Прайм-тайм

– О’кей, – сказала она и поднялась. – Не стану тебя задерживать. Тебе, похоже, есть чем заняться среди всего этого хаоса. Нужна помощь с поисками?

Она остановилась, посмотрела на него:

– Знаешь, что я думаю? Полиция уже нашла это, о чем бы ни шла речь.

Он перестал улыбаться. Анника протиснулась мимо него, забрала свою сумку и направилась к заднему выходу из кухни.

– Что ты хочешь знать? – спросил он.

Она остановилась, подняла на него глаза:

– Что произошло здесь внутри, например.

Карл Веннергрен окинул взглядом темный салон, с шумом сглотнул.

– Скандал, причем страшный, – сказал он.

Анника воздержалась от комментариев, это и так было видно невооруженным взглядом.

– Себастьян Фоллин вошел сюда, когда Мишель и Джон Эссекс находились в процессе. Он просто взбесился.

– В каком процессе?

– У тебя ведь двое детей, ты же знаешь, как это делается.

Анника почувствовала, как у нее запылали щеки.

– Себастьян Фоллин перевернул тут все?

Карл Веннергрен опустил глаза в пол. Анника видела, как он сжал зубы, и догадалась почему. Правда боролась в нем с ложью? С желанием сказать, что он ничего не знает, хотя сам участвовал? Пытался кого-то защитить?

Анника неохотно сделала несколько шагов назад.

Поняла, что не сможет полагаться на его слова.

Она закинула сумку на плечо, достала мобильник и на пути к выходу позвонила Берит.

Дождь прекратился столь же быстро, как и начался, когда они припарковались перед мотелем «Лофтет» во Флене.

– Это уж точно не «Гранд-отель», – заметила Берит Хамрин.

– Шутишь? – сказала Анника. – Матушка отмечала здесь свое пятидесятилетие. Потом утверждала, что отравилась свиным боком, но остальные-то знали, из-за чего она блевала.

Берит криво улыбнулась.

Сейчас дышалось гораздо легче, насыщенный после грозы озоном воздух стал настоящим лакомством для легких. День клонился к вечеру. Парковка была пустой, если не считать машин Берит и Бертиля Странда. У автозаправочной станции «Статойл» с другой стороны Катринехольмсвеген разговаривала компания молодых мужчин, Анника с неприязнью наблюдала за ними несколько секунд. Все старшеклассники Хеллефорснеса посещали Стенхаммарскую школу во Флене, куда их возили на специальном автобусе, и там на них всегда смотрели как на деревенщину. Анника по-прежнему ощущала себя человеком второго сорта, встречаясь здесь со своими ровесниками, и ей показалось, что она узнала по крайней мере двоих из парней.

В следующее мгновение она поняла, что все эти мужчины были, наверное, на десять лет моложе ее.

«Боже праведный, я вот-вот стану старой», – подумала она.

– Взять тебе что-нибудь поесть? Шницель или шницель? Анника улыбнулась:

– С жареной картошкой?

– Или с жареной картошкой, – сказала Берит. – Пошли наверх, у тебя номер три. Ключ в дверях. Я в первом номере, а Берра – в четвертом…

Комната оказалась столь же заурядной, как и меню, но в душе имелась горячая вода. Анника как раз успела одеться, когда Берит вошла с подносом.

– Вуаля, мадемуазель, – сказала она и поставила еду на прикроватную тумбочку. – Как я тебе в роли официантки?

Анника возвела глаза к потолку и набросилась на жесткую свиную котлету.

– Кстати, я разговаривала с Шюманом и Спикеном, – сообщила Берит, пока Анника с аппетитом жевала. – Мы договорились как можно больше разделить между мной и тобой. В Стокгольме есть несколько репортеров, но они взяты только на время отпусков, и еще очень зеленые. Правда, что Джон Эссекс был там?

Анника пила кока-колу большими глотками, ей вспомнилось собственное разочарование, когда она подменяла отсутствующих сотрудников, как ее ни во что не ставили и считали никуда не годной.

– Да, сэр, – ответила она.

– Наша редакция развлечений землю роет. Они охотятся за комментариями его команды по всей Европе и взяли его на себя. Вот смотри… – Берит прошлась по пунктам из своего списка. – Я заказала все вырезки о Мишель в нашем архиве, они сейчас на пути сюда. Помимо всяких полицейских штучек нам необходимо воссоздать историю Мишель Карлссон от колыбели до могилы.

– «От бедной провинциалки до шведской телезвезды первой величины», – пробормотала Анника с набитым ртом. – И ниже: «Ее жизнь была как грустная сказка».

Берит улыбнулась:

– И у нас есть сам страшный финал: «Звезда умирает, убийство Мишель Карлссон шокирует Швецию». Охота за убийцей, полицейские версии, как такое могло случиться, все тому подобное…

– Я могу сделать это, – сказала Анника, стараясь выковырять кусочек мяса, застрявший между зубами. – Орудие убийства принадлежало одному из гостей, я вставлю это в текст.

