваров. Красивый кинжал, украшенный изумрудами, достался мне от лесных эльфов, которых должны были сжечь на рассвете. Они думали, что Людмила поможет им сбежать. Наивные.