Берит кивнула одобрительно:

– Последний эфир, факты о программе, как происходила запись, все гости… Тебе известно что-то об этом?

– Очень мало, но с этим не будет проблем. В развлекательной редакции, наверное, найдется материал на сей счет. В любом случае пресс-дамочка из «ТВ Плюс» может все организовать. Наши люди из отдела развлечений в состоянии справиться с этим?

– Я поговорю со Спикеном, – пообещала Берит и сделала пометку у себя в блокноте. – Они хотят иметь материал о самом дворце тоже, по их словам, ты там все знаешь.

– Ну, не совсем так, – проворчала Анника, допив остатки колы. – Насколько большой планируется материал?

– Максимум две тысячи знаков. Относительно охоты полиции за убийцей, здесь все на твое усмотрение. Что у тебя еще есть?

– Последняя ночь во дворце, двенадцать человек, которые остались в живых.

– Точно, – сказала Берит и ткнула ручкой в воздух. – Это главное на завтра, они и Джон Эссекс. Используй все, имеющееся у тебя, но будь осторожна в формулировках относительно подозрений и убийцы.

– «Такой мы помним Мишель». Известные шведы говорят добрые слова о покойной?

– Это сделают стокгольмские репортеры, – сказала Берит. В дверь постучали, снаружи стояла дежурный администратор с кучей бумаг в руках.

– Это пришло по факсу, – сообщила она, тараща глаза на заголовки.

Берит освободила ее от ноши, закрыла дверь перед носом сгоравшей от любопытства женщины и разложила распечатки на двуспальной кровати.

– Шюман хочет, чтобы мы взглянули на них, прежде чем начнем, – сказала она.

– Боже! – воскликнула Анника. – Неужели мы так много писали о ней?

– Где ты пропадала все эти годы? – поинтересовалась Берит.

– Занималась детьми, – ответила Анника и выловила одну статью из общей кучи.

Опубликованная год назад, она касалась грандиозного контракта, связанного с переходом Мишель Карлссон с общедоступного канала наземного вещания на крайне перспективный кабельный канал «ТВ Плюс». Сама Мишель была безмерно счастлива и с нетерпением ждала встречи с новыми коллегами. Менеджер Себастьян Фоллин, добившийся для Мишель шикарных условий, обнимал ее на фотографии, иллюстрировавшей новость.

Анника взяла наугад копию другой статьи, «Так держать», вышедшей, когда Мишель Карлссон оставалась на первом месте в зрительском хит-параде в течение пятнадцати недель.

Они разложили все материалы, старые статьи и заметки на покрывале, более свежие – на полу, и скоро они покрылись грязными и мокрыми пятнами от их сумок и обуви.

Внимание Анники привлекла маленькая вставка с фактами, где вся жизнь Мишель уместилась в нескольких коротких предложениях.

Родилась в Белоруссии, мать – латышка, отец – швед. Росла с отцом, нефтяником-буровиком, до его смерти, какое-то время в приемной семье. Гимназия в Векшё, потом экскурсовод в Йёнчёпинге. Предпочитает японскую еду, с удовольствием пьет вино, интересуется йогой и водными видами спорта. На данный момент является ведущей программы «Женский диван».

– Ты знала, что она иммигрантка? – спросила Анника.

– Какая разница? – Берит пожала плечами. – Она же жила здесь с трех лет. Ты не могла бы дать мне ту кучу?

Анника потянулась за стопкой бумаг, села прямо и пробежала глазами статьи. Написанные более года назад, они, похоже, в общих чертах рассказывали об успехах, наградах, местах в списках популярности и содержали безобидные слухи. После перехода на другой канал тон, однако, резко изменился. Программа Мишель не пошла столь хорошо, как надеялись на «ТВ Плюс». Анонимные источники в их руководстве рассказывали о многомиллионных убытках и уменьшении числа зрителей. Саму звезду внезапно стали критиковать за то, что раньше считалось ее преимуществами. В результате то, что прежде восхвалялось как «естественное поведение», превратилось в «заискивание перед публикой». «Обворожительное» стало «глупым», «раскованное» – «легкомысленным». Профсоюз нападал на нее, поскольку она не брала оплату за свои игровые программы. «Мы понимаем, что она не нуждается в деньгах, – заявил один из их лидеров, – но она тем самым мешает зарабатывать всем другим». Следующая статья касалась одного из боссов радио, возмущавшегося по поводу того, что Мишель выставила счет на пятьсот тысяч крон в качестве компенсации за неиспользованный отпуск, когда ей пришлось поучаствовать в некой программе. «Жадность некоторых людей просто не знает границ», – заявил он.